– Ты бросил меня на поле боя! – сказала я утром, входя в кабинет мужа.
– Сбежал, – признался Иван, – с меня хватило, что Рина именует гостью Козявкой.
– Козявочкой, – поправила я, – почувствуй разницу. Ты предательски заснул, а утром уехал, не дождавшись, пока я встану. Вот пусть теперь твой секретарь принесет мне кофе. Объясню тебе, кто и зачем у нас гостит.
– Может, не надо? – заныл супруг. – Все равно мне некогда развлекать тетку.
– Козетта Уткина… – начала я.
Иван хихикнул:
– Где голова у родителей? Имя никак не подходит к фамилии.
– Отчество тоже, – уточнила я, – Козетта Прокопьевна Уткина. Анна, мать девочки, поэтесса, слагала вирши. Они с Риной познакомились в санатории лет пять-шесть назад, часто встречались. Уткины живут в ближайшем Подмосковье.
– А-а-а, – протянул Иван Никифорович, – мать быстро обрастает приятелями, но в дом она редко кого приглашает. Как правило, встречается с ними в кафе.
– С матерью Козетты они постоянно по ватсаппу переписывались, – продолжала я. – Рина помогла поэтессе опубликовать сборник стихов, познакомила Уткину с владельцем издательства. Два года назад Анна влюбилась. Ее избранник то ли шаман, то ли леший, руководит общиной. Он имел сильное влияние на Анну, та в конце концов ушла к нему, поселилась где-то в тайге. Объявила: я умерла для мира. Но физически Уткина жива и очень счастлива, часто пишет Рине.
– А-а-а, – протянул Иван.
– Козетта давно хотела перебраться в Москву, – объясняла я, – но Анна категорически отказывалась жить в столице. Сейчас дочь никто не удерживает, мать переписала на нее свой дом и участок. Козетта хочет продать недвижимость, купить апартаменты в центре Москвы или особняк неподалеку от МКАДа. Она еще не решила, что лучше.
Иван подошел к окну и поднял рулонку.
– Сомневаюсь, что ей это удастся. Девушка не знает о стоимости столичной недвижимости.
– Людям свойственно преувеличивать ценность своей собственности, – согласилась я. – Внук, который всегда считал кольцо на пальце бабушки раритетом, бывает горько разочарован, унаследовав перстень. Он-то рассчитывал продать украшение за длинные миллионы. Но оказалось, что камни в оправе не крупные бриллианты, а горный хрусталь. Рина ищет риелтора, он посмотрит избушку Анны и объяснит Козетте, на что она может рассчитывать в столице.
– Где гостья работает? – поинтересовался муж.
– В Москве администратором в клинике психического здоровья, – пояснила я, – поэтому и решила жить в столице. Из своего городка ей до работы час на электричке пилить. Козетта уверена, что, продав мамин домик, сможет приобрести не только квартиру, но и машину. Она сейчас в процессе выбора колес, сомневается, что лучше: «Порше» или «Бентли»?
Иван вернулся за стол.
– И смешно, и грустно. Козявочку ждет большое разочарование.
Дверь открылась, появился незнакомый мне мужчина с подносом.
– Таня, это Виталий, мой новый помощник, – представил его Иван. – Виталь, перед вами Татьяна Сергеева, начальник особой бригады и по совместительству моя жена.
– Очень приятно, – сказала я, взяв чашку с кофе.
– Рад знакомству, – не остался в долгу Виталий и ушел.
– Кофе он сварил вкусный, – похвалила я, – и печенье к нему, похоже, домашнее. Хорошо, что ты обзавелся другим секретарем, прежний вел себя странно. Но что с моей бригадой? Ее просто лихорадит. Только привыкну к новому человеку, а его раз, и переводят в другую структуру. Чем вызвана эта ротация? Люди бегут от меня, жалуются на мой дурной характер?
– Конечно нет, – сказал Иван, – ты прекрасный руководитель. Не подумай, что я подлизываюсь к тебе, но…
– Начни я плохо работать, никакие супружеские связи мне не помогут, – перебила я Ивана, – ты меня мигом переведешь в хозотдел, поручишь закупать тряпки для мытья пола.
Иван начал ходить по кабинету.
– Настало время, когда те, кто руководил первыми бригадами, создавал нашу структуру, состарились. Кое-кому полевая работа уже не по силам. Трое отправились на пенсию, конечно, их всегда вызовут при необходимости, но руководить людьми как прежде им трудно. Двое заболели, надеюсь, встанут на ноги. Появилась молодежь. Толя Монакин. Нет к нему претензий в плане службы, он отличный специалист. А как руководитель плох, не способен делегировать обязанности, хочет все делать сам, раздражается, когда сотрудники выражают свое мнение, безапелляционен. На бригадных совещаниях говорит: «Делать, как я велю». Гена Годов. Идеальный агент, придраться не к чему. Как руководитель – мямля. Антипод Анатолия, со всеми соглашается, своего мнения не имеет. И оба категорически не способны сплотить коллектив. Поэтому…
Я вернула чашку на блюдце и продолжила за мужа:
– Ты собираешь команду новичков и отдаешь ее мне. Я тщательно обтесываю людей, сколачиваю бригаду, а ее забирают и передают, например, Ломакину. Я что, воспитатель ясельной группы?
Иван развел руками:
– Извини! У тебя это отлично получается. Димон…
Я вскочила.
– Коробкова не отдам! Он мой, и только мой!
– Твой, твой, – замахал руками муж, – я не посягну на святое. Не посмею разбить ваш тандем. Другое хотел сказать.
– Говори, – милостиво разрешила я.
– Некоторое время назад Димон пришел ко мне и устроил разбор полетов, – признался муж, – шумел, швырялся предметами. Потребовал перестать использовать бригаду Сергеевой, как он выразился, «в качестве инкубатора молодняка». Я устыдился. Поэтому к тебе направлены три новичка. Марк Глебович Кротов, патологоанатом. Михаил Львович Чернов – психолог. Инесса Олеговна Воронина – агент. Честное слово, я их не заберу. Формируй команду. Все они на испытательном сроке. Сведения о сотрудниках сейчас принесут. Пока у тебя нет эксперта, поможет наш Никита, временно прикреплю его к твоим людям.
– Мне нужен как минимум еще один агент, – потребовала я.
– Ищем, скоро найдем, – пообещал Иван, – если предложенные кандидатуры вызовут вопросы, или…
Я встала.
– Я справлюсь. Не в первый раз. Меня больше волнует Козетта. Она у нас жить будет, пока особняк не приобретет.
– У нас дверной звонок сломался, наверное, надо новый купить, – вздохнул Иван, – этот давно работает, его покупал мой отец, когда я еще в школу ходил.
Я усмехнулась:
– Да уж. Патриарх прямо. Попрошу Коробкова, он у нас мастер на все руки, ноги и голову, поставит нам новый. А Козетта – проблема, с ней нелегко справиться.
Дверь кабинета приоткрылась, появился Виталий.
– Иван Никифорович, Анатолий Монакин пришел.
– Я его не вызывал, – удивился мой муж.
– Говорит, что форс-мажор, – пояснил секретарь, – некие кадровые проблемы. Похоже, какая-то неприятность, он весь красный!
– Пусть заходит через пять минут, – разрешил Иван, – как раз побледнеет. С человеком, который цветом лица на огнетушитель похож, беседовать не стоит.
Виталий исчез. Я посмотрела на супруга.
– Если от Анатолия сбежал компьютерщик, а все остальные повелители ноутбуков заболели, Димон не пойдет его выручать.
– Конечно нет, – сказал муж.
– Дай честное слово, – потребовала я.
– Клянусь, – торжественно произнес Иван.
Я вышла в прихожую, направилась к лифту и очутилась на своем этаже. За столом администратора сидел Коробков, он рылся в ящике.
– Тебя повысили? – развеселилась я.
Димон выпрямился.
– Ищу ключ от кухни, всегда в замке торчал, а сегодня исчез. Что случилось? Ты долго у Ивана была.
– Ничего, все как обычно, – ответила я, – мелкие бытовые комары кусаются. Один из них наш дверной звонок. По возрасту он чуть моложе Ивана Никифоровича. Можешь его поменять?
– Ваш звонок? – уточнил Коробков.
– Да, он начал хрипеть, выть, издавать нечеловеческие звуки, – живописала я, – будь другом, загляни к нам вечером.
– Ладно, – не стал спорить Димон, – в качестве оплаты приму ужин от Рины.
– Это легко, – рассмеялась я. – Следующая новость: у нас в бригаде три новичка. Психолог, патологоанатом и агент. Забыла спросить, когда они появятся. Ну да если не сегодня, то завтра.
Димон опять начал рыться в ящике.
– Маловато, однако, солдатиков у маршала.
– Обещали расширить состав, – уточнила я, – но пока будем работать с теми, кто есть.
Приятно проводить послеобеденное время в кафе, где подают на редкость вкусные пирожные.
– Я впервые здесь, – сказала симпатичная брюнетка, сидевшая напротив меня, – милое местечко.
– Никогда сюда ранее не заглядывала, – призналась я, – мне просто название понравилось – «Котик и белочка».
Мара рассмеялась:
– Девочка остается девочкой, даже если она метко стреляет, ловко скачет на коне и дерется на шпагах.
– Последние два умения явно не мои, – рассмеялась я. – Вы близкая подруга Лены?
– Верно, – не стала спорить Мара, – мы со школы вместе. Она предупредила, что вы захотите со мной побеседовать, попросите ответить на вопросы и чтобы я не спрашивала, почему вы их задаете.
– А какие отношения у вас с Игорем? – спросила я.
– Ну, он, от души потрепав Еленке нервы, наконец-то женился на ней. К мужу лучшей подруги надо относиться хорошо, – ехидно вымолвила Мара.
– Гарик вам не нравится?
– Честно? Не особенно, – отрезала собеседница, – и вы, конечно, понимаете почему.
– Почему? – удивилась я.
– Он маменькин сыночек, – поставила диагноз Мара.
– Игорь сам себя сделал, – возразила я.
– Аха-ха! У них в семье все вопросы решает Мария Алексеевна, – криво улыбнулась пиарщица. – Мамуля наметила невесту, Ольга Сергеевна ее продала.
– Кого продала? – спросила я. – Кто?
– Мать Лены и Кати звали Ольгой Сергеевной, – напомнила Мара, – тетя кучер. Что вы так на меня смотрите?
– Представляю женщину-извозчика, – в тон Маре ответила я.
Та поставила чашку на блюдце.
– Именно так все и происходило. Отец сестер куда-то делся. Ольга врала всем, что супруг погиб в ДТП, но я подозреваю, что муж от нее сбежал или его вообще не было. Я давно удивлялась непохожести Лены и Кати. У них точно отцы разные. Лена добрая, эгоизма в ней нет ни капли, всех любит, всем помочь готова, стройная красавица, веселая, не ноет, не плачет, на жизнь не жалуется. Катька – антипод Лены. Злая, жадная, все себе, любимой, лапой подгребла. Женственности ноль. Ходила, как крестьянин на ярмарке: голову опустит, сгорбится, руками ать-два размахивает. Талии нет, от шеи до колен все ровно, фигура типа «кабачок». Ольга Сергеевна преподавала иностранный язык, подрабатывала репетитором. Нельзя сказать, что Майкины голодали. И конфеты были, и туфли новые, и дни рождения справляли, и отдыхать ездили. Ольга была трудолюбивой поневоле. Не было у нее возможности на диване валяться. Никто денег в клювике не принесет. Характер у бабы ого-го! Всеми пыталась рулить. Думала, что люди как лошади, а она кучер, за вожжи дерг-дерг, и поехали. Где они с Марией Алексеевной познакомились, история умалчивает. Мы с Леной учились в одном классе, Катька была старше нас. В первый день занятий принято приходить на торжественную линейку с цветами, за руку с родителями. Ольга Сергеевна всегда рядом с Екатериной стояла. Я один раз не сдержалась, поинтересовалась у Лены:
– Не обидно, что мама ни разу к тебе на празднике не подошла?
– Нет, – спокойно ответила подруга. – Она же тут, а с кем рядом стоит – не важно.
– А вот Головина всегда рядом с Игорем, – отметила я, – а ты одна.
Лена промолчала. Но я давно поняла – Ольга Сергеевна Катю больше любит.
– Головин тоже с вами учился? – с запозданием удивилась я.
– Он старше Кати на два класса, – пустилась в объяснения Мара, – матери их в хороших отношениях состояли, но для детской дружбы разница в возрасте огромная. Сорок лет и сорок два года – считай одногодки. А вот девять и одиннадцать лет – разный космос. Гарик в гимназии девочками не увлекался, был тихий ботаник. На Лену он вообще не смотрел, она была мелочь в белых носочках. И Катя его не интересовала. Официант! Ау! Чаю еще, зеленого!
Дав парню задание, Мара откинулась на спинку кресла и продолжила:
– Квартира у Ольги Сергеевны была мрак. В одной комнате она, в другой дети. Пока Лена и Катя в садик ходили, проблем не было. Но потом дочки выросли. Катя начала скандалить:
– Я старшая, почему должна с Ленкой вместе жить? Пусть убирается.
Ольга Сергеевна обожала Катю, все ей позволяла. С ней она никогда кучером не была, наоборот, лошадью, которой управляют. А Лене всегда сполна доставалось за малейшую провинность. Старшенькая девочка – лялечка, уси-пуси-мусенька, чмок-чмок. Младшая – капризная плакса, делай, как мать велит, не смей спорить, рот закрыла, получи по щекам. Когда Екатерина стала требовать отдельную спальню, Ольга Сергеевна занервничала:
– Доченька, наши квартирные условия этого не позволяют…
– Очень даже позволяют тебе иметь свою комнату, – отрезала Катя, – пусть Ленка с тобой живет.
– У меня восьмиметровка, – начала оправдываться мать, – а вы с Еленой в большой расположились, там целых семнадцать метров.
– Или я живу одна, или ухожу, – выдвинула свое условие девятиклассница, – мне Ленка мешает заниматься. Уроки делать некомфортно, когда в ухо сопят.
– Господи, куда ты пойдешь! – не на шутку перепугалась Ольга Сергеевна.
– Не твое дело, – заявила добрая доченька.
Мара вытерла пальцы салфеткой.
– И как, по-вашему, развивались события далее?
– Мать отказала Кате, – предположила я.
Собеседница потянулась к чайнику.
– Не угадали. Выслушав требования Екатерины, Ольга Сергеевна предложила:
– Переезжай в мою комнату, а я отправлюсь к Лене!
Как вам такая идея?
Я сделала глоток чаю.
– У меня нет детей, в вопросах воспитания я полный профан. Но, учитывая, что Катя была уже старшеклассницей, наверное, не стоило идти ей навстречу. Отдельная спальня положена матери.
Мара провела ладонью по скатерти.
– Я до окончания института жила в коммуналке в одной комнате с бабушкой. Плохие жилищные условия сподвигли меня пойти работать, я очень хотела приобрести нормальное жилье. Я не хвастаюсь, не ставлю себя в пример. Просто бытовые неудобства высвечивают характер человека. Например, очередь в нашей квартире в туалет утром, когда надо спешить на занятия или на работу. Один сидит там очень долго, газету читает, курит. А другой управляется за пять минут, да еще, выйдя в коридор, всегда извиняется, что всех задержал. Это просто сортирная история, но две личности как на ладони видны. Катя отказалась жить в крохотной комнатушке, устроила дома ад. Она вопила, что жить в норе для таракана не станет. Там душно, тесно, неудобно, в «пенал» влезла только узкая софа и тумбочка. «Мне что, одеваться в подъезд бегать?» Ну и через пару дней скандалистка оказалась одна в большой комнате.
– Елена перебралась к матери? – изумилась я. – В конуре Ольги сделали двухэтажную кровать, как детям?
Мара махнула рукой.
– Они жили в так называемом экспериментальном доме. Вот сейчас все в один голос ругают блочные пятиэтажки. Но мало кто знает, что до того, как их лепить начали, доброе государство хотело другие «дворцы» возводить. На окраине тогдашней Москвы построили три дома. В них получили жилье люди, которые ранее ютились в жутких коммуналках, «на тридцать восемь комнаток всего одна уборная». Помните стихи Высоцкого?
Я кивнула, Мара обхватила чашку ладонями.
– Ольга Сергеевна из такой выехала. Сначала, наверное, радовалась. Потом поняла: из огня да в полымя. Открываешь входную дверь, попадаешь в кухню.
– Куда? – удивилась я.
О проекте
О подписке