Цитаты из книги «Синяя звезда Аурин»

А сколько дашь? – немного вызывающе прищурился он. Я задумалась. По виду – от двадцати пяти, по поведению – иногда даже двенадцать будет много. По званию… от тридцати, наверное.

Снимай платье, – бесцеремонно велел мне имперец. – Прощальная оргия? – мрачно поинтересовалась я, впрочем, выполняя его распоряжение. Под платьем у меня имелись ещё футболка и штаны, так что – пожалуйста, Ник. Бери и носи. Хотя ты не влезешь. – Если бы, – вздохнул Ник.

говорил доброжелательно, хоть и взволнованно,

, что я считаю себя умнее и мудрее, и вправе решать за него, и вообще…

– А как выглядит твой дядя, женившийся на Аннелии? – Альдо? Обычно выглядит. А тебе зачем? Я молча показала ему язык. Обычно выглядит – чудесное описание. Сразу узнаю, если увижу.

Мне было очень интересно посмотреть на него в процессе управления

начинать надо с хорошего и заканчивать хорошим, а гадость говорить посредине.

Жизнь не любит колеблющихся, застывших в пассивном ожидании, прячущих голову в песок

доме старосты мы обнаружили Гвила. Он особого удивления, как, впрочем, и радости, при виде нас не выказал. – Она – ведьма, – буркнул, словно оправдываясь, прижимая к лицу смоченную в холодной воде тряпку. – У неё нет дара, – спокойно заявил Ник, рассматривая свою жертву. По его лицу читалось, что мало врезал. И я, удивительное дело, была с ним солидарна. Вряд ли Малика хотела, чтобы её добивались таким вот образом, если она что и внушила, то это симпатию к себе. А агрессия и склонность к насилию – это уже сам Гвил. – Где староста? – Будет часа через пол, – неохотно ответил Гвил, и Ник, не спрашивая разрешения, пристроился за стол, на лавку напротив. Смурной взгляд его нисколько не смутил. Мне не хотелось садиться ни рядом с Ником, ни рядом с Гвилом, так что я прошлась вдоль стены и, заприметив на верхней полке стеклянный стакан, вот честное слово – стеклянный, уже хотела попросить Гвила показать поближе – что-то подсказывало, что в присутствии Ника мне не откажут, но тут к нам неожиданно присоединился молодой человек. Надо признать, что сделал он это весьма импозантно и решительно – открыв дверь и наткнувшись взглядом на Гвила, приказал: – Умри! И только потом, видя, что сын старосты не спешит биться в конвульсиях, огляделся и обнаружил нас с Ником. – Придурок, – сказал ему имперец, морщась. Он вообще воспитанный и любезный, да. Брат Малики, а это, судя по всему, был он, неприязненно посмотрел на обозвавшего его мужчину и тут же, охнув, побелел от боли и осел на пол. Волосы у него, кстати, были почти целиком красные. – А помягче нельзя? – раздражённо спросила я Ника. – Ему всего шестнадцать! – А я, – сказал спокойно имперец, вставая с лавки и склоняясь над подростком, – почти ничего и не делал. Помнишь про отражение? – И

Ник спал, и я, наконец, перестала прокручивать в голове скороговорку: цапля чахла, цапля сохла, цапля сдохла. Ещё хорошо шла про выдр в гетрах, тырящих ядра кедров. Как только мне хотелось подумать о чём-то не о том, я начинала мысленно тараторить эти без сомнения прекрасные штуки.