Через десять минут наслаждений, обнаженный и мокрый встаю на коврик, вытираюсь, выхожу и продолжаю двигаться по квартире в чем мать родила. Моей детской мечтой был холодильник с «кока-колой», «мириндой», «спрайтом» и «швепсом», но в итоге, оказываясь на кухне, я вижу лишь «Nofrost» двухкамерный, взятый в кредит на 12 месяцев. Все такой же голенький, целеустремленный, невозмутимый я отворяю дверцу маленькой Арктики и вынимаю одной рукой бутылочку сока в стекле. В стекле ведь вкуснее как-то. Правда же? Я залпом его выпиваю, губы протираю рукой и вспоминаю про Лесю. С широко открытыми глазами кладу напиток обратно и бегу в спальню. Хватаю телефон, открываю чат – одна галочка.

– Блять! – не удержался я.

– Ты чего? – приоткрыла один глаз Рита. – Что-то случилось?

Лицо мое расстроенное было трудно назвать притворным. Да и обманывать Риту нет никакого смысла. Я присел на край, отложил телефон, но остался смотреть в окно.

– Кажется, лед тронулся, милая.

– Тронулся? Ты про патент?

Я головой закивал.

– Повернись, Леш.

Я лег на спину. Рита накрыла меня одеялом.

– Не ходи голый, – продолжала она говорить со мной, как с ребенком. – Когда время придет, я сама раздену тебя.

Я кивнул.

– Так что там с патентом? – провела она ноготком по моей груди. – Его готовы принять?

– Похоже на то.

– Как понять?

– Не знаю. Человек, который мне написал об этом сейчас недоступен.

– Что за человек?

– Олеся. Она с работы.

– Ммм… – протянула она недоверчиво. – Симпатичная?

– Да при чем тут это вообще?! – вспылил я.

Рита, по части темперамента, была образцовый флегматик – спокойна, рассудительна, эмоциям редко давала волю.

– А почему бы и нет? Совместил бы приятное с полезным…

– Я не пойму? Ты хочешь, чтобы я совместил?

– Не знаю.

Типичная женщина. Я взгляд отвел возмущенный, в окно его бросив. Там рассвет. Розовый такой, яркий, нетипичный совсем. Его отличало от прежних и будущих форма необычно укомплектованных перистых облаков, напоминающих кучу маленьких, разбросанных, смятых, заплеванных ваток в кабинете у стоматолога. Но розовый, почти коралловый цвет придавал им какую-то нотку прекрасного, отчего гадость такая становилось вдруг годной для любования.

– Леш? – коснулись моей коленки подушечки пальцев ее ноги.

Я возразил.

– Да я не об этом, – возмутилась она. – Там холодно просто сегодня. Одевайся теплее.

Через час с небольшим я оказался выставленным на улицу самой судьбой, принуждающей меня зарабатывать кучу денег, чтобы можно было забыть о заботах. Но до кучи было пока далеко. Пока.

Я отчаянно верил, съежившись от морозца в своей кожаной куртке, садившись в автобус, открывая и обновляя второй десяток раз один и тот же короткий чат, который, казалось, слегка задремал, подобно вулкану, чутка остывшим на видимой нам стороне. Серая галочка, серая галочка, серая галочка. Ничего не менялось. Миновав остановок десять, я сел у окна, где работала печка, поставил на нее ногу и выдохнул. Октябрь месяц выдался знатным противником всякого рода солнечных дней, обрушивая на нас шквал осадков, в основном дождевых. И даже сейчас. Я глядел в забрызганное окно, наблюдая кучу автомобилей, друг за другом стоящих. Машину я никогда иметь не хотел. Да и зачем она? Чтобы вот так на ней дергаться по два метра в минуту утром и вечером? Да, удобно. Да, комфортно. И, возможно, мне просто было не по карману. Однако я, согревая одну ногу на печке, прижавшись к огромному стеклу грязному, был доволен нынешним положением дел.

Вышел на остановке, выдохнул уйму пара, закурил, выдохнул уйму дыма, снова съежился и пошел. Я проделывал этот путь едва ли не каждый день. По дороге одни и те же девицы, парни, привет, здарова, как сам, отлично выглядишь, Кать. Слишком много того, что можно назвать голимым повтором. В душе я грезил, что расстанусь с этим набором клише, раз и навсегда, уже очень скоро. Такой солидный, большой человек, которому не нужно спешить каждый день на работу, отчасти механизированную, смотреть в тихую порнушку и курить казахстанский «Донской табак».

– Дамы и господа! Я приветствую вас на нашей международной выставке выдающихся инженерных экспериментов, ставшими плодами для венчурных инвестиций и реальностью наших будней! – громогласно произносил черноволосый мужчина в ярком белом костюме-тройке.

Перед ним, на разных рядах, сидели самые крутые специалисты в области автомобильной промышленности, электронных коммуникаций, информационных технологий и капиталовложений.

– Инновационное решение для новой системы наших электромобилей «Матрешка» подготовил молодой специалист – Алексей Тарасов. Его технология была запатентована двумя неделями ранее и теперь он открывает для каждого, желающего познать всю тонкость и эргономичность его разработки, двери в мир будущего и невозможных свершений!

И тут появляюсь я. Посреди сцены, в свете софитов, затонувший в буре оваций. Мне все улыбаются, ждут от меня решающей, вдохновляющей речи. Я подхожу к микрофону. Все замолкают.

– Леш, ты че упиздярился?

Перед глазами расплылся заветный миг. Остался лишь он. Муслим. Вообще, по паспорту Максим его звали. Но недавно парень принял ислам. И все. Жопа. Голодный ходит. У всех ведь законный перерыв на обед, а у него на молитву. Вот такой вот молодой продавец-консультант, с которым мне теперь приходится работать в магазине одежды «Без разницы». Рожа у него всегда была так себе, ведь он постоянно прыщи давил, щурился и лоб морщил. А сейчас и вовсе какая-то идиотская.

– Макс, иди работай, – произношу я, сдерживая себя.

С ухмылкой отступая медленными шагами, он продолжал на меня смотреть и нести полный бред.

– Упиздяяяяяярился…

Неужели Коран не запрещает им материться? Я глаза закатил, развернулся в другую сторону и пошел прямиком в подсобку, где любой сотрудник мог без прессинга «большого брата» ноги на стол закинуть, полазить в гаджете и покушать.

– Здравствуйте, Алексей Геннадьевич! – чуть приоткрыл я дверь, как меня тут же встретила яркими возгласами одна из девчонок, работающая на кассе. – А у нас «1С» полетел. Вот, сидим, чуда ждем и айтишника! Не поможете?

– Вряд ли я стану забирать у них хлеб.

– Считаете, что лучше забрать из нашей зарплаты деньги? – спросила с поддевкой другая, не отрывая взор от экрана своего гаджета.

Это была Аня. Аня отличалась умом, сообразительностью, длинными стройными ножками и пылким нравом. Лицо ее, точно бутон распустившийся – было таким откровенным, привлекательным, с аккуратным маленьким носиком, к которому хотелось прильнуть, аромат вдохнуть и почувствовать губами его девственную ранимость. Я редко с ней спорил. Однако…

– Нет, Ань. Им сейчас начисляется из регионального бюджета.

– М, понятно.

Я подошел к ней поближе и слегка нахмурился, увидев фото надгробия на дисплее.

– Что ты смотришь? – спросил я.

Она продолжала листать камень за камнем.

– Плиту выбираю, – взглянула она на меня с выражением «очевидно же». – А так не заметно?

– Заметно, – поправил я воротник на белой сорочке. – А что, у тебя кто-то умер?

– Нет. Но дед, кажется, в скором времени собирается. Не хочу, чтобы этот факт застал меня врасплох. Хочу быть ко всему подготовленной.

Ну а что? Сейчас все очень удобно. Действительно, потом когда этим заниматься? Потом горевать надо будет, наследство делить, а не камешки листать в интернете. Все правильно получается. Хотя и выглядит аморально.

– Не, – помотал головой я, в кресло усаживаясь. – Я себе точно попрошу крематорий.

– Почему? – с интересом неподдельным спросила Саша (та, что похерила «1С»).

Я губы поджал.

– Да хрен его знает. Дерьмово все это как-то. Вот так будут приходить ненавистники и харкать тебе на могилу. И ничего ведь не сделаешь. Будешь лежать заплеванный.

Саша немедленно возмутилась.

– А вам то какая разница? Жмуру, мне кажется, вообще пофиг.

– Пофиг… – усмехнулся я. – Меня только от одной этой мысли трясти начинает еще при жизни. Не, я пас. Однозначно.

– А зря, – возразила Аня и повернула ко мне экран своего телефона, на котором под овальным надгробием была надпись большими буквами «SALE». – Тут по купону скидка 40%. Вообще копейки выходят.

– А на «авито» их нет в продаже? – спросила у нее Саша, широко улыбаясь и, взглянув на меня, пожала плечами. – Может, кому уже не нужны.

Я душевно расхохотался. Вид Ани сохранялся невозмутимым.

– Смейтесь, смейтесь, – вздыхала она. – Вас тоже, рано или поздно, ждут эти херовые заморочки. Посмотрим, как вы будете считать свои денежки.

Мы молча встретили эту фразу отсутствием грамотного ответа. Затем согрели чайник, выпили кофе, поболтали еще немного и взялись за работу.

Моя должность заместителя директора в этом магазине значилась ответственностью почти за каждое действие. Привозка товара, прием товара, бесперебойность рабочего графика, выполнение персоналом своих обязательств и т.д. и т.п. Короче, как и любой заместитель, я был чем-то вроде задницы, которой периодически доставалось большущей армейской пряжкой за косяки и недочеты любые. Задницей мне, конечно же, быть не нравилось. Но, увы. Все места наверху были заняты. Оставались лишь места ниже пояса. Где я, собственно говоря, так удачно расположился.

Выйдя из помещения складского, я набрал телефон старшего продавца и, приткнувшись к примерочным, дождавшись «Але», произнес:

– Сань, здарова. Не разбудил?

Оттуда сонно:

– Да пох уже. Говори.

– Ночью товар приняли?

– Ни хера.

– Почему?

– А я откуда знаю? Не было ничего.

– В смысле машины не было?

– Да.

Я нахмурился, повернулся и неожиданно увидел наполовину открытую занавеску, за которой стояла молоденькая дама в кружевном нижнем белье. Ком к горлу. Я отвернулся.

– Ладно, понял тебя, – сказал я, облизнув губы. – Сейчас наберу Светлану.

– Угу, давай. Только не перезванивай. Лучше вечером.

– Ок.

Я порыскал в контактах «Света Дирек». Нажал. Приложил смартфон к уху.

– Да, я слушаю, – ответил ее бодрый голос.

– Свет, это я. Не отвлекаю?

Оттуда молчание секунд десять. Затем недовольное:

– Говори.

– Тут у нас с товаром напруги какие-то. Ночью ничего не подвозили. Может число поменялось?

– В смысле не подвозили? – удивленно. – Ребята товар не приняли?

– Нечего принимать было. Я только что разговаривал с Сашей.

Снова пауза. Скрежет. Тишина.

– И во сколько они уехали?

– Да Бог его знает. Я не спрашивал.

– Ну так спроси! Может эти бездельники просто решили вчера уехать пораньше…

– Да прям, – неуверенно. – Че бы это.

– Погоди…вот. Я сейчас в инстаграмме у Вики. Знаешь, что там?

Ее слова звучали так, будто она поймала своего десятилетнего сына за углом с сигаретой.

– Понятия не имею.

– А там фотки с ночного клуба, Леш. Они зачекинились в половину третьего в «Пальмовом море». А машина должна была во втором часу быть.

Ну прям Шерлок Холмс, блять.

– И что?

– А то, что они ее даже ждать не стали лишнюю минуту. Короче, Леш, ты гребаный Тимур и со своей командой сам разбирайся. Если машина приезжала, вы будете лапу сосать в конце месяца! А некоторые – не только лапу! Так что вперед и с песней! Три часа тебе на расследование. Потом не звони. Лучше напиши сначала. Все понял?

Как же.

– Да, Свет. Напишу позже.

Соединение прервано. Вызов завершен. Я стоял, облокотившись на стол с одеждой, которая не подошла покупателю. Глубоко вздыхал, не зная с чего начать. Моя работа все больше вызывала во мне эмоции перемен, гнева неприкрытого. Хотелось разнести все к чертям, послать восвояси. Люди вокруг казались такими непринужденными, беззаботными, словно я один в этом мире испытывал непреодолимую тяжесть от тех нагрузок, что свалились на меня в тот момент, когда я только пришел на работу. Взгляды такие у всех спокойные, улыбки живые, счастливые. Неужто у них все есть? Я каждый день смотрю в зеркало, проклиная синяки под глазами, гены, за плохо растущую бороду и строптивый характер, вынуждающий трепыхаться там, где ничего уже нет. Неужели я один испытываю столько негодований, что не хватает времени насладиться хоть чем-то. Чем-то что я имею, а не желаю иметь.

– Алле, Олесь, – раздался из-за спины голос девичий. – Ты где?

Я повернулся. Это была все та же девушка в кружевном белье, все в той же примерочной, прикрытой наполовину. Она явно болтала по телефону.

– Олесь! Ты слышишь?!

Точно. Олеся. Я провел большим пальцем по дисплею в своей ладони, разблокировал аппарат, зашел в чат. Но сообщение все еще не доставлено. Я набрал на номер. Поставил на громкую.

– Абонент временно недоступен. Please, call back later.

– Твою то мать! – выругался я вслух. – Что у тебя там случилось?

– Ты с кем? – вышла со склада Аня.

Я провел пальцем по красной трубке и взглянул на нее, поджав губы, чуть пуча глаза свои карие.

– Ни с кем, – поспешил я локоть от столешницы оторвать и пройти в зал быстрым шагом.

Через мгновение я вышел оттуда, оказавшись под вывеской магазина. Налево свернул, направляясь прямиком к эскалатору. Возбужденный, сердитый, ероша собственный волос на голове, я остановился у лифта. Нажал на кнопку – та загорелась оранжевым. Губы мои дрожали, проклиная вчерашний день и сегодняшний. Лифт все не ехал. Я бил по кнопке ладонью, затем кулаком, не отдавая себе отчет и будто надеясь, что он и вправду приедет быстрее.

– Молодой человек? – подошел кто-то сзади.

Я обернулся и увидел охранника. Тот тихо спросил умеренным тоном:

– С вами все нормально?

Я глаза закрыл, вздохнул глубоко, сжал кулаки на руках и ответил:

– Да. Извини. Просто утро не задалось.

Он понимающе молча кивнул несколько раз, медленно делая шаг назад, а затем и вовсе удаляясь, лишь на прощание крикнув издалека:

– У вас лифт приехал.

Я резко повернул голову. Двери лифта были открыты. Затем обратно. Его фигура лавировала вдоль ярких витрин, стремительно, безмятежно, словно ее никогда тут и не было. Мне будто бы стало спокойней.

Я внутрь зашел, нажал на -2 этаж. Ко мне успел забежать мужичок в пальто, выдохнув со счастливой миной:

– Успел.

Я голову вниз опустил, избегая лишней беседы и вдруг увидел ботинки, очень похожие на мои. Подошва, однако, на них была чуть потолще. Да и грязные какие-то они были, точно фермер чувак этот, который сельское хозяйство в нашей стране с колен поднимает. Ощутив, как контролируемое падение прекратилось, я вновь приподнял глаза и увидел, что мой компаньон-путешественник сигарету закуривает. Я присмотрелся. То был «Винстон».

– У вас сигаретки не будет? – спросил я вежливо, желая что-то нормальное наконец покурить.

С легкой ухмылкой он поглядел на меня, вынул пачку, словно из рукава, и, открыв, дал ей по низу два щелбана так, что, едва не из полной упаковки с большой надписью и иллюстрацией «Импотенция», выскочило наполовину лишь пара фильтров. Я потянул за один из них, проронив:

– Благодарю.

И сразу вспомнил о том, как Минаев в одной из своих книжек писал, что лучше бы на сигаретах делали предупреждение: Импотенция – причина курения», подтвердив факт о том, что многие из нас стали бы курить, по большей части, в наименее людных местах.

Улыбнувшись воспоминаниям, я вышел вместе с мужичком в открытые двери лифта. Оказавшись на подземной парковке, он вдруг резво куда-то потопал, очевидно к своей машине, а я остался стоять на месте, прикуривая желанную сигарету старой истершейся зажигалкой. Сделал затяжку. Почувствовал, как что-то необъяснимо мягкое пробирает изнутри мое горло и уходит обратно вместе с густым туманом. Подобное курево не шло ни в какое сравнение с дешевой продукцией рыночной, но, однако же, било по кошельку, балансу банковской карты, может быть даже и по битку (в смысле биткойну) бы лупило, но его я, почему-то, вовремя не намайнил.

Выкурив полсигареты, я отправился в сторону человека, чем-то похожего на таможника местного погреба, пропускающего сюда на время автомобили. «Если он работал здесь ночью, значит, наверняка, должен был помнить, приезжала машина с товаром, или же нет», – подумал я, выруливая из-за колонны, чуть не налетев на промчавший мимо «Каен».

– По сторонам то смотри, еб твою мать! – раздался писклявый женский голос из окна притормозившего внедорожника.

Я цокнул, молча кивнул и машина поехала дальше. Мое сердце продолжало стучать чаще прежнего. Я сдержанным, деловым шагом, озираясь, оглядываясь и снова ероша волосы, дошел до шлагбаума и черных тонированных стекол лимонного цвета будки. Постучал туда. Мне в ответ из динамика по соседству:

– Чего тебе?

Излишне гостеприимно.

– Я тут в магазине работаю. «Без разницы» называется. Зам директор. Мне информация кое-какая нужна.

– Говори.

– Вы ночью работали?

– Нет. Ночью Олег работал. Ты че думаешь я тут сутками что ли хуярю?! Или у вас там наверху особый график работы?! – возмутился шипящий голос.

Я набрал полные щеки воздуха, взгляд опустил.

– Нет, простите, – выдохнул я. Мне просто нужно знать, приезжала ли ночью машина с товаром.

– Ну так завтра он придет и узнаешь.

– Мне сегодня надо.

– Ну позвони ему значит.

– А у вас номер есть?

Пауза, треск в динамике, проходит около минуты, после чего:

– Записывай.

– Секунду.

Я вытащил телефон, нажал на главном экране зеленую кнопку и, приготовившись, сказал:

– Давай.

– Восемь, девятьсот семь, двести сорок четыре, двадцать один, двадцать три… Записал?

– Да, спасибо, – произнес я, совершая вызов на указанный номер.

Отхожу в сторону, ладонь на лоб прилепив, молил, чтобы тот поднял трубку. В ухо льются гудки. Один, второй, третий…

– Алло, – безжизненно.

– Здравствуйте, Олег. Извините, это вас из торгового центра беспокоят.

– Какого хера вам надо?! – рассвирепел он тут же. – У меня рабочий день уже кончился.

– Да, конечно, я знаю. Но нам вот какая информация необходима: Скажите, приезжала ли ночью машина с товаром разгружаться?

– Блять… Ну, фрукты какие-то приезжали…, – затих он. – Ну и все вроде.

– Точно?

– Да точно. Теперь вы отстанете от меня?

Я задумался. Уставился на колонну. Мой взор неожиданно опустел.

– Алло?! – горячо раздалось оттуда. – У вас все?!

– Да, извините. Всего доброго.

Я убрал телефон от уха. Выдохнул пар холодный. Кажется, круг замкнулся. Пришло умиротворение. Машины не было – значит нет и проблем. Пусть Света сама разбирается с этими поставками злоебучими.