«Пожалуйста, стыкуйтесь, располагайтесь и ждите своей очереди. Пожалуйста, стыкуйтесь…»
Воркующий женский голос говорил на третичном англианском, и фразы были склеены из отдельно записанных слов, отчего доброжелательный автомат спотыкался и резко менял интонацию.
«Пожалуйста, стыкуйтесь…»
Селес попросил отключить связь и сел в саркофаге, выдергивая из тела соединительные трубки.
– Что тебе не нравится? – спросил корабль.
– Неживой голос… И какая очередь, ты видишь здесь очередь?
– Обыкновенная запись. Мы стыкуемся или продолжаем изображать спутник?
– Дай с другой стороны посмотреть.
Корабль, раздраженный долгими скитаниями по изнанке, дал такой резкий крен, что Селеса чуть не выбросило из саркофага. Бормоча что-то ругательное и потирая ушибленный бок, неочеловек посмотрел в иллюминатор и увидел парящий во тьме огромный металлический додекаэдр, мирно мигавший красными габаритными огнями.
– Ну? Так мы стыкуемся?
– Да. Только не уходи из поля, пожалуйста.
– Не будет тебе тут приключений, не надейся. Обычная орбитальная таможня.
При слове «таможня» Селес вспомнил взревевшую над Айей рамку, суету, слезы и крики…
Сразу после взлета с планеты морфов они удачно нырнули в воронку за неизвестной принадлежности транспортником, но тот, разумеется, летел совершенно в другую сторону. Неокорабли не умели сами выходить на изнанку и пристраивались к первому подвернувшемуся кораблю с более продвинутым оборудованием. Следующий найденный транспортник был реонским, и корабль полз за ним тихо-тихо, а потом долго выжидал в точке выхода и еле успел проскользнуть в воронку перед самым схлопыванием – перспектива застрять на изнанке пугала его меньше, чем возможная встреча с доблестными сынами Ожерелья Рео. Зато реонцы, как выяснилось, привели их к большому отстойнику – перевалочной станции, поддерживающей стабильную воронку в точке пересечения нескольких оживленных маршрутов.
В отстойниках в ожидании открытия своей ветки всегда томилось много кораблей, так что выбор попутчиков был богатый. Они упали на хвост грузовому беспилотнику, вместе с которым дошли до отстойника помельче, потом сменили еще несколько попутчиков, каждый из которых подводил их все ближе к цели, и, наконец, встретили человеческий транспортник, который вел себя несколько странно, но летел вроде бы в нужном направлении. Селесу удалось уже в тоннеле с ним связаться и упросить пьяного по случаю получки – он сам так сказал – капитана выбросить их с изнанки поблизости от искомого квадрата, где должна была находиться планета № 835***867. Капитан всю дорогу рассказывал ему про свою малоувлекательную, но напряженную работу, обширную семью и даже обещал познакомить со своей старшей дочкой, так как Селес показался ему «приличным человеком». Тот так боялся, что капитан не откроет им внеплановую воронку, что не сообщил новому приятелю о своей истинной видовой принадлежности.
В пути они провели семь шиарийских суток. В сроки пока укладывались, но Селес хотел вернуться пораньше – в первую очередь потому, что не знал, что именно входит у морфов в программу анализов и исследований при обнаружении сентелии. Вдруг они решат вынуть Айе мозг, и кто их остановит? Конечно, у Айи есть корабль, который будет все ревностно контролировать, но обитатели планет почему-то неохотно вступают в контакт с говорящими кораблями и вообще относятся к ним несерьезно.
О том, что во всей этой путевой суматохе он забыл ознакомиться с симптомами сентелии, Селес подумал только тогда, когда его корабль уже пристыковался к додекаэдру. И тут же забыл снова.
– Не уходи из поля, – напомнил он, с подозрением разглядывая изъеденные временем бурые стены, по которым ручейками пробегали разноцветные огоньки.
Воздух был чистый, если не считать некоторого количества пыли, и холодный. Коридор оказался безлюдным, и любой звук многократно отскакивал от стен, как мячик, поэтому шаги Селеса производили невероятный грохот. Дойдя до следующей двери, он остановился и, чувствуя себя полным идиотом, спросил в пространство:
– Простите, а где здесь очередь?
Не дождавшись ответа, Селес проверил крюк на поясе и по возможности бодро вошел в открывшийся проем.
В помещении было довольно светло, над рядами каких-то приборов склонились человеческие фигуры.
– Здравствуйте, – обрадованно выдохнул Селес.
Фигуры молчали. Немного привыкнув к освещению, он подошел к ближайшему сотруднику:
– Извините…
Сотрудник весело скалился в свой монитор всеми зубами. На фоне темной мумифицированной кожи они казались особенно белыми. Селес охнул и шарахнулся в сторону, задев другого покойного обитателя станции, у которого не замедлила отвалиться рука.
– Корабль?!
Корабль в данный момент изучал крайне интересную инфокапсулу развлекательного содержания.
Селес попытался успокоиться. Попадая в подобные ситуации – хотя в такую он прежде не попадал, – он всегда старался первым делом успокоиться и предположить, что просто что-то не так понял.
– Люди… – сдавленным голосом окликнул он мертвый персонал.
Люди улыбались ему так радостно, как только могут улыбаться мумифицированные трупы, и молчали.
– Небоматерь добронравная… – Каильскую прабогиню, блюстительницу седьмого благочестия, Селес поминал всуе только в минуты крайнего смятения, поскольку однажды получил за это в челюсть от странствующего монаха с Каила, который оказался категорически против культурных заимствований.
В этот момент дверь на другом конце помещения отъехала в сторону, и навстречу неочеловеку ринулось маленькое тупомордое животное, покрытое разноцветным мехом. Пульс привычно ускорился, в ушах застучало, зрачки Селеса начали стремительно уменьшаться.
Животное ткнулось ему в сапоги и стало с остервенением полировать их своим мехом, вибрируя и издавая противные тонкие звуки.
«Это же…» – ускорение остановилось, а Селес начал напряженно вспоминать, где уже видел таких зверей и как они называются.
– Здра-авствуйте, – пропел мужской голос.
Отвлекшись на атаковавшее его существо, Селес не заметил, как в дверном проеме возникла еще одна фигура. Это, несомненно, был человек, высокий и округлый. Точнее говоря, как-то дружелюбно и умиротворяюще толстый. Человек быстро подошел к Селесу, протянул пухлую потную ладонь и ласково представился:
– Петерен. А это Сет, наш орбитальный кот. Вы ему понравились.
– Кот… – Селес невольно обрадовался тому, что наконец нашел нужное слово.
– Давайте, мы же вас ждем. – Не дождавшись ответного рукопожатия, толстяк сам ухватил руку Селеса и потряс ее. – Проходите, что вы тут застряли?
В маленькой уютной каюте было тепло и пахло выпечкой. Петерен сидел за своим столом, задумчиво отбивая ладонью замысловатый ритм.
– Не знаете эту песню? – неожиданно спросил он.
Селес заполнял самую сложную в своей жизни анкету. Во-первых, она была на бумаге и к ней прилагалась палочка для письма, выскальзывавшая из пальцев. Во-вторых, ее следовало заполнить в двух вариантах – на третичном англианском (Селес не умел на нем писать, и толстяк любезно согласился сделать все потом под его диктовку) и на родном языке прибывшего. В-третьих, на палиндромоне писали спиралью – справа налево, вверх, слева направо, отступ, вниз, и снова справа налево. Поэтому Селес извел уже кучу бланков, пытаясь рисовать значки как можно мельче. В-четвертых, его атаковали орбитальные коты, которых на станции, по словам толстяка, было штук десять.
– Они забавные, хлопот мало, а тут так скучно, – объяснил Петерен.
Пока пришли шестеро. Коты терлись об ноги Селеса, лезли ему на колени, прыгали на стол, тыкались усатыми мордами в лицо. Неочеловек терялся в догадках, чему обязан такой популярностью у этих маленьких меховых тварей.
– Наверное, вы чем-то таким пахнете, – предположил миролюбивый толстяк.
Кое-как изобразив в отведенной графе цель прибытия, Селес все-таки не выдержал. Он знал, что люди не любят и боятся говорить о своих мертвецах, но воспоминания о комнате, полной улыбающихся мумий, не давали ему покоя.
– А те люди… мертвые… за приборами… Что там случилось? Авария? Какая-то болезнь?
– Нет, что вы. Это персонал платформы. Работники.
Селес нахмурился, снова заподозрив неладное:
– Но ведь они… уже не могут работать.
– Понимаете, сначала мы отправляли покойников вниз. Но это так неудобно, к тому же землю под могилы выбить невозможно, экономят сейчас ресурсы, знаете ли. А жили мы тут целыми поколениями. Потом стали выбрасывать в космос. Но это, согласитесь, как-то аморально… бесчеловечно.
Селес кивнул, шурша анкетой.
– Вот мы и решили не лишать их после смерти того, что они так любили при жизни. Работы, – уточнил Петерен, встретив вопросительный взгляд собеседника. – Поэтому трупы проходят специальную обработку – чтобы, разумеется, никакой гнили и запаха, – и переводятся, как мы это называем, «на почетную должность». Стаж, кстати, сохраняется. Эти люди прожили здесь всю жизнь, пусть и останутся тут… на родине. Понимаете?
Селес не понял, но снова кивнул. Когда они с Петереном шли сюда по коридорам, навстречу им попадались только коты.
– А из… живых работников тут только вы?
– Нет-нет. – Толстяк посмотрел на него сочувственно и снисходительно. – Еще человек семь осталось. Просто мы работаем на разных концах платформы. Ну и, конечно, эти вот… ваши поклонники.
Селес заполнил последний пункт. К середине он начал мухлевать и сокращать слова до одной-двух букв. Что-то подсказывало ему, что дружелюбный толстяк не знает палиндромона.
Коты с яростным урчанием бились под столом об его ноги. Петерен, видимо, вспомнил песню, потому что стучал уже гораздо быстрее и увереннее.
– Кажется, все, – вежливо напомнил о себе Селес.
– Прекрасно, теперь заполним на англианском. – Толстяк достал из ящика пару листов бумаги и занес над ними пишущую палочку. – Итак: видовая принадлежность?
– Омтуроскевировиливоривексорутмо.
Уже на первой трети слова толстяк вытаращил глаза и перестал писать. Его поразила не только длина конструкции, но и то, с какой скоростью ее выговаривал миниатюрный человечек.
– По слогам, пожалуйста, – немного придя в себя, попросил Петерен.
– Запишите на свернутом: «оммо», – Селесу стало немного совестно за родной язык. – Или так, как вы нас называете, – «неочеловек».
В воздухе снова повисла тягостная пауза.
– Так вы человек?
Селес нервно почесал колено, обнаружил, что вместо него почесал сидящего на колене кота, согнал животное и попытался напомнить:
– Это же вы нас так назвали. Новые люди. Потому что, когда мы с вами вступили в контакт, выяснилось, что у нас очень много общего.
– В какой еще контакт? – подозрительно прищурился Петерен. – Мы с вами раньше не контактировали.
– Вы, наверное, нет, но…
Обитатель додекаэдра вздохнул, размашисто записал что-то и продолжил:
– Численность вида?
– Тысяч пять, – неуверенно ответил Селес и, заметив, что Петерен вновь стремительно приходит в изумление, решил увеличить цифру: – Десять…
– Вымираете? – деловито поинтересовался толстяк. – Война? Эпидемия?
– Вроде нет. Понимаете, раньше мы жили довольно далеко отсюда.
– Зачем переселились?
– Все вышло спонтанно. Мы вообще помним все довольно смутно… Вероятно, последствия контузии.
– Вы беженцы?
– Да нет же. Просто путешествие вышло не из приятных. Понимаете, там… – Селес задумчиво указал на потолок, и Петерен послушно уставился туда. – Там, где мы жили раньше, далеко отсюда, была одна высокоразвитая технологически цивилизация. Не помню, как они себя называли, но в данном случае это не важно. Они решили вывести на орбиту своей планеты пространственные установки, чтобы открыть стабильные воронки для выхода на изнанку прямо там. Согласитесь, это было бы очень удобно – не добираться до ближайшей точки входа-выхода в космосе, а лететь куда угодно практически из дома.
Судя по выражению лица Петерена, он не был готов согласиться, более того – он, похоже, вообще ничего не понимал.
– Одна из установок взорвалась, началась цепная реакция…
– Вы взорвали?
– Нет! – Селес даже подпрыгнул от неожиданности. – Не знаю, из-за чего она взорвалась, но… в итоге образовалась сверхворонка, в которую, к сожалению, и провалилась планета. Она просуществовала недолго, а точки помельче еще оставались открытыми. Наши корабли не способны выходить на изнанку самостоятельно, и многие решили воспользоваться такой возможностью, пока воронки стабильны. И… и мы с кораблем в том числе, – Селес совсем растерялся, но решил, что рассказывать нужно до конца – может, тогда его наконец поймут. – Тоннели схлопнулись во время полета, и кто-то так и остался на изнанке, кого-то выбросило неизвестно где, и мы потеряли с ними контакт, а несколько тысяч симбиотических пар оказались в вашей части Вселенной. И вот с тех пор… мы здесь.
Толстяк покачал головой и углубился в анкету.
– Путано, но любопытно… Возраст?
Селес начал считать в уме, сбился и красноречиво развел руками.
– Много? – уточнил Петерен.
– Да.
– Имя?.. Ах да, вы представились. Пол?.. Ах да… – Толстяк постучал пишущей палочкой по столу. – Мужской, правильно?
Селес немного обиженно кивнул.
– Габариты… – промурлыкал Петерен. Он и сам чем-то напоминал многочисленных орбитальных котов. – Встаньте, пожалуйста.
Неочеловек послушно поднялся. Толстяк поводил руками в воздухе, беззвучно что-то бормоча, и с удовлетворенным видом сказал:
– Садитесь. Расцветка – белый с черным и коричневым… Кстати, вы бледноваты, со здоровьем все в порядке?
– Да… – рассеянно ответил Селес, рассматривая свои руки. Он никогда раньше не задумывался, какая у него расцветка.
– Цель визита?
– Научные изыскания.
– Прекрасно. Минуточку, посмотрю, нет ли ошибок…
Большой черный кот залез на стол, уселся прямо на анкету и посмотрел на Селеса в упор ничего не выражающими желтыми глазами. Похожие глаза, с постоянно меняющими размер зрачками, были у сынов Ожерелья Рео – но сами реонцы были, конечно, куда менее симпатичными.
– Не знаю, уместен ли этот вопрос… – Селес попытался оторваться от гипнотизирующего взгляда кота. – Но почему у вас принято жить на таможне целыми поколениями?
Брови Петерена стремительно взлетели вверх.
– Вы думаете, это таможня?!
– Да…
– Это… это аванпост нашей цивилизации! – Толстяк начал наливаться краской как спелый помидор. – Место, которое годами готовили для первого контакта! Мы жили и умирали здесь, мы ждали годами, десятилетиями, понимаете?!
Селес скинул кота со стола:
– Чего ждали?
– Вас!
Петерен отвел Селеса, безуспешно пытавшегося сопоставить только что полученную информацию с уже имеющейся, в большой круглый ангар, в центре которого высилось нечто, похожее на фрагмент гигантского прозрачного трубопровода. Вокруг него стояли те самые семь человек – бесцветные, неопрятные, располневшие от сидячей работы, бледные и невероятно счастливые. Среди них были две самки, и они утирали слезы, влюбленно глядя на Селеса и улыбаясь. Самый молодой работник станции, с длинными жидкими волосами и спелыми прыщами на лбу, подскочил к неочеловеку и, глядя куда-то вбок, прошептал:
– Можно вас потрогать?
– М-можно, – отпихивая очередного кота, согласился Селес. Юноша неприятно мягкой рукой прикоснулся к его запястью, отчего оммо немедленно покрылся мурашками.
Раздался громкий свист, стены помещения затряслись, и в прозрачной трубе, победно чпокнув, остановилась такая же прозрачная капсула. В ней стояли пятеро в военной форме. Размеры капсулы позволяли им разместиться там довольно комфортно.
– А вот и ваш эскорт!
– Что это?..
– Орбитальный лифт, – недоуменно покосился на него Петерен. – У вас нет орбитальных лифтов?
– Нет, нет… – Селес снова попятился. – Меня ждет мой корабль… Я же вам говорил, мы симбиотики, я не…
– Уважаемый инопланетный гость, вы можете спуститься к нам только на лифте. Простите, – толстяк развел руками, – но никакие корабли, кроме наших, не допускаются в атмосферу.
– Но я… Но вы же сказали, что я – первый контакт, как же тогда… какие тогда корабли?..
– Мы подготовились к любым обстоятельствам.
Солдаты обступили Селеса и стали ненавязчиво оттеснять его к капсуле.
– Но вокруг летает куча транспортников! – В неочеловеке неожиданно проснулась тоска по здравому смыслу. – Ваш материнский мир на другом конце Вселенной, вы сами – колонисты! Я получил приглашение сюда в ментальном поле! У вас есть корабли! Орбитальный лифт! Вы дали мне анкету! Как я могу быть первым контактом?!
– Мы очень хорошо подготовились, – довольно ответил Петерен.
– Оставайся у станции. Не спускайся на планету. Это… это какая-то ненормальная планета, они считают меня первым контактом. Я постараюсь побыстрее. Только не спускайся и не отключайся.
– Ты меня что, бросаешь?
– Нет, тут запрещено…
– Без меня, значит, развлекаться решил? Знаешь… Айа, пожалуй, была права!
– Айа?!
Селес бросился к прозрачной стенке лифта, который уже трясся и посвистывал, готовясь ехать вниз.
– Петерен! Петерен!
Толстяк подошел ближе. Судя по лицу, расплывшемуся в счастливой улыбке, его переполняли осознание важности момента и спокойная гордость за не зря прожитую жизнь.
– Петерен, сколько в ваших сутках условных?
– Что?
– Шиарийских! Сколько в ваших сутках шиарийских суток?!
Петерен неопределенно пошлепал губами.
– Что значит «шиарийских»? – спросил он.
Капсула засвистела, как закипающий чайник, и ухнула вниз.
О проекте
О подписке