Допросы

Ночью прошёл дождь. Он накрапывал ещё с вечера, но к утру поутих, смыв осеннюю грязь, остатки снега у забора, смыв пыль с тротуара и бетонной дорожки у училища. 15 группа, в которой училась Надя Полушкина, как раз строилась у дверей, ожидая машину, чтобы добраться до стройки.

– Какое горе, какое горе, – переживала худощавая начальница, представившая им Ниной Сергеевной. Она нахваливала свою бывшую подопечную. Надя, по её словам, была красивой и шустрой девушкой. Звёзд с неба не хватала, но не курила и не пила, не смотря на то, что мать её запойная пьяницей. Моет полы в училище, но только работает в основном её дочь. Не стесняется девушка тряпкой поработать. Да Наде и Коля помогает, тоже хороший парень. Не стесняется и воду в ведре принесёт, и воду вынесет. Парень высокий, сильный, поэтому над ним никто не смеет подсмеяться. Вчера, ближе к вечеру, они уже вернулись с практики, дождик начала накрапывать. Все быстро разошлись по домам, а Надя с Колей остались полы мыть. Сейчас многие группы на практики, классов мыть мало. Вот они вдвоём быстро управились. Тут у клумбы с примулой влюблённые обычно встречались, но домой после работы в училище девушка обычно уходила одна. Примулы-то Надя высадила, любила цветы девушка. Только кто сейчас будет полы в училище мыть? На такую маленькую зарплату желающих трудно найти. А у Нади с Николаем всё быстро получалось. Она им командовала, а он и рад был подчиняться, любил, видимо, а что будет сейчас…

У мастера перехватило дыхание, она махнула рукой, отвернулась.

Группа подростков в рабочей одежде молчаливо поджидала своего мастера. Они, видимо, прислушивались к разговору, поэтому, когда молчание их мастера затянулось, они выдвинули из своих рядов крепыша с россыпью веснушек на полном лице.

– Я чё знаю, я ничё не знаю, – торопливо заговорил тот. – Она меня не послушала, убежала. Я говорил, чтобы подождала, вместе пойдём. Я её не убивал, я её так любил.

– На тебя никто и не думает – Пётр Иванович ободряюще похлопал парня по плечу. Нам тоже жаль её. Мы только нужно найти найди убийцу. Нам важны малейшие детали. Может, кто ждал её? Может быть, она что-то говорила?

Они отвели парня дальше от группы, которая не скрывая, откровенно прислушивалась к их разговору.

– Она мне ничего не говорила, а только я заметил, что Надя вчера торопилась от меня убежать. Я даже сделал несколько шагов вслед за ней, а смотрю – какой-то мужик машет ей издали рукой. Она и побежала к нему.

К сожалению, о Наде он не мог больше ничего прибавить. Мужика он видел издалека. У парня плохое зрение, а очки он не носит, стесняется. Тогда Егоров решили поговорить с группой, они, наверно, про мужика больше знают.

– Да, конечно, – заговорили они наперебой, – был у девушки мужчина. Они недавно познакомились. Она его любила, и он её тоже любил. Обещал летом к тёплому морю свозить. Она им гордилась, называла своим Борисом. Он будто бы где-то учился. Только ничего конкретного ребята рассказать не могли, они его ни разу не видели.

За ними прибыл автобус. Ребята потеряли интерес к полицейским, побежали занимать лучшие места. Только парень задержался. Он виновато дополнил свой разговор сожалением, что мужик обещал свозить Надю к морю, а он только смог подарить её зонтик со своей первой практики. Но ещё только год, и он сам станет мастером, будет хорошо зарабатывать и тогда бы и свозил Надю на юг.

– Но, почему ты купил девушке зонтик? А не цветы или духи – поинтересовался следователь.

– Чтобы дождём не мочило – ответил парень, последним заходя в автобус. Они смотрели вслед уезжавшему автобусу, смотрели на печальные глаза Коли.

– Дурак! Очки видишь ли ему носить стыдно. А нам сейчас как найти того мужика? – Негодовал Егоров.

Он на свою первую зарплату купил навороченный телефон с хорошей кинокамерой, чтобы снимать свою девушку. Она потом и вышла за меня.

Сотрудник полиции посмотрел на пышно цветущие голубые примулы, и пошёл дальше.

Разговор с матерью

В городе за последнее время стало больше порядка. Это полицейские приписывали себе. Уже не видно мимо урны брошенного окурка, не валяются фантики конфет. Не встретишь пьяного парня, бредущего с бутылкой пива и обнимающего не совсем трезвую девушку. Но дешёвой некачественной водки ещё много продают в магазинах. Вот и мама погибшей Нади тоже пьёт, но уже на кухне и не всегда водку и пива, а покупает самогон или готовит другую бурду. А дочь её любит и выращивает цветы. Да и у многих магазинов красуются примулы, хилые слабые первоцветы растут в тени сирени, снежноягодника, колючих кустов роз.

Егоров завернул на набережную, внимательно осмотрел небольшой участок за сценой. Он надеялся найти нечто, что помогло бы им найти насильника. Утром здесь уже побывали оперативники, внимательно осмотрели каждый клочок земли. Вдруг какая-то пуговица попадётся, обрывок газеты или отпечаток мужской обуви. Но только сухая земля и пожухлая молодая зелень. Пётр Иванович специально завернул сюда, пытаясь оттянуть встречу с мамой погибшей девушкой. Он недоумевал, почему начальник сюда послал его одного, а не вместе с Самохиным. Но необычное желание Максима Петровича непременно снова посадить Бориско стало подозрительным и для него тоже. Поэтому к Борису вместе с Шутовым Серей Фёдорович послал и Самохина, который даст более правдивую информацию.

Квартира матери Нади Полушкиной находилась в конце улицы в двухквартирном доме. Здесь тоже растёт куст сирени, а на крохотном палисаднике вскопана клумба с голубыми примулами. Перед домом валялись распиленные дрова, под грудой которых виднелись остатки снега. Под скамейкой притаились последние комочки снега, заваленного высохшим сейчас мусором. Из покосившейся двери на порог вышла пожилая женщина в старом грязном платье, в серой тёплой кофте, обвисшей на локтях. Всклоченные волосы хозяйки прикрывал мятый зелёный платок. Она провела худыми руками по лицу, поморгала мутными голубоватыми глазами. Разглядев следователя, пошатнулась, ухватилась за косяк. Пётр Иванович представились ей по форме, обратились к ней по имени-отчеству.

Разглядев форму, заплакала и позвала в квартиру. Женщина даже немного протрезвела и заботливо показывала гостю, чтобы он не упал со сломанной ступеньки, не запнулся о высокий порог.

– Какая я тебе Сергеевна, просто Марфа. До отчества не доросла, всю жизнь прожила в поломойках. – Хмуро проговорила она. На маленькую кухню сквозь пыльные двойные рамы пробивался свет. Выслушав печальную новость, она продолжала всё так же хмуриться, словно не поняла, какая страшная непоправимая беда случилась с её единственной дочкой. Егоров думал, что она не поняла, что он ей сказали. Он приготовился повторить снова, заранее опасаясь, её крика и даже падения в обморок.