Цитаты из книг автора «Дарья Бобылёва»

смотрел на нее не со злостью, даже не с ненавистью, а с деятельным отвращением, как на крысу или таракана. Убьет, поняла Зина. Сейчас убьет.

И все дороги вели к тете Жене, которая вечно находила себе кучу бесполезных дел, а вот за нужные не бралась до последнего. Конечно, гораздо важнее рассортировать пакеты или сшить из тряпок новый, третий уже, коврик на веранду, чем проследить, чтобы было чем подтереться.

Пенсионер снова выпрыгнул проворным чертом и укусил Бероева. На обоих, пыхтя, навалились опомнившиеся дачники, выкрутили Кожебаткину руки и надавали тумаков. Кожебаткин отчаянно извивался, выбрасывая в воздух жилистые ноги и тряся вялой капелькой плоти между ними.

– Подожди, – не выдержал Никита. – Ты хоть можешь сказать, кто они? Соседи эти… название у них есть? – Есть. Лешие, русалки, домовые, кикиморы, игоши, шуликуны…

– Я неудачник, – с жаром подтвердил Никита. – Даже хуже – я дачник. И вообще, мне здесь уже почти нравится. Вечное лето, паранормальные явления…

Какие овчарки, разозлился на свои еще сонные, еще размеренные мысли Валерыч и снова вернулся назад, и снова проделал тот же путь в тупой и требовательной надежде, что поворот все-таки появится, как-то нарастет обратно

Так вот, я поняла, что если у тебя есть что-то такое… например, фобия… не надо ею гордиться и думать: «Ух ты, у меня фобия, это же так необыкновенно!» Фобия – она мешает. Вот я, например, из-за этой своей антропофобии потратила кучу времени в вашем – извини, Сигшиоон, – в вашем дурдоме. И нужно выбросить эту свою фобию и жить

Дача у пенсионера Кожебаткина по старым меркам была почти роскошная, но по новым никакой конкуренции не выдерживала. Грязно-зеленая, деревянная, с резной верандой

в свое время сестра долго подыскивала ему «исконно русское имя» и остановилась почему-то на исконно греческом Тарасе

зашторить окна, потому что «эта подглядывает