– Да-да, Олег – медленно проговорил парень – щас, щас – он уронил руку на одеяло, мысли в голове путались – щас – добавил он.

Олег Сергеевич терпеливо ждал. Прошла минута прежде чем Пер смог заговорить.

– Я собирался зайти к вам на днях, даже сегодня, наверное, – начал Сидоров, спокойным, почти равнодушным голосом – Вчера кое-что случилось и в этом ваша вина, вы не предупредили…

– Ты че сделал мудак – зло прервал его старший сотрудник – Зачем ты их убил? Зачем ты меч вообще достал? – от его спокойствия не осталось и следа.

– Откуда вы…

– Да все уже знают, и друзья, и враги. Использование такого оружия, не могло остаться не замеченным, по крайне мере в этом городе.

– Так что же вы…

– Не перебивай, когда я говорю – вскрикнул Олег, он стиснул кулаки, и Перу даже показалось, что его сейчас ударят. – Мы должны были сохранить в тайне, наличие у нас святого меча и то, что у нас есть избранный. Но из-за того, что у нас избранный грязный наркоман и дурак, теперь прислужники сатаны, если они есть в городе, знают эту тайну.

– Постойте-ка, постойте – Пер вскочил с дивана, чуть не ткнув указательным пальцем Олегу в рот, его переполняло негодование – А зачем вы сунули мне этот меч? Я че просил? Ну типа я избранный? Допустим, но на хрен мне при первой же встрече давать ваше секретное оружие? Чем думали? Почему не подготовили меня? – Пер расхаживал по комнате взад-вперед и все более распалялся – Между прочим я защищал свою жизнь, эти уроды хотели меня убить и, если б я не достал меч, был бы трупом уже. И не было бы у вас избранного.

Пер продолжал говорить, мечась от стены к стене и активно жестикулируя руками. За упреками, пошли оскорбления в адрес Олега, отца Александра, патриарха и всей церкви в целом.

Олег Сергеевич молча наблюдал за худющим телом, почти скелетом, покрытым небольшими язвочками и коростами, вышагивавшим по комнате в потертых голубых семейниках в черный горошек. Затем, когда Пер в очередной раз подошел к стулу, на котором сидел мужчина, резко вскочил и сделал тому подсечку, да так, что ноги Пера взлетели выше головы, а когда тот рухнул на пол, сильно пнул его ногой под ребра.

– Слушай сюда урод – он навис над обескураженным парнем – Не я тебя назначил избранным. Не я решил дать тебе меч. Не смей оскорблять нашу святую церковь и отца Александра. И что ты вообще делал в том районе города, скажи на милость? Наверняка ходил туда за дозой, вонючий наркот.

Пер медленно отползал в сторону дивана Славика, а старший сотрудник медленно шел за ним.

– Не смей меня бить, я избранный – всхлипнул единственный сын губернатора – а ты обслуга священников.

Олег выпрямился и сжал кулаки. Ненависть переполняла его взгляд. Ненависть, которая будет понятна тому, кто знает, каково это, когда ты с десяти лет, находишься в закрытой школе при Валаамском монастыре, тренируешься каждый день, готовишься защищать церковь от врагов, читаешь книги и истории про избранных, которые, когда придет время, защитят мир от сил зла. Тогда ты поневоле начинаешь мечтать о том, что избранный это именно ты. Ты посвятил этому служению всю жизнь, но проходит время и избранным становится бывший мажор и наркоман, гнида на теле общества, которому теперь ты вынужден помогать. Воистину пути господни неисповедимы.

Старший сотрудник по борьбе, видимо не смог сдержаться или не захотел, и сильно, но без большого замаха, пнул Пера по лицу.

– Где меч, скотина? – старший сотрудник был вне себя от злости, красные пятна пошли по его лицу, а на лбу выступили капельки пота.

Парень, схватившись за рассечённую черной туфлей губу не ответил, но бросил быстрый испуганный взгляд на свою замшевую куртку, лежащую на подоконнике возле его диванчика.

Олег перехватил его взгляд и ухмыльнувшись подошел к куртке, похлопал по карманам, затем, определив где лежит меч, сунул руку во внутренний карман.

– Конфискую до… – схватившись за Т – образный кусок арматуры начал он. И неожиданно испустил громкий крик боли, бросил железо на пол, а сам упал на колени схватившись за руку.

– Господи прости – спустя секунд пятнадцать воскликнул старший сотрудник, смотря на потолок, и держа перед лицом обожжённую ладонь.

Пер вытаращив глаза и забыв о кровоточащей губе, наблюдал за случившимся.

Олег встал, отряхнул испачканные об давно не мытый пол брюки и не глядя в глаза Перу грубо сказал: – Теперь я верю, что ты точно избранный, меч признал тебя своим хозяином, веди себя соответствующе и жди дальнейших указаний, скоро твое служение начнется. Собственно, сообщить это, я и приходил. Хлопнув дверью сотрудник по борьбе ушел.

Пер встал, подобрал с пола арматуру и сунул ее на место, во внутренний карман куртки. Затем, смыл кровь с лица, включил чайник, достал из тумбочки «кашу» и употребив, начал готовить завтрак. Сегодня он скажет Славику, что согласен на его предложение, что на днях он готов вернутся в центр города к отцу, решение это созрело неожиданно для самого парня, надо так надо, как говориться. Друг его, скорее всего, вернется домой ближе к вечеру, и Пер решил пока сходить в храм и поговорить с отцом Александром, узнать у того на конец, подробности своей дальнейшей судьбы, ждать дальнейших указаний как выразился этот придурок Олег, парень не собирался.

Глава 6.

Чуть позже, выйдя из подъезда барака, с твердым намереньем пойти в храм, Пер увидел сидящую напротив дома на шаткой лавочке Тому. Девушка держала в руке начатую пол-литровую бутылку пива, вторая бутылка, еще не откупоренная ждала своего часа у ее ног. Тома выглядела печальной и задумчиво смотрела себе под ноги. Пер подошел к лавочке и присел рядом.

– Привет.

– Привет.

– Ты чего не на набережной? Поссорились что ли?

– Да нет, бабушка просто приболела, температурит, я с ней решила остаться сегодня. Мало ли что, семьдесят два года как никак.

– Понятно. – протянул Пер.

– Мужик какой-то подозрительный недавно вышел, с час назад, наверное – Тома кивнула на подъезд – я только вернулась с магазина как раз, весь в костюме такой, пиджачок, брючки и водолазка, все черное, может фейс² какой-нибудь или мент переодетый. Интересно, что он тут забыл и к кому приходил.

Пер промолчал, рассказывать о том, что это его гость не хотелось. Они посидели молча минуты две, Тома изредка прикладывалась к бутылке. Затем Пер громко выдохнул, он наконец решил признаться Томе в своих чувствах, смысла держать это в себе, парень не видел, все равно на днях вернется в центр, а там не известно, что будет.

– Знаешь, я давно хотел сказать тебе. Ты мне нравишься, я даже люблю тебя. – Пер замолчал, затаив дыхание и напряженно глядя перед собой. Тома повернула голову к нему и кусая нижнюю губу, задумчиво смотрела на своего друга. Повисло неловкое, для Пера молчание.

– Есть деньги? – наконец спросила девушка, кокетливо поправляя волосы – возьмем еще пива и поговорим обо всем?

– Нету – пробормотал смущенный Пер – вернется Славик могу взять у него.

– Такая же фигня. – кивнув головой ответила она – Но мы тогда уже не поговорим при нем. Да и бухнуть охота сейчас, а не потом – зло добавила Тома.

В этот момент из подъезда вышел Сашка сосед, живший на втором этаже в самой дальней комнате слева. Сашка был карманником и с детства жил в этом бараке, его родители получили тут комнату, когда – то очень давно. Полгода назад он откинулся с лагеря, на работу не устраивался и наверняка промышлял тем же, за что уже отсидел.

– Привет – приветливо помахал он ребятам рукой.

Пер кивнул в знак приветствия, чуть приподняв руку. Тома с яркой улыбкой помахала ему обеими руками.

– Сашка есть деньги? – крикнула она – Скучно, пивка охота.

– Для тебя красотулечка, все что угодно. Пойдем со мной, в магазин сходим.

– Ладно, пока – улыбнувшись и блестя глазами, обронила Тома, обращаясь к Перу и схватив бутылки побежала за удаляющимся Сашкой.

– П*зда ты – огрызнулся Пер, но девушка его не услышала.

– Все Славику про тебя расскажу – зло подумал он, и тоже поднялся с лавки. – Теперь сто процентов уеду.

+++

Группа «Че Гевара» закончила свое сегодняшнее выступление на набережной, день выдался средненьким, гуляющих было не так много. Ребята погрузились в микроавтобус, сегодня они собрались устроить мозговой штурм, для написания текста, той самой песни, которой они хотели завершить свое выступление на фестивале во Владивостоке. Песня эта имела огромное значение для Славика, ведь сразу после фестиваля он планировал начало своей революции, если конечно Пер согласится вернутся в центр и откроет им ворота, когда это будет нужно, и песня в его мечтах должна была стать гимном этого восстания. Главная сложность была в том, чтобы, во-первых, силовики не поняли, что песня революционная и ребят не арестовали после ее исполнения, а во-вторых, народ должен был понять, что песня революционная. До фестиваля оставалось два месяца, а этой, самой нужной песни, все не было, а ведь помимо стихов еще нужно будет создать музыку и хорошо отрепетировать, что бы выступление не казалось халтурой.

Славик, Серега, Серега и Антон уселись на свои места в автомобиле и для начала решили подкрепится, достали бутерброды, хлеб и докторская колбаса, и термосы со сладким чаем. Пока ребята кушали Славик раскрыл футляр от гитары в который прохожие кидали им деньги, тюбетейка сегодня осталась у Томы дома и начал подсчет сегодняшнего дохода, чтобы разделить заработанное, позже, поровну. Урожай сегодня был не богатым, наверное, сказывалось и отсутствие красивой Томы. Среди монет и мелких купюр, Славик увидел две аккуратно сложенные бумажки, записки. Такие иногда кидали молоденькие девчонки, фанатки, с глупыми признаниями в любви, обожании и страсти.

Славик развернул первую. Подчерк был явно мужским, а сообщение коротким и точным. Приветствие, номер телефона, имя и предложение сыграть на следующих выходных в ресторанчике на празднике дня рождения, и сумма гонорара. Неплохая сумма. Обычно им предлагали меньше.

– Есть работа- радостно крикнул Славик высоко подняв над головой записку – В следующие выходные играем на днюхе, в «Норе».

Ребята радостно загалдели, такие редкие выступления были всем в радость, ведь они приносили дополнительный доход и возможность хорошо поужинать, на халяву. Славик переписал номер телефона из записки в свой телефон, и собрался сразу же позвонить, но для начала решил прочитать вторую записку, вдруг там предложение еще выгоднее, хотя скорее всего там уже точно девчачьи признания в любви. Он развернул бумажку.

«Я знаю вас, Я вижу вас, Я найду вас» и короткая подпись SR.

Славик выронил бумажку и побледнел, перед глазами встала вчерашняя, не успевшая еще стереться из памяти, картина из гаража с распятым на стене человеком, с воткнутыми в глаза шприцами, и выпущенными и аккуратно разложенными на полу кишками, и внутренними органами, а воображение живо дорисовало эту картину, поместив на место несчастного, самого Славу.

***

Он родился в обычной, ничем не примечательной семье, каких в мире сотни миллионов. Никаких особых предпосылок, о которых любят писать журналисты не было. Он не подвергался в детстве ни сексуальному, ни физическому насилию, порки ремнем за детские шалости он таковым не считал, многих его ровесников наказывали намного серьезней и ничего страшного с ними не случилось, выросли достойными членами общества. В те времена, когда интернет еще был общедоступным, он постоянно читал статьи с описанием жизни маньяков прошлого, большинство из них были больными ублюдками еще с самого детства, и ставить себя в один ряд с ними, он считал не корректным. Какой-нибудь на голову больной, псих Спесивцев, и он в одном списке? Нет, ему нравилось, когда в СМИ его называли избавитель или чистильщик, но не маньяк. Один журналюга из «Тихоокеанской звезды» упорно называл его маньяком, и он дал себе обещание поквитаться с этим уродом. Но не сейчас, чуть позже.

Он не мучил животных в детстве, по крайне мере специально. Один раз, когда ему было девять лет и они отдыхали на даче, на окраине поселка, от соседей прибежал маленький котенок, почти весь черный лишь только одно ушко, да передние лапки были белыми. Мальчик хотел поиграться с ним, погладить его, подарить ему свою нежность, но котенок выпустил коготки, и стоявшая радом кувалда упала на котенка. Он не получил удовольствия от боли и смерти животного, но удовольствие от свершившегося правосудия было велико. Он убрал за собой и это было противно.

В школе он учился средне, не был ни отличником, ни двоечником. Как-то на уроке истории, (а он любил историю, по мимо школьной программы, зачитывался разными историческими книгами), они проходили тогда Октябрьскую революцию и ее последствия, он поднял руку и спросил у историка: Почему Ленин не смог придумать свою крестьянскую политику сам и просто списал все у эсеров. Они с учителем вступил в полемику, в итоге учитель воскликнул: «Да вы, молодой человек, настоящий эсер». Как-то это прозвище к нему прилипло и до конца школы все его так и называли. Позже он использовал это прозвище несколько изменив его, в своей профессиональной подписи, знаком качества, который он рисовал рядом с жертвами, чтобы отделить себя от возможных, глупых подражателей, часто возникающих у таких особенных людей как он.

Когда ему было пятнадцать лет, с ним случилось одно происшествие, неприятный инцидент как он его называл, когда мысленно возвращался к этому событию снова, и снова, и снова. Родители отправили его на дачу, с утра открыть теплицы, чтобы помидоры и огурцы не погибли от июльской жары. Когда он подошел к калитке, то увидел, что в куче песка наваленной рядом с воротами играет соседская пятилетняя девочка. Он улыбнулся ей, поздоровался и пошутил, спросив не нашла ли она клада с золотыми монетами. Но маленькая мерзавка назвала его дураком, а он не дурак. Он заманил ее на территорию своей дачи, пообещав вкусное пирожное и задушил за старым сараем, где хранилось всякое барахло, лопаты, тяпки, грабли. Это получилось не сразу, девочка сопротивлялась, хрипела, плакала и пыталась позвать маму, но справедливого возмездия ее избежать не удалось. Он закопал ее глубоко возле кучи мусора, ее так никогда и не нашли. В то лето он целый месяц вместе с остальными добровольцами прочесывал тайгу, иногда заходил к соседям и обещал безутешной матери девочки, что они обязательно найдут ее. Женщина потом спилась, так и не пережив горя. Наверное, до сих пор ходит по поселку, рассказывая всем встречным слезливые истории про пропавшую доченьку, чтобы выклянчить деньги на выпивку. – Так он частенько думал.

После школы он хотел поступить в университет полиции, но «патриотический рейтинг» его родителей был не высок, да и откуда ему бы взяться высокому, в маленьком таежном поселке, и его личный рейтинг ученика, тоже не дотягивал до нужного уровня. Обычный мальчик, любивший историю, но никогда не участвовавший в «исторических олимпиадах» где высший бал можно было получить не за знание истории, а исключительно за восхваление политики Верховного. К Верховному он лично, относился пренебрежительно, он конечно великий стратег, возродил страну из пепла, но с другой стороны просто серый бюрократ, ничего выдающегося, ни Наполеон, ни Хо Ши Мин, ни ярких побед, ни экономического чуда, сплошная серость.

Не пройдя в полицейский университет, он поступил в Трудовой колледж, на слесаря ремонтника дизельных двигателей. Колледж он быстро бросил, там ему было скучно. Отслужил в армии. Первый год было не просто, но потом на втором году службы, как говорится, слабые духи «вешались» от заданий, граничащих с измывательством, которые он для них придумывал, когда стал дедом, впрочем, он никогда не выходил за грани воинского устава. Хотя сдерживать себя порой приходилось с большим трудом.

Вернувшись на гражданку, он переехал в город, снял комнату в квартире у одинокой пожилой женщины и устроился работать грузчиком на фирму «Забота», торговавшую оптом продуктами питания. Там он познакомился с весельчаком Ленькой, активным участником группировки «порядочные люди», вступил к ним, ходил на стрелки и наркоманские рейды, ему даже разрешили однажды зарезать наркомана, которому не чем было откупится. Он воткнул тому нож в сердце, а когда наркот упал, принялся вскрывать тому живот, но его оттолкнули и дали по роже, такая фигня в группировке не поощрялась. Его исключили за такой «беспредел», да он и не расстроился. Все, что ему нужно, он уже понял, за убийство наркомана ничего не будет. А Леньку через месяц зарезали на какой-то разборке.

Он стал действовать в одиночку, выслеживал своих жертв возле нескольких, известных ему притонов и точек, где торговали запретными веществами, следил за ними, обманом проникал в их квартиры и дома, и там наркоты получали справедливое возмездие за свою никчемную жизнь, а не просто освобождающий от мучений удар ножом в сердце. Так он и жил, совмещая работу на складе с охотой, как он ее называл.

Несколько дней назад он, как обычно, вернулся домой после вечерней прогулки по району, закрыл за собой дверь в комнату и хотел уже включить свет, но увидел почти растворяющийся в темноте силуэт, сидевший в кресле у окна.

– Не включай свет – строго сказал, казавшийся знакомым голос.

– Ты кто? – хрипло ответил он, сжимая лежащий в кармане нож.

– Я? Я призрак. Еще не обретший плоть. Но мое время скоро придет. Я знаю, чем ты занимаешься, и нам это нравится.

– Ты че несешь? Я грузчик на складе – дерзко ответил он, внутренне сжавшись. Фейсы раскрыли меня, подумал он, сейчас придется сотрудничать с ними, выполнять то, что скажут, унижаться, а может они вообще решат его устранить. Руки его резко вспотели.

– Я не из ФСБ, и вообще к государству отношение не имею – как будто прочитав его мысли ответил силуэт. – Придет время и тебе не нужно будет скрываться, ты сможешь делать что за хочешь, когда захочешь и с кем захочешь. И даже с маленькими девочками. Ты же помнишь? – добавил голос – но сначала тебе нужно выполнить одно задание.

– Какое задание? Ты кто бля? – он разозлился и достав из кармана нож, хлопнул свободной рукой по выключателю. В кресле никого не было.

Глава 7.

Пер неторопливо прогулялся до храма, наслаждаясь, уже почти летним, майским теплом, совсем не много времени оставалось до жары за тридцать градусов, духоты, тополиного пуха и купания в Амуре. А еще совсем скоро будет большой праздник, день города, который он будет встречать уже по ту сторону стены. Дойдя до храма, он остановился, возник вопрос, а где ему искать отца Александра? Где вообще обычно ищут священников, ни целыми же днями они стоят возле алтаря? Не много поразмыслив, решил начать с нижнего храма, у дверей в который они и встретились в прошлый раз.

Постояв у массивных деревянных дверей, почесывая щеку, он выдохнул и дернул ручку на себя, не смело вошел. Внутри было прохладно, пол был устлан коврами, а свет шел от люстр, развешанных на невысоком потолке. Ни души. Только по стенам развешаны разные картины и иконы, изображающие лики и деяния каких-то святых. Пер громко кашлянул, но продолжил стоять, на месте, переминаясь с ноги на ногу. Он казался себе совсем чужеродным в этом пространстве и шаг вперед по зеленому ковру мнился ему большим святотатством. Через минуту вышла женщина, в платке, длинной юбке и теплой вязанной кофте. Она появилась откуда-то справа и заметила Пера не сразу, а когда он кашлянул еще раз, она от неожиданности дернулась, а потом критически осмотрев незваного посетителя, сделала несколько шагов к нему.