Глава 4

– Заболталась я с вами, – внезапно спохватилась Зоя Владимировна. – так и на службу опоздать можно! Объем работы вам понятен?

Я кивнула.

– Великолепно! – оживилась хозяйка. – Теперь еще одна очень важная информация. Не применяйте никаких средств с хлоркой. У Ляли на нее аллергия, кашель начинается. Ваш оклад двести долларов.

Мне стало смешно. Учитывая невероятный беспорядок в кухне, можно предположить, что комнаты выглядят не лучше. А если вспомнить, что трудовой день длится двенадцать часов и работнице не положен выходной, то такая зарплата просто насмешка. Но я ведь явилась сюда не деньги зарабатывать…

– Замечательно, – кивнула я.

– Значит, по рукам? – обрадовалась Зоя Владимировна.

– Есть только одно «но», – быстро добавила я.

– Какое же? – мигом погасила радость хозяйка.

– Первый месяц я не смогу у вас работать полный день, это связано с личными делами. Мне придется приходить и уходить в разное время.

– Да? – кисло протянула Зоя. – Ну тогда…

– Давайте считать этот период испытательным сроком, нам надо привыкнуть друг к другу. Естественно, никаких денег вам платить не придется, – предложила я.

– Отлично! – подпрыгнула старшая Звонарева, мигом оценив свою выгоду. Потом дама устыдилась собственной жадности и дала задний ход: – Но я не могу пользоваться плодами вашего труда без всякого вознаграждения.

– Речь идет всего о месяце, – напомнила я.

Зоя Владимировна решительно рубанула воздух ладонью.

– Ну уж нет! Давайте договоримся о справедливой плате на этот срок. Двадцать долларов!

– Годится, – в ту же секунду согласилась я.

– Можете начать прямо сейчас? – втянув голову в плечи, осведомилась нанимательница.

Я изобразила восторг:

– С огромным удовольствием!

– Приступайте, голубушка! – напутствовала меня хозяйка. – А я помчалась на работу. Сегодня ученый совет, на который я, кажется, уже благополучно опоздала.

Быстро повернувшись и продемонстрировав отнюдь не старческую прыть, Зоя Владимировна скрылась в бесконечно длинном коридоре. Я окинула взглядом бардак в кухне и решила для начала найти комнату Эдиты.

Первая дверь, которую я распахнула, вела в гардеробную. В не очень просторной комнате было не так уж много вещей. Несколько платьев и юбок, считаное количество блузок и свитеров. То ли Зоя Владимировна раздала основную часть гардероба покойной, то ли Дита предпочитала быстро избавляться от «засвеченных» в прессе и на тусовках нарядов. Я внимательно осмотрела то, что висело на вешалках. Со всех предметов одежды были срезаны ярлыки, очевидно, они царапали нежную кожу актрисы. Я, кстати, тоже вооружаюсь ножницами, купив обновку. Но внезапно я испытала удивление: что-то здесь было не так. Почему же меня обеспокоило отсутствие «опознавательных знаков»? Я опять подвигала «плечики», прогнала прочь праздные мысли и решила продолжить осмотр.

Одна из стен комнатушки частично была приспособлена для хранения обуви и аксессуаров. Я взяла со специальной подставки изящную черную лаковую лодочку на десятисантиметровой шпильке и поняла: у Эдиты вдобавок к изумительно стройной фигуре был тридцать пятый размер ноги, прямо как у китаянок, хотя в наши дни многие дамы носят обувь размера эдак сорокового.

Я вышла из гардеробной, осторожно затворила дверь и открыла следующую, ожидая увидеть прибранную спальню покойной (ведь обычно хранилище одежды соседствует с жилой комнатой ее владелицы). В нос ударил такой крепкий аромат тлеющего сена, что я сначала зажмурилась, а потом судорожно закашлялась. Когда в горле перестало першить, я открыла глаза и огляделась.

Посередине тридцатиметрового пространства, на небольшом подиуме громоздилась кровать с кучей скомканного постельного белья. Атласное покрывало сползло на пол, тут же на сером ковре лежала одежда: джинсы, футболка, трусики, лифчик, теплый свитер, золотые босоножки и черная бейсболка. Чуть поодаль валялась кожаная сумка, из которой высыпалась всякая дребедень. Кресло и диван, стоявшие у стены, были завалены шмотками, письменный стол напоминал свалку – куча пустых банок из-под колы, смятых оберток от шоколада и пакетов от чипсов. А в центре кучи тлело нечто, похожее на фонарь синего цвета, от него и несло сгнившей травой.

Я потрясла головой. Неужели Зоя Владимировна не убрала в спальне покойной? Мне знакомы люди, которые никак не могли вынести из дома вещи скончавшихся родителей или супругов, им казалось, что тогда их близкие окончательно покинут этот мир. Но оставить в таком виде постель… И зачем здесь жгут аромолампу?

Неожиданно по спине забегали мурашки. Из рассказа Марты Карц я поняла, что актриса скончалась дома, значит, смерть застигла ее тут, на этом белье. Надеюсь, Зоя Владимировна не ждет, что домработница кинется наводить лоск в спальне, где несчастная Эдита рассталась с жизнью?

Послышался щелчок, в стене приоткрылась маленькая, не замеченная мною ранее дверка, из нее вышла совершенно голая девушка, на голове был тюрбан из полотенца. Весело напевая, она сделала пару шагов, увидела меня, завизжала, схватила с пола покрывало, завернулась в него и зло проорала:

– Какого черта? Ты кто такая?

– Татьяна Сергеева, домработница, – представилась я, морщась от боли в ухе.

– Чего встала? – вознегодовала девчонка, не назвав свое имя.

– Вы, наверное, Ляля, – я решила завершить формальности. – Извините, Зоя Владимировна велела мне ознакомиться с квартирой.

– Меня зовут Анастасия, – прошипела девушка, – и я похожа на Лялю, как роза на ночной горшок.

– Еще раз простите, – бормотнула я, – не хотела вас обидеть. А вы кем приходитесь госпоже Звонаревой-старшей?

– Внучкой, – слегка сбавила градус агрессии Настя, – теперь я здесь живу. Если допрос окончен, отправляйся мыть сортир.

Я выскочила в коридор.

– Эй-эй! – остановила меня Настя. – Ты че, меня не узнала?

– А должна? – удивилась я. – По-моему, мы никогда не встречались.

– Офигеть… – протянула Анастасия. – Я стю.

– Что вы делаете? – опешила я. – Никак не соображу, о чем речь.

– Я стю, – повторила девушка. – Стю я! Ты издеваешься?

– Нет-нет, – поспешила я заверить Настю, – и в мыслях ничего плохого не держу. Уж не обижайтесь на малограмотную дуру, что я знаю, кроме швабры с тряпкой… Даже пылесосом овладеть не удалось, стиральной машины пугаюсь, современную молодежь не понимаю. Вас ист дас «стю»?

Настя издала короткий смешок.

– Телевизор смотришь?

– Времени нет, – заныла я, – на жизнь зарабатываю, не до веселья тут.

– Шоу «Звездопад» ни разу не видела? – с изумлением заморгала девица.

– Не-а, – ответила я чистую правду.

– Так поинтересуйся, – гордо вскинула голову Настя. – И можешь перед знакомыми похвастаться, что имеешь честь работать у звезды. Я победительница проекта, Стю мой псевдоним. Интернетом пользуешься?

– Извините, нет.

Анастасия округлила глаза.

– А где новости узнаешь?

– Соседки рассказывают, – я прикинулась законченной кретинкой, – «желтуху» читаю.

– Жесть! – топнула ногой Настя. – Вали отсюда.

Я вытянулась в струнку.

– Есть!

– И запомни: я звезда! Стю мой псевдоним. Я обошла всех в шоу!

– Есть!

– Меня показывают по телику! Я круче всех! – перешла на крик истеричка.

– Есть! – талдычила я, изо всех сил стараясь не расхохотаться. Потом, думая, что Настя завершила церемонию своего представления, сделала разворот через левое плечо и услышала гневное:

– Стоять!

Я оглянулась.

– Куда отвалить решила? – негодовала «селебретис».

– Тороплюсь выполнить приказ о мойке сортира, – смиренно ответила я.

– Там такая грязища, что понадобится отбойный молоток, – схохмила Настя. – Я звезда, усекла? Значит, ты мне служишь. Слушай внимательно: перестели белье, вымой пол, протри окно и собери шмотки. Выстирай их, погладь, верни на место. Да, еще почисть мои сапоги! Немедленно! Я тороплюсь! Знаешь, куда спешу?

– Простите, нет, – ответила я.

– Мы с Фазилем уезжаем! Продюсер Каримов самый звездный! Он везет меня на гастроли! За границу! Вот! Улетаем в Киев! Концерт на стадионе!

Я из последних сил пыталась не расхохотаться, но при этих словах веселье разом пропало:

– Каримова не будет в Москве?

– Да, он уже в аэропорту, на две недели отчаливаем, – по-человечески ответила Стю. И тут же вновь вошла в образ: – Какого черта ты интересуешься?

Пришлось навесить на лицо выражение новорожденного ослика. Не сообщать же девице правду: мне необходимо потолковать с Фазилем, очень жаль, что беседа в ближайшее время не состоится.

– Хочешь инфу о моих гастролях прессе продать? – вошла в раж Настя. – Марш шузы полировать!

– Кого? – не поняла я.

– Шузы! – гаркнула красотка.

Я переспросила:

– Что?

– Тапки! – заорала певунья. – Ты на русском языке спикаешь? Ботинки, лапти, чуни – шузы! Идиотка! Где только таких берут?

– В прихожей много обуви. Какая ваша? – прошептала я.

– Самая шикарная! – взвизгнула Настя. – Красные лаковые ботфорты с золотыми каблуками и стразами на голенище. Три тысячи евро пара! Настоящая звездная обувь! Давай ускоряйся!

Я «ускорилась». Зоя Владимировна весьма подробно рассказала мне про Веню, упомянула Лялю, но ни словом не обмолвилась о Насте. Кто еще обнаружится в необъятной квартире, и где расположена комната Эдиты? Мне необходимо обыскать ее, хотя, честное слово, не понимаю, что должна там найти. Чеслав лишь сказал: «Актриса Звонарева была убита. Ее смерть весьма удачно представили естественной, но сейчас мы уверены в том, что кончина актрисы была насильственной». Следовательно, от меня ждут улик, подтверждающих версию убийства. Однако я не знаю ни мотива преступления, ни кого в нем подозревают. Похоже, придется заниматься ловлей блох в тумане.

Коридор сделал резкий поворот, я автоматически шагнула вперед и врезалась лбом в дверь. «Бум», – отозвалась филенка.

– Войдите, – незамедлительно послышалось изнутри.

Потирая ушибленное место, я потянула створку и обалдела. Меня поразил армейский порядок, который царил в не очень большой, по меркам этой квартиры, спальне, примерно двадцати квадратных метров.

Кровать была покрыта пледом столь тщательно, что даже злобный сержант, командующий солдатами-первогодками, не смог бы придраться. На тумбочке возле лампы выстроились по росту три книги. На кресле лежала безукоризненно чистая накидка, за столом, уткнувшись носом в ноутбук, сидела девочка, ее блестящие каштановые волосы чуть прикрывали уши.

– Здрасте, – вежливо сказала она, подняв голову. – А вы кто?

– Новая домработница. Таня, – представилась я.

– Ляля, – улыбнулась школьница. – Я внучка Зои Владимировны.

– Сестра Насти?

Ляля откинулась на спинку кресла.

– У бабули было два мужа и от каждого по ребенку. Я дочка Эдиты, а Настя родилась от ее брата Володи.

– Выходит, вы двоюродные сестры?

– Пусть будет так, – не стала спорить Ляля. – А как ваше отчество?

– Зови меня просто Таней, – я решила сразу понравиться девочке.

– Неудобно, вы намного старше, – ответила она.

Я засмеялась.

– Кажусь тебе пенсионеркой?

– Ой, нет, вы замечательно выглядите, – вежливо ответила девочка. – Просто бабушка говорит, что панибратство унизительно для тех, кто на тебя работает.

– Можешь обходиться без отчества, мне так приятней, – разрешила я.

– Ладно, – согласилась Ляля. – Если вам понадобится помощь, обращайтесь.

– Я хотела немного узнать о членах семьи и их привычках. Не из любопытства, не подумай, а чтобы лучше исполнять свои служебные обязанности, – сказала я.

Ляля закрыла ноутбук.

– Понимаю. Нас здесь четверо: бабуля, Веня, Настя и я. Веня тоже мой двоюродный брат, мама его на воспитание взяла. Он хороший и очень умный, много читает, отлично учится. Вот только с ним вечно всякие беды приключаются. Недавно он руку сломал.

– Мальчик при мне с барной табуретки упал, – сообщила я.

Ляля хихикнула.

– Ну это не новость, Венька со стула постоянно летает. Неуклюжий он, как медведь на коньках, но с ним хорошо.

– Лучше, чем с Настей? – провокационно спросила я.

Девочка поправила сползавшие на кончик носа очки.

– Настя нормальная, только у нее башню от небольшой славы снесло. Когда умерла моя мама, актриса Эдита Звонарева, ее друг, продюсер Фазиль Каримов, спросил у бабушки, чем он ей может помочь. И бабуля сказала: «Говорят, вы хотите запускать на телевидении новый проект, в котором примут участие ребята – будущие певцы, возьмите туда мою внучку Анастасию, она очень музыкальна». Фазиль согласился. Он маму любил, говорил, что такие талантливые и добрые люди раз в сто лет рождаются. Поэтому и решил из Насти звезду сделать, он ей пообещал деньги, славу, но предупредил: «Таких, как ты, на каждом углу толпа. В принципе при современной технике я из любой табуретки певицу сделать могу. Благодари бабушку – по ее просьбе станешь звездой, но ты обязана будешь ей помогать, да еще Ляле и Вене, после смерти Диты они почти нищие. Начнешь брыкаться, вернешься в свой город Задов и там останешься». Каримов так хитро контракт с Настей составил, что бабушке хорошие отчисления идут, мы на них и живем.

– Наверное, Настя не очень этим довольна, – покачала я головой.

Ляля осторожно улыбнулась.

– Стю, такой у Насти псевдоним, умная. Она понимает, что Фазиль предоставил ей шанс и его следует использовать, поэтому в присутствии Каримова она тихоня. Ну а без него… Бабушке она не перечит, зато нас с Веней шпыняет. Позавчера зажала меня в ванной и зашептала: «Больно много ты, сирота, жрешь! Помни, что мой заработок в унитаз спускаешь! Хавай меньше, я не собираюсь на черную икру для тебя ломаться». Насчет икры она преувеличила, бабуля нас просто кормит. Основной расход – плата за квартиру и электричество, у нас же целый дворец. Но жилье продавать нельзя, это капитал.

– Ты можешь рассказать Фазилю про хамство Насти, – возмутилась я. – Она очень похожа на кукушонка, который выпихивает из гнезда родных птенчиков.

– И что хорошего получится? – по-взрослому отреагировала Ляля. – Каримов Настю вытурит, мы лишимся денег. Да и Стю жалко, она талантливая. Просто ей в детстве никто не объяснил правил хорошего поведения. Это не вина ее, а беда.

– Почему бабушка не захотела отправить на сцену тебя? – запоздало удивилась я.

Ляля подперла кулаком щеку.

– Вы садитесь в кресло, не стойте… Понимаете, мне с рождения повезло: я появилась на свет в замечательной семье. Сначала в детском театре лучше всех была, потом всенародной любимицей стала, мама с бабушкой никогда не ругались, не помню, чтобы слово плохое друг другу сказали. У меня всего полно было: и игрушек, и книжек, и одежды. А Настин папа, дядя Володя, алкоголик, он еще учась в школе пить начал, аттестат не получил, пошел работать на бойню. Правда, ужасно?

Я поежилась.

– Жуткая профессия.

– В общем, бедная Настя ничего хорошего в жизни не видела, – девочка понизила голос до шепота. – Вот бабуля и решила ее на свет вытащить.

– Ясно, – кивнула я.

– Настя талантливая, – повторила Ляля, – и трудолюбивая. У нее все получится! Веня почти гениальный ребенок, а я совершенно обычная, больше тройки по матишу получить не могу, часто ленюсь и не испытываю никакой радости от перспективы стать известной. Пока еще не выбрала свой путь, но он точно не будет связан со сценой. Ой, слышите, в дверь звонят! Сумеете с замком справиться?

– Ни разу его не открывала. Вдруг сломаю? – засомневалась я.

– Он очень простой, как у всех. Пойдемте покажу, – предложила Ляля и встала из кресла.