Прибытие в порт св. Симеона флота Пизанского и Генуэзского было поводом к кровопролитным столкновениям. Толпы пилигримов, не имевших иной защиты, кроме меча Боэмунда и графа Тулузского, присоединились к европейскому флоту, снабженному продовольствием, но на обратном пути от моря в лагерь Антиохийский эта толпа была настигнута мусульманами; около тысячи христиан погибло, остальные, преследуемые победоносными турками, также не избежали бы смерти, если бы Готтфрид и другие вожди не поспешили на помощь пилигримам, узнав об их поражении. Неприятель поспешил перейти через мост, чтобы возвратиться в Антиохию, но христиане успели перехватить эту дорогу; сверх того, те, которые бежали сначала к Черным горам на севере Антиохии, возвратились, чтобы возобновить битву, и мусульмане, заключенные таким образом и стиснутые между Оронтом и горами, видели перед собой неминуемую гибель. Акциан, правитель города, наблюдая из башен, возвышающихся над его дворцом, и также с высоты укреплений и видя гибельное положение мусульман, немедленно послал к ним подкрепление и, затворив за своими воинами ворота, ведущие к мосту, объявил им, что они должны или победить, или умереть. Тогда началось избиение мусульман, рассказанное в летописях очевидцев с ужасающими подробностями. Это избиение происходило на холме против самого моста, который теперь, как и тогда, служит кладбищем для турок. Волны Оронта вокруг моста были как бы задержаны в своем течении загромоздившими их трупами.

После этого побоища крестоносцы выстроили на этом холме укрепление, которое было поручено храброму графу Тулузскому; оно препятствовало мусульманам выходить из города воротами моста и открыло для крестоносцев безопасное сообщение с правым берегом Оронта.

Осада Антиохии. 1-й Крестовый поход

Оставались у осажденных еще одни городские ворота, через которые они могли получать продовольствие и пользоваться свободным движением по левому берегу Оронта; сюда не заходил еще ни один крестоносец: они были с западной стороны и назывались воротами св. Георгия. Вожди рассудили, что необходимо было устроить возможность производить нападения отсюда и пришли к тому заключению, что следовало захватить позицию вокруг этих западных ворот; но это было сопряжено с большой опасностью, и некоторые из предводителей войска отказывались брать на себя такое дело. Тут выступил Танкред, но у знаменитого рыцаря не доставало денежных средств, чтобы осуществить это предприятие; тогда граф Тулузский дал ему сто марок и остальные вожди помогли, каждый по возможности. На холмике, вблизи ворот св. Георгия, возвышался монастырь того же имени; Танкред приказал его укрепить, и, поддерживаемый избранным отрядом воинов, он сумел продержаться на этом важном посту.

Таким образом, в руках у христиан оказалась вся внешняя сторона крепости; надежда и рвение воодушевляли крестоносное воинство, дисциплина была восстановлена и придала силы войску. Даже нищие и бродяги, толпа которых увеличивала беспорядок и затрудняла военные действия, были теперь заняты осадными работами и числились на службе под начальством так называемого командира, или царя сволочи (roi truand ou roi des gueux).

Все ворота Антиохийские были заперты, битвы были приостановлены; между тем с обеих сторон продолжалась война, выражавшаяся в варварских действиях. Ярость турок обрушилась в особенности на пленников. История сохранила имя одного пленного христианского рыцаря, Раймонда Порше, который был выведен на городские укрепления и которому угрожали смертью, если он не убедит крестоносцев выкупить его деньгами. Обращаясь к осаждающим, Раймонд Порше умоляет их смотреть на него, как на человека умершего, не жертвовать ничем ради его спасения и продолжать осаду города, который не мог уже долго выдерживать ее. Правитель Антиохии, узнав, что он говорит, требует, чтобы рыцарь немедленно принял исламизм; он объявляет, что осыплет его дарами и почестями, если он на это согласится, в противном же случае велит отрубить ему голову. Вместо всякого ответа благочестивый рыцарь, скрестив руки и обратив глаза к востоку, преклоняется на колена и – голова его скатывается со стен… Прочие христианские пленники в тот же день были сожжены на костре.

Однако же и осаждающим пришлось страдать от голода. Ак-циан предложил перемирие, на которое последовало неблагоразумное согласие. Во время этого перемирия между вождями произошли распри по поводу богатых подарков, присланных вождям и воинству Бальдуином, князем Эдесским. Крестоносцы свободно проходили внутрь крепости, а сарацины бывали в лагере латинян. Вскоре убийство одного рыцаря, по имени Валлона, подало повод к нарушению перемирия, и осада возобновилась.

Однако же не посредством терпения и храбрости была покорена Антиохия; после семимесячных тяжелых трудов, только посредством хитрости и побуждаемые честолюбием, крестоносцы достигли успеха своего дела. Боэмунд, увлеченный на Восток не ради духовных, но ради светских идей, смотрел не без зависти на то, что счастье благоприятствовало Бальдуину; он замыслил овладеть Антиохией и случайно встретил человека, который мог помочь ему прибрать в свои руки эту крепость. Это был один армянин, по имени Пирруз, сын фабриканта кирас; человек подвижного и тревожного нрава, он перешел из христианства в исламизм, чтобы поправить свои дела. Он приобрел доверие Акциана, который принял его даже в свой совет. Пирруз заведовал тремя городскими башнями, которые сначала он усердно защищал; но бесплодная служба ему надоела, а он был не такой человек, чтобы отступить перед изменой, если она могла доставить ему выгоды.

План средневековой Антиохии

Пирруз и Боэмунд поняли друг друга с первого взгляда. Князь Тарентский пообещал отступнику от веры много заманчивого. Чтобы убедить Боэмунда в своей преданности и также чтобы оправдать свою измену, Пирруз рассказал, что ему явился во сне Иисус Христос и посоветовал ему предать Антиохию в руки христиан. Когда Боэмунд условился с Пиррузом, каким образом исполнить задуманное ими предприятие, то он предложил собраться главным предводителям христианской армии; он представил им на вид все бедствия, которые они уже вынесли, и те, которые угрожали им в будущем, и заключил словами, что совершенно необходимо было войти в Антиохию и что не следует быть разборчивыми в средствах для одержания этой победы. Многие вожди поняли тайное побуждение, которым руководствовался Боэмунд, и возразили ему, что несправедливо было бы допустить, чтобы один человек воспользовался общими трудами; восстали и против того, чтобы овладеть крепостью посредством какой-нибудь уловки или коварства, изобретением которых свойственно пробавляться женщинам…

Боэмунд, которого история прозвала Улиссом латинян, не отказывается, однако же, от своего замысла; он начинает распространять самые тревожные слухи. Христиане узнают, что Кербога, властитель Моссульский, приближается к Антиохии с двумястами тысячами войска, поднявшегося с берегов Тигра и Евфрата. Вожди снова собираются на совет; Боэмунд предупреждает о великих опасностях, угрожающих крестоносцам. «Время не терпит, – говорит он, – торопитесь действовать: завтра, может быть, будет поздно». Он объявляет вождям, что знамя крестового похода может уже через несколько часов развеваться на стенах Антиохии, и показывает письма Пирруза, который обещает предать им три башни, которыми он заведует, но только с условием, чтобы не иметь дела ни с кем, кроме Боэмунда, и чтобы ценою этой услуги было представление города во власть Боэмунда; между тем опасность с каждым днем увеличивается; бежать – позорно, предпринимать битву – безрассудно. Эти слухи встревожили всех и заставили умолкнуть все личные интересы соперников. Все вожди, исключая непоколебимого Раймонда, согласились предоставить Боэмунду главенство в деле покорения Антиохии; князь Тарентский назначил осуществление этого предприятия на следующий день.

Чтобы усыпить вполне бдительность осаждаемых, крестоносцы за несколько часов до наступления ночи вышли из лагеря – как будто бы с целью направиться навстречу султану Моссульскому по той дороге, откуда его ожидали. Ночью же они тихо подкрались к стенам Антиохии с западной стороны и стали близ башни Трех Сестер, которой заведовал Пирруз. Пользуясь темнотой ночи и тем, что гарнизон антиохийский был погружен в глубокий сон, один ломардец, по имени Пайенн, подосланный Боэмундом, взбирается по кожаной лестнице на башню Трех Сестер; Пирруз извещает его, что все готово, и что ради обеспечения успеха дела он только что убил одного из своих братьев, которому он не доверял. По той же лестнице взбирается и сам Боэмунд, за ним следуют еще несколько воинов, и скоро потом целые батальоны наводнили антиохийские улицы. Более десяти тысяч городских жителей погибли в эту ночь. Акциан ускользнул через маленькие ворота – на северо-восточной стороне города, но был узнан армянскими дровосеками, которые отрубили ему голову и доставили ее новым властителям Антиохии. Едва только рассвело, и уже знамя Боэмунда развевалось на одной из самых высоких башен города. Эта измена не доставила Пиррузу ни славы, ни счастья: сделавшись снова христианином, он последовал за крестоносцами в Иерусалим и умер через два года, перейдя опять в мусульманство и презираемый со стороны и христиан, и мусульман, которым он поочередно служил и изменял.

Таким образом взята была Антиохия в начале июня 1098 года. Осада длилась около восьми месяцев. Победу отпраздновали пиршествами и танцами; но еще тяжелые дни предстояли победителям сирийской столицы. Осажденные в свою очередь армией Кербоги, они подверглись всем ужасам голода. Разнесся слух, что император Алексий вступил в Малую Азию и дошел до Филомелия, чтобы оказать помощь крестоносцам в Антиохии, но что, обманутый рассказами об отчаянном положении пилигримов, он возвратился в Константинополь.

Антиохия была взята, но цитадель города, стоявшая на третьем холме на востоке, осталась во власти турок. Через малые северовосточные ворота, оставшиеся свободными, гарнизон цитадели получал ежедневно подкрепление из армии Кербоги и успевал делать опустошительные вылазки на самых улицах в Антиохии. Но этот вызывательный образ действий был напрасен! Голод довел христиан до рокового, мертвенного равнодушия, и спасение их должно было произойти из самой крайности их бедствий. Однажды один бедный священник из Марселя, по имени Варфоломей, явился в совет вождей и рассказал, что три ночи сряду он видел во сне св. апостола Андрея и что апостол повелел ему пойти в церковь св. Петра в Антиохии, раскопать землю вокруг главного алтаря, чтобы найти железо того копия, которым было прободено бедро Искупителя, и сказал ему, что это священное железо следует нести впереди армии на пути ее и что оно дарует победу христианскому оружию. Копие, действительно, было найдено в указанном месте; вид священного железа воодушевил всех верой, надеждой, радостью и силой: эти толпы людей, казавшихся призраками, помертвевшими от голода превратились внезапно в непобедимый народ. Решено было вступить в бой с Кербогой, шатры которого покрывали берега Оронта и возвышенности к востоку от Антиохии.

Выступив из ворот Моста, христианская армия, разделенная на двенадцать корпусов, растянулась в боевом порядке таким образом, что заняла всю долину от ворот Моста до Черных Гор, находящихся на один час расстояния к северу от Антиохии. Приняв такую позицию, христиане должны были воспрепятствовать неприятелю овладеть доступами к крепости или окружить их. Вскоре трубы подали сигнал к битве и знаменосцы открыли шествие. Эти самые христиане, которые только что изнемогали от голода, с истинно чудным рвением устремились на бесчисленные батальоны султана Моссульского – победа осталась за воинами Креста; никогда еще человеческое мужество не производило ничего подобного. По сказаниям историков, сто тысяч мусульман пали мертвыми в долине, которая отделяет Антиохию от Черных Гор, по обоим берегам Оронта и по Алеппской дороге. Кербога был обязан своим спасением лишь быстроте своего коня. Крестоносцев погибло четыре тысячи. Военная добыча этого дня была громадная. Понадобилось несколько дней, чтобы перенести в город все, оставшееся после побежденных.

Первой заботой крестоносцев после их победы было восстановить поклонение Иисусу Христу; часть сокровищ, отнятых у сарацин, послужила на украшение святых храмов. Затем князья-предводители, патриарх Антиохийский и латинские духовные высшие власти послали письма к западным народам, в которых поведали им о трудах и победах пилигримов.