Пьяницу вырвало. На его счастье, рядом раскинул пожелтевшие веточки шиповниковый куст, и он почти не рисковал упасть в только что порожденное месиво. Тем не менее, запах стоял невыносимый. Пьяница не мог быть уверен, что это не от его нестиранной рубахи, но попытаться вдохнуть свежего воздуха стоило. И все-таки далеко от шиповника он не ушел: запнулся о корягу и рухнул в траву. С трудом поборов соблазн уснуть, сел и огляделся вокруг. Увидев вдалеке одиноко стоящее дерево, он вдруг вспомнил, что это его дерево, и земля, на котором оно стоит – тоже. «Это ж ольха, – вдруг понял мужчина, – а я Ольшанский». Немного посидев и смирившись с этой неожиданной мыслью, Войцех окончательно протрезвел.
До усадьбы было рукой подать, но он вспомнил, по какой причине покинул родные места полтора года назад, и подбирался потихоньку, стараясь не разгибаться в полный рост. «Если Гавра жива, она приютит, – надеялся Войцех, – может, отвесит затрещину, но точно накормит». Знакомая с детства тропинка в тени осиновой рощицы привела его почти к самому дому. Старая Ольха, казалось, изменилась с тех пор, как он сбежал: стала выглядеть чуть менее плачевно и не совсем разваливалась. Протерев глаза, он узнал в здоровенном парне, колющем дрова, своего слугу Сташа, а где Сташ, там и старуха Гавра.
Она нашлась сама собой: гавкающее ворчание было слышно издалека. Войцех проскользнул мимо Сташа к сараю, из которого доносился старушечий лай, и, не заходя внутрь, полушепотом позвал ее по имени. Когда она продолжила ворчать, позвал снова. И вдруг Гавра замолкла. Увидев медленно ковыляющую из полутемного сарая старуху с занесенным над головой топором, Войцех чуть не выдал себя с потрохами всей округе. К счастью, видела и соображала Гавра все еще очень неплохо.
– Господинчик Войцех, – охнула она тихонько, вполголоса, за что он готов был расцеловать ее в морщинистые щеки. – Мы ж тебя…
– Знаю, знаю, Гавра, – прервал ее Войцех. – Мне нужна твоя помощь. Не говори матери.
– Живой, совсем как живой, – не унималась старая кормилица, – и не ждали уж…
– Мне нужна твоя помощь, – повторил он. – Я не спал пару дней и не помню, сколько не ел.
Гавра прищурилась, оглядев его с каким-то даже оскорбительным недоверием.
– Воняешь ты, господин, как вечерняя корчма. Что, без закуси?
Вместо ответа Войцех глубоко и очень тяжело вздохнул. Старуха махнула на него костлявой рукой:
– Сиди, принесу. Поспишь тут, в сарае. Сташу тебя покажу, чтоб не пугался.
Гавра исполнила свои обещания. На вяленое мясо с хлебом и самую обыкновенную воду он набросился, как голодный зверь. Глухой громила Сташ издал что-то вроде ликующего возгласа, увидев своего господина уплетающим еду в сарае, но тут же получил тычок от Гавры и снова затих. Немного успокоившись и наконец почувствовав себя как дома, Войцех попросил:
– Будь добра, позови Ветту, как солнце сядет. Только она спасет меня от матери.
Старуха посмотрела на него, как на безумца, требующего снега среди лета. Он даже перестал жевать.
– Как же мне, господинчик, ее позвать? Я уж не такая прыткая, чтоб к закату до Кирты пешком дойти. А Сташа не пошлю, он госпоже Берте нужен.
Войцеха передернуло.
– До Кирты? Ветта в Кирте?
– Год уж скоро. Замужем она там.
Оставшееся мясо он спрятал за пазуху, потому что кусок в горло больше не лез. «Утром, – решил Войцех. – Я придумаю, что делать, но только утром». Сташ принес ему что-то постелить на землю, и блудный господин Ольшанский провалился в сон. Ему снился жалобно и протяжно ревущий осел.
С рассветом Гавра принесла ему сырое яйцо на завтрак. Войцех схватил ее за руку, пока не ушла, и спросил:
– Ветта вышла за Марко Ройду?
– А за кого ж еще, – усмехнулась старуха, – старший-то покойник.
Войцех сглотнул и с трудом выдавил из себя слова:
– Что стряслось с Гельмутом?
– Удар, говорят, хватил, – спокойно ответила Гавра.
– Сердце?
– Да мне-то не докладывают, – разозлилась она, – за что господ удар хватает, за руки ли, за ноги ли. Поди да спроси, мать тебя там не достанет.
Именно так Войцех и поступил. Если и было в мире что-то, во что он верил безоговорочно, то это любовь и заступничество его сестры.
Гавра снабдила его какой-никакой снедью, бурдюком воды и своим любимым тычком под ребра. Идти до Кирты было порядочно: с непродолжительными перерывами на перекус он добирался до темноты. Замок угрожающе вырастал перед глазами, такой же старый, как и колдовская ольха. По левую руку, где-то внизу, мирно шепталась с камнями Подкиртовка. У реки он заметил служанку с полным ведром, которая шла по направлению к замку.
– Добрая женщина, – негромко окликнул Войцех и подошел ближе, убедившись, что она его заметила. – Ты живешь в Кирте?
– А тебе-то что? – презрительно бросила она, цепким взглядом оценив его внешний вид.
– Твою госпожу зовут Ветта?
Служанка поморщилась с еще большим отвращением, но ответила:
– Может, и так.
– Я ее брат, – рискнул он и понял, что это помогло. Женщина едва не уронила ведро от изумления. – А ты ведь прачка, верно? Твое имя Ли… Ла…
– Лянка, – выдохнула она. – Лянкой меня звать, господин. Вам в замок нужно? Так я вас провожу, идите со мной…
– Постой, – попросил Войцех. – Мне нужно к сестре, но так, чтобы не попасть на глаза твоему господину.
Лянка прищурилась, совсем как накануне делала Гавра. Но задавать вопросов не стала. Войцех пытался вспомнить, когда видел ее в последний раз и почему знает – или раньше знал – ее имя, но Лянка шепотом велела не отставать и пошла вперед, так раскачивая округлыми бедрами, что никакие мысли в голове не задерживались. Она провела его через настолько незаметный вход, что в темноте он даже не сразу понял: они уже в стенах Кирты. Войцех услышал, как справа фыркнул конь, а потом Лянка вручила ему потрепанный плащ:
– Тут есть капюшон. Госпожа Ветта внутри, по лестнице и налево. Если не там, то ужинают с господином. Кого-то встретите – говорите, что вы новый батрак из Митлицы, задержались в полях и не хотите потемну брести домой. А лучше бы вам никого не встретить.
Он кивнул и набросил на плечи плащ. Но стоило Войцеху натянуть капюшон, как он встретился взглядом с до смерти напуганным мальчишкой. Они одновременно попятились назад, и Войцех обернулся, чтобы позвать Лянку, но она его опередила.
– Гашек, милый, – ласково сказала прачка, погладив мальчика по голове, – не бойся. Помнишь, ты спрашивал, откуда берутся дети?
– П-помню, – еле слышно выговорил Гашек, не отводя глаз от ночного гостя.
– Помнишь, что я тебе ответила? – блеснула она глазами в сторону Войцеха. – Ты же не станешь мешать Лянке делать ребеночка?
Гашек совершенно точно никому не хотел мешать. Нежно потрепав его волосы, прачка отпустила мальчика, подождала, когда он скроется за конюшнями, и указала на дверь, ведущую к лестнице:
– Торопитесь, господин. О конюшонке не тревожьтесь, он покладистый и взрослых слушается. Идите же. А я не сомкну глаз, чтобы сразу помочь, если кто-нибудь вас поймает.
Уходить прямо сейчас Войцеху ужасно не хотелось, но он пообещал себе, что поблагодарит Лянку позже – и как можно скорее. Но сначала нужно было поговорить с сестрой.
На лестнице и в коридоре ему повезло: он проскользнул незамеченным. Повернув налево, Войцех увидел приоткрытую дверь, из-за которой не доносилось ни единого звука. Он подкрался, чтобы заглянуть в щель, но не успел – из комнаты послышался знакомый голос:
– Чтоб тебя!
У Войцеха потеплело на сердце. Это ругалась Ветта. Он толкнул дверь и снял с головы капюшон. Она уронила незаконченную вышивку на пол. Едва он закрыл дверь и приложил палец к губам, Ветта ахнула и чуть не закричала, но вовремя прикрыла рот обеими руками. Тут ахнул уже Войцех. Его сестра, которую он и не надеялся увидеть замужней женщиной – не в последнюю очередь по причине того, что пропил ее приданое, – была на большом сроке беременности.
– Что ты здесь… Как ты… Живой! – отрывисто выдохнула Ветта. Она хотела встать, но Войцех усадил ее обратно в кресло и крепко взял за руку.
– Ветта! – позвал откуда-то из коридора низкий мужской голос. – Ты идешь?
– Иду, сейчас! – крикнула она и шепнула: – Это Марко. Я…
– Замужем, – кивнул Войцех. – Довольно очевидно. Хоть и несколько… неожиданно.
Ветта улыбнулась и сжала его ладонь.
– Я должна выйти к ужину, – прошептала сестра, когда он помог ей подняться. – Будь здесь. Вернусь – обо всем расскажешь.
Когда Ветта ушла, появилось время, чтобы немного осмотреться. Было похоже на то, что эту комнату подготовили к родам: широкая кровать, слишком большая для одного человека, но в самый раз для молодой матери, вокруг которой собирается вся женская прислуга. Во время скитаний Войцеху дважды доводилось видеть, как появляется на свет ребенок – Гавра, наверное, сказала бы, что примета хорошая. Напротив кровати стояло кресло с высокой спинкой, в котором Ветта рукодельничала и, по-видимому, читала. Стопка маленьких книжек лежала на столе у холодного камина. Из любопытства Войцех открыл один из ящиков этого стола и почувствовал, что вспотел. На верхнем листе был приведен список карточных долгов. С подписями, кто, кому и сколько, а поверх всего этого другим почерком: «Оплачено». В каждом случае должник был один и тот же – господин Гельмут Ройда.
Войцех захлопнул ящик, повернулся лицом к двери, прислонился к столу и не шевелился, пока не пришла Ветта. Она впустила в комнату тощего белого кота, осторожно прикрыла дверь и, попросив брата помочь, медленно уселась в свое кресло. Он шепотом спросил:
– Твой муж ничего не заподозрил?
– Я сказала ему, что уснула за работой и увидела хороший сон, – весело ответила Ветта. Она, казалось, все еще не верила своим глазам. Войцех тоже оглядывал ее с любопытством. В голове не укладывалось, что эта молодая женщина с красивой прической и огромным животом, на котором натянулась ткань дорогого платья – его маленькая дурнушка-сестра. – Он уже уснул, а комната управляющего внизу. Можешь не бояться. Ну же, с самого начала. Куда ты пропал?
Войцех сел на кровать напротив ее кресла. Она не торопила, пока он собирался с духом.
– Если честно, я просто сбежал. Испугался. Наложил в портки, как последний трус. Я и есть последний трус.
– Перестань, Войцех. Что случилось?
– Я убил человека.
Ветта со всей силы сжала подлокотник. Долго молчала, глядя будто сквозь Войцеха большими глазами. Потом коротко спросила:
– Кого?
Он зажмурился.
– Гельмута Ройду.
– Этого не может быть, – возразила она. – Он умер от…
– …удара, я слышал, – перебил он, с силой потерев веки, будто пытался прогнать воспоминания, шевелящиеся перед глазами ожившими картинами. – Если точнее, от нескольких ударов булыжником по голове.
Ночь была беззвездная. Кирта спала безмятежным сном, пока в бывшем кабинете Гельмута Ройды из темноты появлялся его призрак.
– Войцех… – наконец произнесла Ветта. – Не думала, что ты на такое способен.
– Я был мертвецки пьян.
О проекте
О подписке