Я сама часто хватаю из морозилки пакеты горошка, теста, клубники и шлепаю их на лоб, грудь, живот. То, как я яростно несусь к холодильнику, вцепляюсь в продукты, валюсь на диван и лежу с ломтем мороженой свинины на лбу, со стороны вполне может показаться смешным. Но прилив не сводится к комедийному скетчу. Пусть никто не хочет об этом говорить, но менопаузу сопровождает чувство утраты. Каждый прилив напоминает мне о моей материальной природе и скором уходе, заставляет четче осознать то, о чем совсем не хочется думать: я не бессмертна^[8]. Эта мысль наводит ужас. И, если разобраться, дарит редкую возможность примириться с конечностью собственной жизни.

Я совершенно уверена, что приливы обесценивают незаслуженно. Если выйти за рамки шаблонного женоненавистничества, можно сказать, что они помогают перейти на следующий этап взрослой жизни. Во время ауры перед приливом я испытываю возвышенное чувство, это почти галлюцинация, что нисколько не умаляет его силы: я скоро обрету знание, которым больше никто не обладает, – знание о границе между жизнью и смертью.

Я практически не нашла информации о духовной составляющей приливов ни в научной литературе, посвященной менопаузе, ни в книгах по саморазвитию. Обычно там говорится о том, как избавиться от приливов, а не о том, как понять их. Чаще всего советуют принимать премарин – препарат заместительной гормональной терапии, получаемый из мочи беременных лошадей. Натуральные средства действуют мягче, но они не так эффективны. Из растительных средств рекомендуют черный кохош, крапиву, сою, шиповник, кремы с диким ямсом, витамины E и B. На одном сайте советуют дважды в день принимать по столовой ложке яблочного уксуса, на другом – выпивать объем воды, равный 10 % веса тела. Вокалистка группы The Go-Go's Белинда Карлайл предлагает носить в трусиках магнит.

Авторы статей в Интернете призывают побольше смеяться над собой и поменьше жаловаться. Никто не хочет и слышать о менопаузе, даже сами дамы в климаксе. Общий интерес направлен на другие этапы в жизни женщины. Переходу от детства к зрелости посвящен целый литературный жанр, роман воспитания, а переломным моментом и мужчины, и женщины называют рождение ребенка. Мужчины искренне хотят знать, что испытывает наше тело, только во время секса, но и первые проявления фертильности, сексуальности и роды интересуют их все же больше, чем климакс.

Как же быть с теми чувствами, которые впервые захлестывают нас во время прилива? Я ощутила потерю единства, раскололась на душу и тело, обнаружила свое одинокое и отчаявшееся «я», рвущееся из физической оболочки.

Чарльз Финней, лидер движения Второго великого пробуждения^[9], описывал религиозное прозрение практически так же, как я и другие женщины говорим о приливах. В воспоминаниях он отмечал, что его сердце обратилось в жидкий огонь: «Я ощутил нечто похожее на электрическую волну, пронзившую меня насквозь»^[10]. Другая «пробужденная» рассказывала, что присутствие прошло сквозь нее: «Вдруг я почувствовала, как что-то движется через меня, воспламеняет все существо мое».

Для некоторых пробуждение было приятным опытом, но большинство испытали смятение и тревогу, даже ужас. В книге «Многообразие религиозного опыта» Уильям Джеймс собрал свидетельства людей, испытавших божественное присутствие: «Вдруг, без всякого перехода, мной овладело особое, в высшей степени неприятное состояние. У меня явилось впечатление, об интенсивности которого трудно судить не испытавшим его, что в комнате, совсем близко от меня, находится какое-то существо»^[11].

Первое время приливы казались мне воплощением как зла, так и божественного начала – неким колдовским заклятьем, что насылает жар в тело, заставляет язык полыхать огнем, сильно бьет током в левый бок. Джеймс как психолог находит причину религиозных обращений в «подсознательной жизни», мрачных воспоминаниях, которые «теряются в тумане за границами основного поля сознания». Во время прилива я нахожусь в пограничном состоянии, чувствую, как истончилась мембрана, отделяющая меня от того света. Джеймс знал, что предложенное им научное объяснение обращения вполне соотносится с представлениями о существовании высшей силы: «Понятие “подсознательного я” не должно представляться вам исключающим понятие вмешательства высших сил». Если предположить, что религиозное пробуждение действительно существует, то оно представляет собой опыт прямого постижения Бога – без учения, молитв и гимнов. Преграды, которые, по мнению трансценденталистов, блокируют возможность общения с божеством, также защищают нас от сокрушительной силы длани Господней. В момент пробуждения этот защитный фильтр исчезает, и верующий испытывает потрясение, тошноту и жар, подобно лаве, заполняющий все тело.

Уже почти два года я страдаю от приливов. Их постоянные атаки не оставили и следа от моего прежнего самообладания и цельности. «Каждая хочет быть такой, как раньше», – писала Гейл Шихи в книге «Беззвучный переход» (Silent Passage). Но я больше не такая и не могу вернуть себя прежнюю. Зачем принимать гормоны, как по своему опыту советует Шихи, чтобы вернуть менструацию и одурачить тело, убедив его, будто оно все еще может производить на свет детей? Феминистка Жермен Грир признавалась, что ей не нравились ощущения от восстановления цикла в тот краткий период, когда она принимала гормоны. Ей казалось, что она открыла путь в другой мир, свободный от сексуального вожделения и власти гормонов, и хотела вернуться туда^[12].

Есть вещи, которых мне не хватает: сильного плотского желания, чувства гармонии (за исключением дней перед менструацией), за которое, видимо, отчасти отвечали гормоны, и мыслей, пусть и мимолетных, о том, что у меня может быть еще один ребенок. Теперь во мне появилась червоточина. Я стала не такой «влажной», о чем навязчиво талдычит Шихи. Но та надломленность, которую выбили во мне приливы и бессонница, дает другое ощущение реальности: я больше чувствую, шире вижу и понимаю мир, острее осознаю саму себя. Доктор Паулин Маки из Центра исследования проблем женщин и гендера Миннесотского университета рассказала мне, что одним из неожиданных побочных эффектов приливов является повышение эмпатии: «Приливы приходят внезапно. Вы не можете контролировать новые телесные ощущения, и это заставляет женщин с бˆольшим сочувствием относиться к страданиям других».

Суфражистка Элизабет Кэди Стэнтон, мать семерых детей, отмечала в своих мемуарах, что лучшая пора в жизни женщины наступает после пятидесяти, когда энергия больше не растрачивается впустую на домашние хлопоты, «когда место семейного эгоизма занимает филантропия и когда она понимает всю глубину бедности и страданий человеческих, и зов их отдается в ней такой же жалостью, как прежде крик собственных детей».

Многие женщины чувствуют, что во время менопаузы их прежняя личность умирает и, как сказала мне одна актриса и консультант по здоровому образу жизни, «ищет выход новая сущность». Другая женщина, автор книг для подростков, рассказывала, что во время приливов ее сердце бьется сильно и часто, словно пытается выскочить из груди: «Я чувствую, будто вот-вот вырвусь из собственной кожи и зарычу, как Невероятный Халк».

Недавно во время бессонной ночи у меня случился прилив. Я почувствовала такую ярость, что сжала кулаки и пнула стопку книг у кровати, а потом у меня изо рта вырвался глухой утробный рев. «Лучше не злите меня», – часто предупреждает окружающих Брюс Беннер, он же Халк, зная, что сильные эмоции ускоряют пульс и запускают превращение. «Халк» Энга Ли начинается со сцены, в которой Беннер пытается лечить свою болезнь (он получил дозу радиоактивного гамма-излучения, тестируя военное оружие) двумя натуральными средствами, которые часто советуют женщинам в менопаузе: травами и медитацией. Позже, когда подружка спрашивает Беннера, что он чувствует во время превращения, тот отвечает: «Как будто мозг залили кислотой».

Халка для комиксов «Марвел» в начале 1960-х годов создали Стэн Ли и Джек Кирби, но именно доктор Беннер и Халк в исполнении, соответственно, Билла Биксби и Лу Ферриньо в сериале 1970-х годов лучше всего отражают мой опыт перехода в новое состояние. История, которая разворачивается на фоне безлюдных пейзажей и грубо сколоченных декораций, пронизана тоской и отчужденностью^[13]. Несмотря на то что Халк – персонаж выдуманный, подавленность Беннера и его страдания реальны. Он с трудом контролирует свое изменившееся тело и «свирепое существо, которое поселилось внутри».

На YouTube можно найти сотни отрывков из сериала, в которых Беннер превращается в Халка. Это происходит в самых разных ситуациях: его запирают в тюрьме небольшого городка, он преследует карманников, оказывается запертым в машине во время гонок на выживание^[14] или связанным в музее восковых фигур. Разные ситуации, но все те же этапы трансформации героя: лицо краснеет, на лбу выступает пот, появляется выражение паники – он не хочет того, что произойдет дальше. И прежде чем позеленеть, он выглядит робким, беззащитным. Такое же выражение я вижу в зеркале, когда прилив накрывает меня в ванной – ту же смесь смятения и звериной тоски.

Халк, по своей природе близкий чудовищу Франкенштейна или мистеру Хайду, отличается от других супергероев. Он наказывает плохих парней и спасает девиц, попавших в беду, но он непоследователен в проявлении агрессии. Халк готов разгромить любую комнату, даже собственную спальню. До конца не понятно, что именно его так злит: смерть матери, несчастливое детство, химический дисбаланс или невозможность контролировать собственное тело. Это одновременно химическая и эмоциональная вспышка, в которой выплескивается раздражение от недавних и прошлых событий. Это еще и способ самовыражения. Беннер много лет сдерживался и наконец дает выход своему гневу. В книге «Перемена» (The Change) Грир утверждает, что наше негативное отношение к менопаузе – это «следствие неприятия проявлений женской агрессии». Женщины в менопаузе как никогда противоречат собственным представлениям о себе.

Десятилетиями «перемена в жизни»^[15] было эвфемизмом для менопаузы, а за спинами стареющих женщин шептались: «В ней сейчас происходит перемена». Это звучит зловеще и абсурдно, но достаточно точно описывает происходящее. У меня, как и у Халка, нет симптомов или болезни. Я нахожусь в самой середине разлома, метаморфозы, суровых перемен, которые затрагивают меня целиком.

Я вижу, как раздувается