Глава 5

Когда типовой договор был подписан, Валентина с шумом выдохнула:

– Спасибо. Теперь слушайте продолжение.

– История с корью еще не все? – удивилась я.

Валя вынула из кармана телефон.

– Это сотовый Ларисы, папин подарок. С виду простой, совсем неприметный гаджет, но на самом деле он сделан по спецзаказу и стоил больших денег. Пару лет назад у одного папиного знакомого, тоже владельца автосалона, на сына напали какие-то отморозки, увезли его в лес, привязали к дереву, пытали. Отец наш тогда перепугался и заказал для нас с Ларой два ничем внешне не примечательных аппарата. Подобными – по виду, не по сути – мобильниками средней ценовой категории пользуется большая часть россиян.

Я внимательно слушала Валечку и вот что узнала.

Трубки сестер Весениных являются очень хитрыми устройствами. Если кто-то позвонит девушкам с угрозами или наговорит им гадостей, дочерям Николая следует нажать всего одну клавишу, и разговор запишется. В случае нападения им предписывалось воспользоваться находящейся на боковой панели кнопкой, тогда на пульт охраны поступит сигнал, а на экране компьютера высветится точка, указывающая, где они находятся. Перечислять все таланты нафаршированных электроникой мобильных телефонов не имеет смысла, главное для нас – это их способность фиксировать речь звонивших.

Сегодня утром Лариса проспала. Вчера сестры легли поздно – убирали квартиру после сороковин. Валентина, понимая, что работы по дому будет много, заранее отпросилась на полдня со службы, договорилась прийти в банк после трех. А Лариса никогда не пропускала занятий, поэтому, вскочив слишком поздно, умчалась в училище, не позавтракав и забыв взять сотовый.

Валя нашла ее трубку в кухне на полочке и в первую секунду решила позвонить Ларе. Потом ей стало смешно – сотовый-то сестры дома! Валя повертела мобильник, поняла, что батарейка полностью села, и поставила телефон на зарядку. Завозилась по хозяйству, а потом вдруг услышала характерный звук, который издал аппарат младшей сестры – кто-то прислал ей эсэмэску. Валя никогда не роется в телефоне Лары, Весенины уважают друг друга, не читают предназначенные не им сообщения, не подслушивают, о чем разговаривают родственники. Но сегодня Валентина, сама не понимая почему, нажала на кнопку и увидела текст, сообщавший, что некто не смог вчера дозвониться до Ларисы и оставил ей сообщение на автоответчике. Почему у Вали сжалось сердце? По какой причине она подумала: «Лучше мне первой выслушать послание»? Наверное, у старшей сестры сработала интуиция. «Чуйка», как говорит Макс. Благодаря этой самой «чуйке» некоторые люди, уже приехав в аэропорт, спонтанно отказываются от полета и не попадают в авиакатастрофу. Или выхватывают из кипы лотерейных билетов выигрышный.

Валентина перевела дух.

– Лучше сами послушайте. Секундочку… Включаю.

Я посмотрела на телефон, который она держала в руке. Из него послышался незнакомый мужской голос:

– Ты убила свою мать. Знаю, что это ты сделала. Раиса погибла из-за тебя. Ты виновата. Ты убийца. Живи и бойся. Я все знаю.

Послышался щелчок, запись прервалась.

– Ничего себе заявление! – не сдержала я эмоций.

Валя протянула мне аппарат.

– Возьмите. Я записала разговор. Лариска звонила из училища на домашний номер, спрашивала, не лежит ли где ее трубка. Я соврала, сказала, что нигде ее нет. Сестра расстроилась, воскликнула: «Так и знала! Я вчера сотовый в плаще забыла, и его, наверное, в метро утром из кармана вытащили. Около меня все время парень какой-то крутился, постоянно толкал, наступал на ногу, видимо, он вор. Папа расстроится».

– Зачем ты записала голосовое сообщение? – не поняла я.

– Я рассказала только что, какие нам трубки сделали, – заморгала Валя, – особенные, с функцией, которая позволяет…

– Я помню твои слова, – остановила я ее. – И понимаю ход мыслей Николая Георгиевича. Он хотел иметь возможность найти того, кто станет угрожать его детям. Но сообщение на автоответчике будет храниться в памяти телефона, пока его не удалят.

– Ой, действительно… – пробормотала Валя. – Совсем я растерялась, только время ваше потратила зря, вещала про функции наших гаджетов. Меня огорошило обвинение мужчины, и я решила ни за что не отдавать Ларисе мобильник. Вдруг этот человек ей еще раз звякнет? Она забыла, что вынула вчера трубку и положила ее в кухне на полку, пусть продолжает считать, будто мобильник утром в метро сперли.

Я с жалостью посмотрела на Валю.

– Не самая удачная идея. Лара купит новый аппарат, возьмет у мобильного оператора копию симки, и шантажист получит второй шанс.

– А вот и нет. У нашего папы пунктик, – хмыкнула Весенина, – если кто-то из нас телефон посеет, нужно купить другой номер. Никакие уговоры на отца не действовали, взял с нас обеих клятвенное обещание сделать именно так. Понятия не имею, почему он решил, что, приобретая другой аппарат, опасно пользоваться прежним номером, но сейчас нам это на руку. Не хочу, чтобы кто-нибудь разволновал Лару. Прямо счастье, что сестра дома трубку забыла, а я ее взяла. Я сначала подумала, что ее обвинил кто-то из танцоров. Ларису в училище терпеть не могут за талант, в лицо ей улыбаются, а за спиной судачат. И досужими разговорами дело не заканчивается. Папа заказал Ларе пачку, очень красивую и дорогую, с ручной вышивкой и кружевами, когда ей предстояло выступать в конкурсе. Он хотел, чтобы его дочка была неотразима. Лариса привезла пачку в гримуборную, повесила ее на штангу и вышла с кем-то поговорить. А когда вернулась, наряд был искромсан ножницами.

– На сцене балерины кажутся ангелами, – вздохнула я.

– Ага, – кивнула Валя. – Только кое у кого нимб на рогах держится, а под юбкой хвост прячется. Поэтому первыми у меня на подозрении оказались танцоры. Но потом я подумала – а вдруг тот мерзавец сам имеет отношение к смерти мамы? Возможно, кто-то сильно ненавидит нас, всю семью. Понимаете, издали многим кажется, что у нас не жизнь, а сплошной шоколад. Папа владеет прибыльным бизнесом, любил жену, Лариса гениальная балерина, а я, прыщавая толстуха, жениха-красавца отхватила. Зависть страшная штука. Что, если маму отравили? А теперь, спустя сорок дней после ее кончины, за Лару принялись, задумали довести ее до психушки? Следующая, наверное, я на очереди. А может, отец. Раз вы взялись расследовать смерть матери, вам обязательно надо о звонке знать.

– Можешь оставить телефон Ларисы у меня на некоторое время? – попросила я.

– Забирайте насовсем, – махнула рукой Валентина, – все равно Лара считает трубку украденной. Пока подлец ее новый номер узнает, пара недель пройдет. Не хочу, чтобы Ларка дергалась. У нее вот-вот будет показ перед французами, представители парижской труппы уже в Москве. Ни словом ей о звонке не обмолвлюсь. Вы ведь тоже промолчите, да?

Я хотела сказать, что одно из главных правил детектива гласит: «Держи рот на замке, а глаза раскрой пошире», – но не успела. Из верхнего кармана платья Вали понеслась веселая трель. Она вытащила свой сотовый.

– Привет, Борь. Я? Сейчас вернусь домой, отбежала на проспект за хлебом. Ты пришел? Уже несусь обратно.

Я молча смотрела, как Валя засовывает трубку на место, встает и направляется к двери. Когда она шагнула в коридор, я не выдержала:

– Врать надо уметь.

Весенина оглянулась.

– Я стараюсь вообще не лгать. А что?

Я приблизилась к Валюше.

– Понимаю, ты не приучена врать, поэтому сказала Борису глупость про булочную.

Щеки девушки вмиг покраснели.

– Не хочу никому говорить о нашем с вами договоре. Отец после смерти мамы пребывает в истерике, Ларисе, как я уже объяснила, надо хорошо выступить перед французами. Жених мой очень внимательный, заботливый парень, но не всегда меня понимает. Боря не любит про свое детство рассказывать, но по кое-каким оговоркам я поняла, что ему не очень сладко пришлось. Внешне он мне сочувствует, но в душе, по-моему, удивляется, почему я так убиваюсь. Мол, все умирают, это закон жизни. И Боря ненавидит полицию. Соответственно, ему не нравятся частные детективы, среди которых много бывших сотрудников МВД. Не знаю, кто и когда из людей в форме обидел его, но мое обращение к вам он точно не одобрит, а я с ним выяснять отношения не хочу, потому что очень его люблю. Думала, успею до прихода Бори с вами поговорить, но задержалась. Он уже в родительской квартире, у него ключи есть.

– Солнышко, в домашних тапочках, даже в таких милых, как у тебя, в виде щенков, на улицу не выходят. Платье тоже не очень подходящее, за версту видно, что оно домашнее, – улыбнулась я. – И где хлеб, который ты якобы купила?

– Вот черт, – расстроилась Валя. – Правда, глупо получилось. О, я придумала! У вас есть целый батон? Дайте мне, скажу, к Лампе за хлебом забежала.

– Думаю, Борис запомнил твои слова про булочную, – возразила я. – Лучше надень мои туфли. Они самые обычные, черные, навряд ли он знает всю твою обувь. Еще скажи ему, что очень торопилась и не стала курточку набрасывать, подумала, что тепло, а в результате продрогла. Только побыстрей верни лоферы, они мне нужны. И больше не обманывай жениха по пустякам, а то рискуешь потерять его доверие.

– Спасибо, – сказала Валя, надевая мои туфли. – Чуть великоваты, но это ерунда. Ой, смотрите, тут на мыске для украшения пряжки пришиты, и у одной язычка нет. Это не я потеряла.

– Вчера отвалился, – пожаловалась я. – Буду так носить, починить это невозможно.

– А вы попробуйте их в мастерскую, что в нашем супермаркете открыта, сдать, – посоветовала Валя. – Там работает Ашот, у него руки золотые, он нам кучу обуви реанимировал. И еще замок на куртке поменял, фурнитуру к сумке подобрал.

Соседка убежала. Я еще раз позвонила Максу, обсудила с ним неожиданно упавшее на голову дело, посмотрела на часы и поняла: пора собираться на телевидение. Надела ярко-голубое платье, привезенное мужем из Америки, накрасилась и пошла в прихожую, где застыла в задумчивости перед шкафом с обувью. Что выбрать? На улице апрель, вроде тепло, но постоянно моросит дождик. Я езжу на машине, поэтому не боюсь луж и могу смело надеть шпильки. Но от высокого тонкого каблука у меня быстро заболят ноги. Сапоги или ботильоны никак не сочетаются с элегантным шелковым платьем. О босоножках рано думать. Ну и что остается? Мокасины? Но они будут плохо выглядеть на телеэкране. Лучше всего подошли бы лоферы. Они не очень парадные, на широком каблуке и сейчас на пике моды. И зачем я предложила Вале именно их? Ну почему не дала ей серые замшевые туфли на танкетке?

Раздумья прервал звонок в дверь. Я глянула на экран домофона, обрадовалась и быстро распахнула створку.

– Боря чаю попил и неожиданно на диване заснул, устал очень, – заговорщицки прошептала Валя, ставя на пол лоферы, – а я живенько к вам, чтобы туфли вернуть.

Мы быстро распрощались, я схватила сумку и поспешила на парковку.

* * *

Возле мрачного охранника, стерегущего вход в здание телецентра, меня встретила растрепанная девочка, одетая совсем не по-весеннему в тяжелый свитер крупной вязки, бесформенные темно-синие брюки и угги.

– Романова? – лениво спросила она. – Побежали.

Не успела я моргнуть, как сопровождающая стартовала и на приличной скорости понеслась по длинному коридору, ловко лавируя между людьми. Я попыталась следовать за ней, через минуту безнадежно отстала и позвонила Ире.

– Пришла? – обрадовалась Звягина. – Тебя разве не встретили?

– Была какая-то девочка в теплых сапогах, – ответила я, – но так быстро умчалась, что я ее потеряла.

– Сейчас оторву дуре голову, – пообещала Ирина. – Где ты находишься?

– Возле буфета с сосисками, – отрапортовала я.

– Отлично! Ступай вперед до первого поворота, потом иди по левой галерее до двери с номером сто десять, – приказала подруга.

Я послушно выполнила указание и очутилась в просторной комнате, где находились Звягина и масса снующих туда-сюда людей.

– Ольга, это героиня на хлебопечки! – заорала Ира.

Полная тетка, державшая в одной руке пачку листков с напечатанным текстом, а в другой большую пухлую булку, окинула меня оценивающим взглядом.

– Хлебопечки отменили.

– Мне никто не сказал, – обиженно протянула Звягина.

Ольга скорчила гримасу.

– Прости, дорогая, постоянно забываю, что ты здесь главное лицо.

– Можно уходить домой? – обрадовалась я.

– Нет! – гаркнула толстуха и вцепилась зубами в плюшку. – Хлебопечки заменили на батареи.

Я растерялась.

– Но мне батарея не нужна.

Ольга бросила листки на диван.

– Офигеть! Ирина, ты кого приглашаешь? Не хочет работать, нехай катится в задницу. Веди сюда героиню на батареи. Времени тебе на все… э… пять, нет, четыре минуты. Иначе грим не успеют наложить, съемку задержат, и тебя, несмотря на то, что ты у нас тут наивысшее начальство, вон выпрут.

Ира умоляюще посмотрела на меня.

– Ладно, – пробормотала я, – пусть будут радиаторы.

Ольга закатила глаза.

– Спасибо тебе, дорогая, что согласилась нам помочь. А теперь на рысях переодеваться.

– Чем плохо мое платье? – не поняла я. – Оно модное, новое, дорогое.

– Кисонька, – сладким голосом завела Ольга, – по сценарию ты тетка пятидесяти восьми лет, живешь в крошечной однушке на скромную пенсию. Разве такая карга может носить шмотку ценой в три моих зарплаты? Извини за неудобство, но наша Ирина никак не может сообразить, кого надо приглашать. Уважь мою просьбу, переоденься. А заодно и переобуйся.

Звягина, стоявшая за спиной толстухи, снова молитвенно сложила руки и начала корчить гримасы.

Я тяжело вздохнула. Назвался груздем – полезай в кузов.

– Куда идти?

– Ты ангел во мраке телевидения, – обрадовалась Оля. – Лена, ты где?

– Аюшки? – заорала в ответ такая же корпулентная дама. – Чего надо?

– Одень героиню, – распорядилась, доедая булку, Ольга.

– А ее размера нет, – ответила Лена, – дохлая очень.

– Знать ничего не желаю! Заколи булавками, зашей, замотай скотчем. Работай! Здоровья вам всем и счастья.

– Здоровья вам всем и счастья, – эхом отозвалась Лена.

Ольга схватила листки и с неожиданной для такой толстухи скоростью куда-то умчалась. Лена взяла меня за плечо и еще раз повторила:

– Здоровья вам всем и счастья. Добро пожаловать в сумасшедший дом. Первый раз на съемках? Ничего, научишься. Иди сюда. Стой прямо. Садись на табуретку.

Я растерялась от противоречивости указаний.

– Стоять, идти или сидеть?

– Однофигственно, – пропела костюмер. – Можешь даже лежать или прыгать. Во! Супер прикид. Нравится?

Я посмотрела на бесформенное платье цвета детской неожиданности и ответила:

– Ничего красивее до сих пор не видела. Горю желанием примерить.