Глава 2

После того как Таня вымылась и поела, она словно помолодела лет на десять. А когда я дала ей старое домашнее платье Юли, стало понятно, что вид дамы предпенсионного возраста ей в основном придавал неуклюжий наряд. Оставалось лишь удивляться, где Привалова раздобыла жуткое пальто, шапку и ужасную темно-синюю хламиду с нагрудным карманом, которая обнаружилась под верхней одеждой. В симпатичном платье, давно надоевшем жене Сережки, Татьяна превратилась почти в красавицу. Лицо осталось прежним, с ввалившимися щеками и курносым носом, зато фигура была выше всяческих похвал: стройная, с осиной талией.

Быстро поглощая бутерброды с колбасой, Таня рассказала свою историю.

Ее отец, Федор Сергеевич, работал в НИИ, мать, Ирина Павловна, в отличие от мужа, кандидата наук, была простой лаборанткой в поликлинике. Она постоянно болела и в конце концов скончалась. Вдовец горевал недолго – не прошло и трех месяцев, как он женился на своей коллеге с необычным именем Иветта.

Близким друзьям, несколько шокированным таким оборотом дела, Федор Сергеевич сказал:

– Таня школьница, один я ее не подниму, бросить работу и заняться воспитанием дочери не могу. А у Веты есть сын, Миша, он совсем маленький. Ясен расклад?

Иветта в одночасье ощутила себя хозяйкой большого дома, который ее муж получил в наследство от первой супруги, и начала переделывать жилище по собственному вкусу. Двадцатипятиметровую детскую Танечки перегородили стеной. В большей части, с окном, поселили Мишу, в меньшей, без дневного света, – Таню. Вета очень оберегала покой мужа, поэтому если дочь пыталась прорваться к отцу с тетрадками или дневником, мачеха твердо говорила:

– Не сейчас! Папа хочет отдохнуть.

Пока Таня училась в четвертом, пятом, шестом классах, она не задумывалась о своем положении, но, чуть повзрослев, вдруг задалась вполне естественными вопросами. Почему она спит на раскладушке в душной каморке, а Миша на удобной кровати в просторной комнате? Отчего ей давно не покупали новой одежды? Все платья стали девочке малы, юбки коротки до неприличия, а рукава едва закрывали локти. У отца нет времени на общение с родной дочерью, но с пасынком Мишей он часто ездит на рыбалку… Таню ругают за четверки, а брата хвалят за тройки… Справедливости ради следует отметить, что и при жизни Ирины Павловны Федор Сергеевич мало интересовался дочерью. Приваловы не ходили совместно в театр, не принимали гостей и не обсуждали сообща возникшие проблемы. Мама и Танечка были сами по себе, папа предпочитал проводить вечера в одиночестве, в кабинете. Если дочь просовывала в комнату голову и пыталась затеять с отцом разговор, как правило, она слышала в ответ строгое замечание:

– Татьяна, не мешай мне работать.

Федор Сергеевич всегда произносил эту фразу, даже когда лежал на диване с газетой. Но у девочки была мама, которая хоть и не проявляла особой ласки, но решала ее проблемы. Когда Тане исполнилось семь лет, она тяжело заболела и почти два года не могла справиться с недугом. За парту она села в девять и оказалась самой старшей среди детей. Училась она посредственно, и Ирина Павловна только вздыхала, подписывая дневник, а отец ее оценками вообще не интересовался. С появлением мачехи Федор Сергеевич стал нападать на дочь, тогда Танечка, чтобы понравиться папе, совершила почти невозможное – начала получать хорошие отметки. Но он сердито откладывал ее дневник и недовольно бухтел:

– Ни одной пятерки! Стыд и срам!

Ну почему отец не замечал стараний дочери? Отчего требовал невыполнимого – пятерки по алгебре? Танюшка ведь еле-еле освоила таблицу умножения!

Так девочка и мучилась. А несколько повзрослев, пришла к отцу и вывалила свои претензии.

Федор Сергеевич обомлел, потом попытался вразумить Таню.

– Как тебе не стыдно! Миша сирота, у него нет отца, он пришел в чужой дом, ему надо создать лучшие условия.

– Но я тоже сирота, – возразила Таня, – и в нашем коттедже много места. Вета занимает половину второго этажа, у нее в распоряжении спальня, кабинет и гостиная. Если она так любит сына, могла бы выделить ему одну из своих комнат. Зачем было мою детскую перегораживать?

– Не думал, что ты такая эгоистка! – возмутился отец. – Теперь об одежде и рыбалке. Мы не так уж много с Ветой зарабатываем и содержим двоих детей. Прорва денег на шмотки уходит! И неужели тебе интересно ловить рыбу? Это мужское хобби.

– Но Вета себе каждый месяц то юбку, то блузку шьет, – стояла на своем Таня, – а я два года в одном платье хожу!

Федор Сергеевич стукнул кулаком по столу.

– Хватит! В доме есть швейная машинка, научись ею пользоваться и строчи себе, как Иветта.

Таня заплакала и убежала. Но, видно, Федор Сергеевич все же переговорил с женой, потому что в доме начались удивительные метаморфозы. Стену в детской сломали, Мишу переселили на второй этаж, Вета сшила Тане штук пять обновок и коротко сказала:

– Носи.

– Это мне? – удивилась девочка, разглядывая вещи.

– Нет, соседской козе, – съязвила мачеха. – Опять не нравится?

– Они очень открытые, – прошептала Таня, – на лямках, и юбка торчком.

– Федя, – закричала Вета, – не знаю, чего ей надо! То жаловалась, что в старье ходит, то новое надевать не желает.

– Пусть ходит в прежнем, – прогремел из кабинета голос ученого. – Мы пошли у капризницы на поводу, а зря! Все ты, Вета, твердила: «Девочка в тяжелом душевном состоянии…» Ну что? Получила «спасибо» за свою жалость?

С той поры жизнь Тани превратилась в ад. Нет, мачеха ее не обижала. Но на ужин Иветта готовила ненавистную девочке пшенную кашу с тыквой или пекла нелюбимые оладьи. Миша за обе щеки уплетал и то, и другое, радуя мать просьбами о добавке, а Татьяна сидела над нетронутой едой. Вета с хорошо разыгранной тревогой спрашивала:

– Ты здорова?

– Да, – коротко отвечала падчерица.

– Тогда почему не ешь? – трогательно заботилась она о девочке.

– Не хочу, – честно признавалась та.

– Оставь привереду в покое, – злился муж, – надоели ее претензии.

Вскоре Таня поняла, что ей не победить Вету, и стала все время проводить с друзьями. Едва справив совершеннолетие и получив аттестат, девушка выскочила замуж за свежеиспеченного выпускника военного училища и уехала с ним в далекий гарнизон.

Таня строчила в Мопсино письма, но ответов не получала и поняла, что тема отчего дома для нее навсегда закрыта. Связь с отцом и мачехой оборвалась.

Семейная жизнь у Приваловой сложилась неудачно – супруг пил горькую. Хорошего образования Таня не получила, таскалась с супругом по военным городкам, а там было полно жен военнослужащих, которые занимали все «теплые» места. Приваловой оставалось лишь мыть полы в местном клубе или идти работать на стройку. В конце концов дочь ученого освоила множество профессий, связанных с отделкой зданий, и фактически содержала семью. Супруг-офицер менял свою зарплату на водку, а когда получки не хватало, он, поколотив жену, отбирал у нее честно заработанные рубли.

Детей Таня не завела. Сначала не хотела, чтобы ребенок рос в походных условиях, часто менял школы и мотался по стране, потом побоялась родить от пьяницы. На беду, супруг оказался весьма сексуально активным, и молодая женщина каждый год делала по два аборта (противозачаточные таблетки в российской глубинке достать было трудно, а презервативом муж пользоваться отказывался).

Слава богу, в прошлом году алкоголик допился до смерти. Привалова без особого сожаления похоронила супруга и нанялась в фирму, занимающуюся ремонтами. Жизнь стала налаживаться. Тане удалось получить комнату в коммуналке, у нее завелись небольшие деньги, и через несколько месяцев она почувствовала себя счастливой. В соседях у нее была лишь одинокая милая бабушка, никто у Тани деньги не отнимал, не орал на нее, не лез с кулаками и поцелуями – казалось, судьба улыбнулась молодой женщине. И вдруг у нее стал побаливать живот.

Посчитав недуг ерундой, Привалова к врачам не пошла, понадеялась: поноет и перестанет. Но боль не отпускала, пришлось-таки посетить поликлинику. Диагноз гастроэнтеролога ошеломил – опухоль желудка.

– Езжай в Москву, – посоветовал местный эскулап, – здесь у тебя шансов нет. Ближайшая онкологическая клиника расположена в областном центре, но врачи там аховые. А в столице и аппаратура, и специалисты хорошие, схему лечения подберут…

Татьяна замолчала, я проглотила колючий комок, вставший поперек горла.

– Понятно. И ты вспомнила про отца. Он же ученый, человек со связями!

– Точно, – кивнула Таня. – Приехала, а они с Иветтой куда-то подевались…

Не закончив фразу, гостья во весь рот зевнула. Потом смутилась:

– Простите!

– Пустяки, – ответила я, – ты же наверняка очень устала. И давай ты перестанешь мне «выкать»?

– Хорошо, – кивнула Таня и снова прикрыла рот рукой. – Господи, прямо с ног валит.

– Иди, ложись, – предложила я, тоже почему-то зевая.

– День на дворе, – не согласилась гостья.

– Ну и что? – ответила я, испытывая непреодолимое желание прилечь и стараясь удержать голову прямо, хотя она так и клонилась к плечу. – Раз организм просит, значит, надо к нему прислушаться.

– Спать положено ночью, – тихо возразила Привалова.

– Чепуха, – невольно прикрыв глаза, сказала я. – Лично я точно сейчас упаду на софу и придавлю ухом подушку. Наверное, погода меняется, давление падает.

Продолжая жаловаться на казусы климата и ругая глобальное потепление, я кое-как сделала пару шагов и рухнула на диван. Меня охватило блаженство. Как хорошо, что мы приобрели именно эту мебель – она необычайно мягкая, подушки словно из пуха. И плед потрясающий – уютный, нежный. Почему я раньше им не пользовалась? По какой причине считала его грубым и колючим? Лампа, а ты, оказывается, капризуля…

Внезапно сквозь наплывающий туман до меня долетели противные звуки: скрежет и постукивание. Я попыталась вырваться из цепких объятий сна, но не смогла победить силу, которая сделала тяжелыми мои веки. Перед тем как окончательно заснуть, я, приоткрыв один глаз, увидела Капу. Мопсиха спрыгнула с дивана и яростно скребла передними лапами стену под большим окном, выходившим в сад…

– Эй, Лампудель! – грянуло с потолка. – Чье там зэковское пальто в прихожей?

Мой правый глаз сам по себе открылся, я спросила:

– Где я? Вы кто?

– Супер! – похвалила темная фигура, почти закрывавшая собой неярко горевший торшер. – Спишь дома, на диване. Разреши представиться: Владимир Костин.

Я села, оглянулась, потом удивилась:

– Я сплю в столовой?

– Точно, – засмеялся Вовка, зажигая люстру. – Похоже, ты весь день продрыхла.

– Который час? – сообразила спросить я.

– Полдевятого, – объявил Костин. – А что, супчика нет?

– Хотела сварить борщ, но отчего-то уснула, – растерянно ответила я.

Вовка, открыв холодильник, закручинился.

– Пусто. Ни глазированных сырочков, ни кефира, ни йогуртов.

– И в магазин не сходила, – начала каяться я, – и дом не убрала, белье не постирала. Ой! И собак не выводила!

Костин включил телевизор.

– Насчет псов не волнуйся, я увидел в прихожей три лужи и понял, что стаю никто не выгуливал. Так чей прикид на вешалке?

Я быстро вскочила.

– Таня! Она, наверное, голодная. Увидела, что я храплю, и не стала меня будить, а сама взять еду постеснялась. Очень некрасиво получилось!

– В доме есть место, где хранится еда? – заерничал Вовка. – Можешь показать мне тайник? И кто такая Таня?

– Сейчас объясню, – на ходу пообещала я, выбегая в коридор.

В нашем доме есть две пустые комнаты, мы гордо называем их «гостевые». Обе находятся в мансарде, они небольшого размера и весьма скромно обставлены. Купив коттедж, мы прежде всего сделали капитальный ремонт, приобрели кухню и сантехническое оборудование, а вот спать всем довольно долго приходилось на надувных матрасах – деньги на кровати, кресла, диваны и столы зарабатывались медленно. Сейчас мы наконец-то привели все в божеский вид, даже обзавелись симпатичными качелями – такой лавочкой с матрасом, над которой нависает «балдахин» из полосатой ткани. Правда, это приобретение пока еще находится в разобранном виде, Вовка и Сережка хотят установить его через две недели, когда на дворе зазеленеет молодая трава.

Я распахнула дверь в первую гостевую и увидела застеленную софу. Быстро открыла соседнюю створку, ожидая обнаружить Таню там. Я уже готова была извиниться: «Прости, заморила тебя голодом! Не понимаю, почему заснула на несколько часов», но слова так и остались непроизнесенными – в другой спальне тоже никого не оказалось.

– Ну и где же таинственная мадам? – серьезно спросил шедший за мной Костин.

– Вероятно, Таня не поняла, где комнаты для гостей, и устроилась в чьей-то спальне, – растерянно ответила я. – Надо посмотреть на втором этаже.

Через десять минут стало ясно: Приваловой нигде нет.

– Интересная ситуация… – нараспев произнес Костин. – И куда подевалась гостья?

– Она была! – чувствуя тебя законченной идиоткой, сказала я. – Очень милая, стеснительная особа.

– С пропеллером на спине? – перебил меня майор.

Я изумилась.

– С чем?

Вовка засмеялся. В ту же секунду я сообразила, о ком ведет речь Костин, и сердито на него посмотрела. А тот бойко продолжил:

– Была и нету. «Он улетел, но обещал вернуться». Хотя, учитывая наличие пальтеца из зоны и сидора в прихожей, предполагаю, что нам никогда не суждено встретиться с очаровательной Танюшей. Да и таково ли ее имя? Ставлю «Бентли» против драного носка, что ты не удосужилась попросить у гостьи паспорт… И кто она?

Я рассказала Костину о визите Приваловой. По мере того как я выдавала информацию, лицо майора каменело, и в конце концов он сказал:

– Ох и дура же ты! Разве можно впускать в дом невесть кого? Лампудель, ты работаешь в частном детективном агентстве, имеешь дело с разными людьми, считаешься хорошим специалистом…

Я не выдержала и перебила Вовку:

– Я не считаюсь хорошим специалистом, а являюсь им.

– Вот только, покинув службу, ты моментально превращаешься в безмозглую козу! – рявкнул майор с такой силой, что в буфете жалобно зазвенели бокалы. – Ну-ка, оцени ситуацию со стороны. Эй, ау!

– Слушаю тебя внимательно, – пробормотала я.

Вовка потер лоб рукой.

– Итак, к тебе пришел клиент, рассказывает историю про Таню и сообщает: «Когда мы сели пить чай, я неожиданно захотел спать, прилег на диван и продрых с полудня до позднего вечера». И что ты ответишь идиоту?

– К вам, похоже, заглянула одна из тех, кого называют клофелинщицами, – незамедлительно отрапортовала я. – Воровки работают на доверии и делятся на две категории. Первая, самая распространенная, группа состоит из проституток. «Ночные бабочки» подсыпают клиентам в спиртное клофелин, ждут, пока мужчина крепко заснет, грабят его и уходят. Вторая разновидность: преступницы, прикидывающиеся социальными работниками, коммивояжерами, агитаторами, представителями ДЭЗа. Они проникают в квартиру. Дальнейшее понятно. Клофелин сильно понижает давление. Это опасный препарат, чтобы не навредить человеку, врач тщательно рассчитывает дозу. Но воровки не медики, поэтому у них случались убийства. Срок за воровство намного меньше наказания за лишение человека жизни, поэтому сейчас клофелином практически никто не пользуется, преступный мир перешел на другие, менее опасные медикаменты.

Костин зааплодировал.

– Исчерпывающий ответ. И откуда ты знаешь про все это?

Я пожала плечами.

– О тех, кто усыпляет жертв, много писали в газетах, говорили в телепрограммах, предупреждали людей, просили быть бдительными.

– Восхитительно, – сказал Вовка. – Остается лишь поражаться, отчего, обладая столь глубокими познаниями, Лампа Романова сама стала жертвой воровки-мошенницы. Здорово она тебе напела про несчастное детство, жизнь с мужем-алкоголиком и болезнь.