Глава 3

Несмотря на холодный день, мне стало жарко, потом внезапно заболела голова.

– Уходите, – велел мужчина, – нечего тут стоять!

– Значит, по документам он не Алексей? – растерянно осведомилась Алиса.

– Да, – кивнул дядька.

– Нет! Алеша! – стояла на своем умалишенная. – Кононов!

– Вы ошибаетесь, за рулем «Мерседеса», устроившего тут аварию, сидел некто Ведерников, – попытался вразумить Алису мужчина, неожиданно растерявший недавнюю пещерную грубость.

– Нет, Алеша.

– Да уведи ты ее отсюда… – взмолился мужик, поворачиваясь ко мне. – Можно, конечно, ребятам свистнуть, мигом утянут, так ведь жаль несчастную. Даю тебе две минуты, если не уберешь бабу, пеняй на себя, силком уволокут. Без нее тошно.

Я дернула Алису за рукав:

– Хочешь кофе?

Дурацкий вопрос, но отчего-то именно он пришел мне сейчас на язык. Неожиданно Кононова кивнула:

– Да.

– Видишь, вон там дом?

– Да.

– Пойдем, выпьем горяченького, у меня в кабинете поговорим.

– Здесь мой муж, – упрямо пробормотала Алиса, но с места стронулась.

– Конечно, конечно, – закивала я, подталкивая уже не сопротивляющуюся Алису к бело-красной ленте, – мы просто подождем в спокойном месте, пока закончится суета. Эй, Николаев Евгений!

Стоявший в оцеплении знакомый сержант повернул голову.

– Чего тебе?

В этот момент в мою спину уперлась крепкая рука, я ощутила тычок и услышала сердитый голос:

– Просто прут и прут! А то не видно, что тут ходить запрещено? Ну, бабы!

– Эй, не толкай ее! – рассердился Николаев. – Она ж тебе не мешает!

Я тоже хотела вслух возмутиться, но в тот момент болтавшаяся у меня на плече сумочка упала на тротуар. Во все стороны веером разлетелись мелочи: губная помада, пудреница, носовой платок, ключи от машины.

– Вот, блин, урод! – в сердцах воскликнул, подходя к нам, Евгений, кивнул мне: – Давай собирай свой хабар, пока не затоптали. Я твою убогую придержу.

– Это мой муж, – упорно повторяла между тем Алиса.

– Точно, – кивнул сердобольный сержант.

– Алеша.

– Стопудово.

– Он умер.

– Угу.

– А теперь погиб.

– И это правильно, – с готовностью вновь согласился Евгений Николаев. – А что, обычное дело, со всяким случиться может. Сначала раз тапки откинул, потом второй, влегкую…

Слушая их идиотский диалог, я быстро собирала выпавшие вещи, думая при этом: так, сейчас приведу Алису в агентство, налью ей кофейку, а потом найду повод и пороюсь в ее матерчатой торбе, сестре-близняшке моей сумки, которую несчастная сумасшедшая сжимает в руке. Наверное, там найдется паспорт, или сотовый, или хоть что-нибудь с адресом, с номером телефона ее родственников. И кому только пришло в голову отпустить больную женщину в одиночестве бродить по Москве?!

Алиса неожиданно покорно пришла со мной в агентство. Более того, она абсолютно разумно спросила:

– Где тут руки помыть?

– Туалет рядом, – машинально ответила я. И моментально добавила: – Давай провожу!

Внезапно Алиса улыбнулась.

– Думаешь, я из психушки удрала?

– Что ты! – фальшиво завозмущалась я.

Кононова склонила голову набок.

– Нет, я совершенно нормальная, просто в последний год со мной столько всего случилось… И впрямь рехнуться можно. Ладно, завари кофе. И не надо меня сопровождать, сама великолепно все найду.

Пока Алиса приводила себя в порядок, я, наступив на горло своему хорошему воспитанию, порылась-таки в ее ридикюле, но не обнаружила там ничего, способного навести на родственников женщины. Внутри матерчатого мешка не нашлось ни паспорта, ни мобильного, ни ежедневника, лишь кошелек, расческа и растрепанная книжка под бодрым названием «Стань счастливой вопреки обстоятельствам».

Не знаю, какие эмоции испытывают люди, проводящие обыск, комфортно ли они себя чувствуют, вываливая на пол содержимое чужих шкафов и ящиков, но я после копания в сумочке Алисы ощутила огромную вину перед женщиной и, увидав Кононову на пороге, бойко воскликнула:

– Кофеек готов! Но извини, он растворимый.

– Я только его пью, – кивнула Алиса. – У тебя какой? О-о-о! Дорогой! А я беру самый простой, экономлю.

– Печенье хочешь?

– Спасибо, вон то, кругленькое.

– А еще сливки бери. Сейчас в удобной порционной упаковке выпускают.

– Верно, – согласилась Алиса, – много хорошего придумали. Вот тот же кофе растворимый – быстро и вкусно.

У меня имелось иное мнение на сей счет. Впрочем, со словом «быстро» в данной ситуации не поспорить, а вот к вопросу о вкусности и полезности всяких гранул и порошков… Тут лучше не дискутировать. На мой взгляд, растворимый кофе – это таблица Менделеева в одном стакане. Как, впрочем, и всякие супы в пакетах вместе с пюре и «китайской» лапшой. Но злить неожиданную гостью не хотелось, поэтому я просто кивнула.

– Очень удобно утром, – спокойно продолжала Алиса, – перед работой. Обычно ведь спишь до последнего… Ты как, сразу по звонку будильника вскакиваешь?

Я улыбнулась:

– Увы, нет. Слышу треньканье, стукну несчастный механизм по башке, закрою глаза и думаю: «Еще только пять минуточек полежу…»

– Ага, – подхватила Алиса. – А потом глазки-то растопыриваются, мама родная! Целый час продрыхла, выходить пора! И давай по квартире метаться, где юбка, блузка…

– А колготки, как назло, рвутся, – докончила я.

Кононова усмехнулась.

– Вот-вот, и еще пуговица отлетает, молния на сапоге заедает, кошка голодная орет. Интересно, у всех по утрам такой цирк?

Я кивнула и только сейчас ощутила удивление.

– Ты работаешь?

Алиса прищурилась.

– Отчего такое изумление?

– Ну… э… в общем…

– Я что, выгляжу пенсионеркой?

– Нет, конечно!

– Значит, ты приняла меня за шизофреничку.

– Нет!

– Ой, не ври.

– Правда, правда, – лепетала я, ощущая все возрастающий дискомфорт, – ни на секунду не подумала ни о каких душевных заболеваниях.

Алиса поправила волосы.

– К нам много психов приходит, кое-кто на первый взгляд совсем нормальным выглядит.

– А где ты работаешь?

– В аптеке.

– Понятно. Хочешь еще кофе?

– С удовольствием, очень вкусный.

– Я рада, возьми печенье.

– Вон то, кругленькое, спасибо.

– Еще сливочки, сейчас такие удобные придумали, порционные.

– Ага, очень здорово. И кофе растворимый, быстро и вкусно, в особенности утром.

Я кивнула, наступила пауза.

– Тебе не кажется, что мы уже один раз болтали на эту тему? – пробормотала Алиса. – Глупо выходит.

– Могу предложить чай, – бодро откликнулась я, – цейлонский, сорт «оранж», просто замечательный, отличного качества. Знаешь, чаинки в нем крупные, не пыль. На мой взгляд, цейлонский самый вкусный, индийский пахнет веником, китайский не имеет цвета, а зеленый я терпеть не могу. Кстати, все напитки с ароматизаторами жутко гадкие. Вот, возьмем персик. Сочный, вкусный фрукт, а если в чай…

– Там, на Валовой, на самом деле был мой покойный муж, – вдруг жестко сказала Алиса.

Из моей груди вырвался горький вздох.

– Но, несмотря на явную абсурдность этих слов, я не психопатка, – мирно продолжила Алиса. – Хотя порой в последнее время мне кажется, что я схожу с ума. Очутилась в эпицентре невероятных событий…

Тут дверь открылась, и на пороге возник Юрик.

– Ты не на даче? – удивилась я. – А как же будущие жена с тещей? Эй, что случилось?

Хозяин доплелся до стула, рухнул на него и трагическим шепотом заявил:

– Я труп.

Мы с Алисой переглянулись.

– Для мертвого тела вы крайне бодро выглядите, – отметила Кононова.

– Внешне смотрюсь обычно, – мрачно ответил Лисица, – но внутри, в душе, пепелище! Господи, наконец-то встретил единственную женщину в своей жизни, вторую половинку, судьбу, любовь и… потерял ее!

– Да в чем дело? – еще больше удивилась я. – Ведь всего пару дней назад ты познакомился с Викой, отправился сегодня к ней на фазенду в самом распрекрасном настроении… Откуда столь упаднический тон? Неужели увидел на грядке другую красотку и не сумел с ней познакомиться?

Юрик метнул в меня убийственный взгляд.

– Как ты можешь предполагать такое? Рядом с Викой любая женщина пугало!

– Ну, спасибо, – усмехнулась я. – Право, очень мило! Давно не слышала столь утонченного комплимента.

Юрик застонал.

– Ой, прекрати! Ты же не женщина, а сотрудница, хороший друг… Ничего сексуального.

– И отлично, – сердито ответила я. – Так ты поругался с Викой? Вот чудеса! Просто новость! Ни разу до сих пор не слышала, чтобы Лисица ссорился с бабами.

Юрасик уронил голову на стол и принялся мычать что-то нечленораздельное.

– Это кто? – тихо спросила Алиса.

– Мое начальство, – пояснила я, – хозяин детективного агентства Юрий Лисица. В принципе нормальный человек, одна беда – неуправляемый Казанова. Впрочем, нет, неправильное сравнение, итальянца волновали лишь сексуальные утехи, а Юрик – оголтелый Ромео, неистовый влюбленный, вечный жених блондинок. Цирк, да и только!

– Ты хочешь сказать, что эта комната – контора сыщиков? – безмерно удивилась Алиса.

– Ну да, – пожала я плечами.

– Ох и ни фига себе! – совершенно по-детски воскликнула Кононова.

– Что тебя так изумило?

– Э… не знаю. Недавно по телику опять фильм про Шерлока Холмса показывали, так у него такая уютная квартирка, кресла, картины, книги…

Я улыбнулась.

– Конан Дойл ни разу не упомянул, откуда у Холмса деньги. Великий криминалист получал плату за свои услуги, но, думаю, ее не хватило бы на безбедное существование. Скорей всего у Шерлока имелся капитал, вложенный в ценные бумаги, и основатель дедуктивного метода вел жизнь рантье. А у нас с Юриком особых накоплений нет, поэтому сняли помещение подешевле.

– И много клиентов?

– Ни одного, – честно ответила я. – Но скоро придут, мы пока не успели раскрутиться. Вот дадим рекламу и…

– Жизнь закончена, – сообщил Юрасик, к этому моменту оторвавший голову от стола и вперивший взор в пространство перед собой.

– Да что произошло? – в один голос спросили мы с Алисой.

Лисица горестно вздохнул и завел рассказ.

Сегодня утром Юрик собрался везти на своей старенькой, но еще вполне бодрой иномарке Вику, новую любовь, и ее маменьку Софью Андреевну в деревеньку с ласковым названием Малинкино, где у вышеупомянутой дамы имелся бесперебойно плодоносящий участок. Вика – маленькая, очень худенькая блондиночка, поэтому Юрасик предположил, что будущая теща по весу чуть больше болонки, но из подъезда, сопя и отдуваясь, вышла тетка совершенно необъятных размеров, килограммов этак на сто пятьдесят, не меньше.

Юрик крякнул, но вслух, естественно, никакого изумления не высказал. Лисица отлично воспитан и понимает, что уж с кем с кем, а с родственниками худой мир во много раз лучше доброй ссоры. И потом, какое ему дело до размеров Софьи Андреевны? Юрасик-то собрался идти в ЗАГС не со слонопотамом, а со стройной, даже хрупкой Викой.

Еле-еле впихнув мамочку на заднее сиденье, Юрасик бодро покатил вперед. Через некоторое время его организм начал требовать никотина, и мой начальник галантно осведомился:

– Не будете против, если выкурю сигаретку?

– Пожалуйста, – спешно ответила Вика, – мне дым совсем не мешает.

– Мой муж тоже пытался баловаться, – недовольным тоном проскрипела Софья Андреевна, – но я его живо отучила. От табачного дыма обои чернеют, потолок сереет, а одеяло с подушками плохо пахнут. Нечего дома грязь разводить. Петька, правда, сопротивлялся, но у меня разговор короткий: взялся за сигарету, мигом по губам разделочной доской получил. Трех раз хватило, чтобы он навсегда о дурацкой забаве забыл. В таком деле главное – настойчивость. Другие жены всю жизнь уговаривают мужа, ноют, плачут: «Дорогой, брось курить, это вредно»… – А я его по сусалам – хлобысть, и своего добилась. Но ты, Юра, кури пока, я тебе никакого права замечаний делать не имею, не родственник покамест.

(В этот момент начальственного рассказа я подумала: будь я на месте Юрасика, то, услыхав подобное заявление из уст предполагаемой тещи, мигом бы задушила все мысли о женитьбе на Вике. Но влюбленный Лисица похож на токующего глухаря, в момент брачной игры он не слышит и не видит никого, кроме объекта страсти.)

Юрик услышал в словах будущей тещи только разрешение, опустил боковое стекло и закурил. Через некоторое время он привычным жестом выбросил окурок и… раздался дикий вскрик. Оказывается, милейшая Софья Андреевна, сидевшая на самом лучшем месте в автомобиле, то есть непосредственно за водителем, тоже открыла окно, и непотухшая сигарета попала ей прямо в шею.

Мать Вики устроила целое представление. Лисица спешно припарковался и чуть ли не на коленях просил у нее прощения. Он и на самом деле чувствовал вину, хотя, если посмотреть на случившееся с другой стороны, окурок не причинил мадам никакого ущерба, просто испугал.

В конце концов Софья Андреевна перестала хвататься за сердце, и путешествие было продолжено. Нельзя сказать, что дорога доставила Лисице удовольствие. Ему пришлось: выключить свою любимую радиостанцию, потому что у Софьи Андреевны болела от музыки голова, не свистеть за рулем, потому что у Софьи Андреевны от свиста болела голова, не разговаривать с Викой, потому что у Софьи Андреевны от болтовни болела голова, не ехать в левом ряду, потому что у Софьи Андреевны от скорости болела голова… Юрасик даже начал слегка нервничать. Но стоило ему бросить взгляд на прелестную блондинку Вику, как он мгновенно забывал про вздорность будущей тещи.

Наконец прибыли в Малинкино, и тут случилась новая беда. Обрадованный окончанием томительного путешествия, Юрик спешно выскочил из автомобиля и привычно захлопнул дверцу. В ту же секунду раздался вопль, напоминавший вой сирены.

А случилось вот что. Софья Андреевна, особа, как все излишне полные люди, медлительная, чтобы подняться с сиденья, ухватилась рукой за стойку иномарки, и пальцы дамы оказались в проеме распахнутой Лисицей дверцы. И когда она захлопнулась… В общем, понятно.

По счастью, Малинкино не умирающая в лесах деревенька, а большое село, существующее при огромной, процветающей птицефабрике. Там, конечно же, имеется больница.

Начался второй акт драмы: Софью Андреевну понесли к врачу. Именно понесли, потому что самостоятельно идти дама отказывалась. Робкое замечание Юрика: «У вас же не нога прищемилась», – было перекрыто громовым воплем:

– Воды, умираю!

Вика мухой метнулась по соседям, мигом собралась толпа из мужиков, Софью Андреевну приволокли к доктору, который вынес вердикт: перелома нет, сильный ушиб.

Лисица мысленно перекрестился и решил, что неприятности благополучно закончились. О, как он ошибался!