Цитаты из книги «Вьюрки»

– Потому ты и стал дачным, – кивнула Катя. – Тут ты – человек обособленный, отдельный, никто к тебе не лезет и в тебя не лезет. Даже Интернет… помнишь, тут с Сетью вечно проблемы были? И еще на дачу всегда старое тащат, хлам весь этот. И сами домики древние, новая дача – она же какая-то неправильная, да? Как будто мы тут время остановить пытаемся, потому что не успеваем… – А может, мы сами все это и сделали? Остановили время, убрали выезд?

Понимать – это лишнее, только царапает, тревожит и растекается под ребрами ясным ужасом полного осознания. Поэтому и надо усыплять себя, чтобы понимать как можно меньше, скользить по поверхности. Но кончатся дачные запасы водки и коньяка – и полное осознание наступит. И он поймет, что заперт навсегда среди этих домиков и яблонь, со старушками и хриплыми петухами, и жизни точно уже не будет, никогда, только отмеренное время ясного ужаса. И они даже никогда не узнают, кто и зачем запер их здесь – никто, низачем, просто так…

За жизнь старушки-соседки цеплялись крепко, как легкие сухие репьи. Никто в поселке не знал точно, сколько им лет: многие родились, выросли и даже состарились уже при них.

Ленка уже лежала в постели и читала книжку из дачной библиотеки. Такие библиотеки есть на любой даче, состоят они из еще в школе обглоданной классики и объемистых томов с никому и ничего не говорящими фамилиями на обложках. Предназначение у них двойное: почитать, если скучно, и на растопку.

Все это в изобилии валялось вокруг, потому что дача – это место хлама, где всегда можно найти огромное количество вещественных обрывков прошлого, потрепанных и неработающих, но зачем-то все же хранимых.

Юки даже чуточку расстроилась, решив, что больше ничего не услышит и пошлепывание в предбаннике останется такой же загадкой, как те таинственные, никем еще не виденные шарики, легенда многоквартирных домов, которые полнозвучно катаются по полу у соседей сверху.

И все дороги вели к тете Жене, которая вечно находила себе кучу бесполезных дел, а вот за нужные не бралась до последнего. Конечно, гораздо важнее рассортировать пакеты или сшить из тряпок новый, третий уже, коврик на веранду, чем проследить, чтобы было чем подтереться.

Пенсионер снова выпрыгнул проворным чертом и укусил Бероева. На обоих, пыхтя, навалились опомнившиеся дачники, выкрутили Кожебаткину руки и надавали тумаков. Кожебаткин отчаянно извивался, выбрасывая в воздух жилистые ноги и тряся вялой капелькой плоти между ними.

– Подожди, – не выдержал Никита. – Ты хоть можешь сказать, кто они? Соседи эти… название у них есть? – Есть. Лешие, русалки, домовые, кикиморы, игоши, шуликуны…

– Я неудачник, – с жаром подтвердил Никита. – Даже хуже – я дачник. И вообще, мне здесь уже почти нравится. Вечное лето, паранормальные явления…