Посвящается Тылли и восклицательному знаку
иван иваныч расскажи
ки́ку с ко́кой расскажи
на заборе расскажи
ты расскажешь паровоз
почему же паровоз?
мы не хочим паровоз.
лучше шпилька, беренда́
с хи ка ку гой беренда
заверте́ла беренда
как то жил один столяр
только жилистый столяр
мазал клейстером столяр
делал стулья и столы
делал молотом столы
из оре́шника столы
было звать его иван
и отца его иван
так и звать его иван
у него была жена
не мамаша, а жена
НЕ МАМАША А ЖЕНА
как её зовут теперь
я не помню теперь
позабыл те́ – пе́рь
иван иваныч говорит
очень у́мно говорит
поцелуй[10]* говорит.
а жена ему: нахал!
ты муж и нахал!
убирайся нахал!
я с тобою не хочу
делать это не хочу
потому что не хочу.
иван иваныч взял платок
развернул себе платок
и опять сложил платок
ты не хочешь, говорит
ну так что же, говорит
я уеду, говорит
а жена ему: нахал!
ты муж и нахал!
убирайся нахал!
я совсем не для тебя
не желаю знать тебя
и плевать хочу в тебя.
иван иваныч поглупел
между протчим поглупел
у усикирку поглупел
а жена ему сюда
развернулась да сюда
да потом ещё сюда
в ухо двинула потом
зубы выбила потом
и ударила потом!
иван ива́нович запнулся
так немножечко запнулся
за п… п… п… п… п… пнулся
ты не хочешь, говорит
ну так чтоже, говорит
я уеду, говорит
а жена ему: нахал!
ты муж и нахал!
убирайся нахал!
и уехал он уехал
на извощике уехал
и на поезде уехал
а жена осталась тут
и я тоже был тут
оба были мы тут.
Даниил Заточник (Хармс)1925 ноябрь
баба́ля мальчик
тре́стень гу́бка
рукой саратовской в мыло уйду
сыры́м седе́ньем
ще́ниша ва́льги
кудрявый носик
платком обут —
капот в балах
скольжу трамваем
Владимирскую поперёк
посельницам
сыру́нду сваи
грубить татарину
в окно.
мы улицу
валу́нно ла́чим
и валенками набекрень
и жёлтая рука иначе
купается меж деревень.
шлён и студень
фарсится шляпой
лишь горсточка
лишь только три
лишь настеж балериной снята
и ту́кается у ветрин.
холодное бродяга брюхо
вздымается на костыли
резиновая старуха
а может быть павлин
а может быть
вот в этом доме
ба́баля очередо́м
канды́жится семью попами
соломенное ведро.
купальница
поёт карманы
из улицы
в прыщи дворов
надушенная
се́лью рябчика
распахивается
под перо —
и кажется
она Владимирская
садится у печеря́
серёжками —
– как будто за́ город
а сумочкою —
– на меня шуро́ванная
так и катится
за ба́баля калеты́
репейником
простое платьеце
и ленточкою головы —
ПУСТЬ
– балабошит ба́бушка
БЕЛьгию и блены
пусть озирает до́хлая
ро́станную полынь
сердится кошечкой
около кота
вырвится вырвится
вырвится в лад
шубкою о́конью
ля́женьем в бунь
ма́ханьким пе́рсиком
вихрь таба́нь
а́льдера шишечка
ми́ндера буль
у́лька и фа́нька
и ситец и я.
ВСЁ
<1925>
крю́чником в окошко
ска́ндит ска́ндит
рубль тоже
ма́ху кинь
улитала кенорем
за папаху серую
улитали пальцами
ка́ – за́ – ки́
лезет у́тером
всякая утка
шамать при́сну
бла́ – гослови
о – ко – я́нные
через пояс
по́яс у́ткан
по́яс у́бран
до зарёзу
до Софи́и.
ду́ет ка́пень
Симферополя
ши́ре бо́рова русси́
из за мо́ря
ва́ром на́ поле
ва́жно фылят
па́ – ру́ – са́.
и текло́
текло́
текляно
по немазаным усам
разве мало
или водка
то посея – то пошла
а́ се́ го́ дня́ на́ до́ во́т ка́к
до́ по́с ле́д ня́ го́ ко́в ша́
Ста́нем би́ться
по гуляне
пред ико́ною ами́нь
руковицей на коле́ни
заболе́ли мужики.
вытерали бородою
блюдца
было боязно порою
оглянуться
над ерёмой становился
камень
я́фер
он кабылку сюртука́ми
забоя́ферт —
– и куда твою деревню
покатило по гурта́м
за ело́вые дере́вья
задевая тут и там.
Я держу тебя и холю
не зарежешь так прикинь
чтобы правила косою
возле моста и реки
а когда мостами речка
заколо́дила тупы́ш
иесусовый предте́ча
окунается тудыж.
ты мужик – тебе пахаба
только плюнуть на него
и с ухаба на ухабы
от иконы в хоровод
под плясу́лю ты оборван
ты ерёма и святый
заломи в четыре горла
– дребеждящую бутыль —
– разве мало!
разве водка!
то посея – то пошла!
а сегодня надо во́т как!
до последняго ковша.
па́жен хо́лка
мамина була́вка
че́ – рез го́ – ловы
после завтра
если на вера́н – ду
о́зера ману́ли
ви́дел ра́но
ста́ – ни́ – сла́в
ву́лды а́лые
о́ – па́ – саясь
за́ дра́ жа́ли
на́ ки́ та́й
се́рый выган
пе́ ту́ ха́ ми́
станислаuву
ша́р ку́ ну́
бин то ва́ла
ты́ моя карбоuлка
ты мой па́рус
ко ра лёк
залетуuля
за ру ба́шку
ма ка ро́ны
бо́ си́ ко́м
зуб аку́лий
не пока́жет
не пока́жет
и сте – кло́
ляда па́хнет пержимо́лью
альмана́хами нога́
чтобы пе́ли в комсамо́ле
парашу́ты и ноган
чтобы лы́ко станисла́ву
возноси́ло балабу́
за московскую заста́ву —
пар ра шу́ ты
и но га́н
из пеще́ры
в го́ру
камень
буд – то
в ти́тю
мо ло ко
тя́нет го́лы – ми рука́ми
по́сле за́вта
на́ – ба́л – ко́н
у́ ко́ – го́
те́ пе́рь не вста́нет
возле пу́па
го́ – ло́ – ва́
ра́зве ма́ – ло
или во́д – ка
то посе́я
то пошла́
а́ се́ го́д ня́ на́ до́ во́т ка́к
до́ по́с лед ня́ го́ ко́в ша́.
ВСЁ
<1925>
Откормленные лы́лы
вздохнули и сказали
и только из под банки
и только и тютю́
кати́тесь под фуфе́лу
фафа́лу не перма́жте
и даже отваля́ла
из мя́киша кака́ —
– косы́нка моя у́лька
пода́рок или си́тец
зелёная сало́нка
чаничка купры́ш
сегодня из под а́нды
фуфы́лятся рука́ми
откормленные лы́лы
и только
и тютю́.
ВСЁ
<1925>
Посвящаю тем, кто живет на Конюшенной.
вступ
вертону́ финики́ю
зерном шелдону́
бисире́ла у зака́та
криволи́ким типуно́м
полумё́на зырыня́
калиту́шу шельдону́.
начало
приоткрыла портсигары
от шумовок заслоня
и валяша как репейник
с’ел малиновый пирог
чуть услыша между кресел
пероче́нье ранда́ша
разгогулину повесил
варинцами на ушах
Ира маленькая кукла
хочет ка́кать за моря
под рубашку возле пупа
и у снега фанаря
а голубушка и пряник
тянет крышу на шушу
живота островитяне
финикийские пишу
Зелено́ твоё ры́ло
и труба́
и корыто зипунами
барабан
полетели панталоны
бахромой
чудотворная икона
и духи
голубятина не – надо
überall
подарила выключатель
и узду
а куха́ми нижет а́лы – е
торапи́ покое был
…………… даже пальму строить надо
для руины кабалы
на цыганах уводи́ла
али жмыхи половя́
за конюшни и уди́ла
фароонами зовя
финикия на готове
переходы полажу
магомета из конюшни
чепраками вывожу
валоамова ослица
пародила окунят
везело́нами больница
шераму́ра окиня́
и ковшами гычут ла́до
землю пахаря былин
…………… даже пальму строить на́до
для руины кабалы
Сы́на Авроа́мова
о́ндрия гунты́
по́том зашело́мила
бухнула гурты
ма́монта забу́ля
лёда карабин
о́тарью капи́лища
о́трок на русси
бусами мала́нится
пенистая мовь
шлёпая в предбаннице
лысто о порог
ны́не португалия
то́же сапоги
рыжими калёсами
тоже сапоги
уранила вырицу
тоже сапоги
калабала девочка
то́же говорит
а лен – ты
дан – ты
бур забор
лови́
хоро – ший
пе́ – рехо́д
твоя́ колода
пе – региб
а па́ – рахода
са́ – поги
надо ки́кать лукомо́рье
для конюшенной езды
из за острова Амо́нья
винограда и узды
и рукой её вертели
и руина кабала
и заказаны мете́ли
золотые купола
и чего-то разбеля́нет
кацавейкою вдали
а на небе кораблями
пробегали корабли
надо ки́кать чернозёмом
а наки́кавшись втрубу
кумачёвую алёну
и руи́ну кабалу
не смотри на печене́гу
не увидешь кочерги…
………… а в залё́тах други́ми спа́ржами
телегра́ммою на версты́
алекса́н – дру так и кажется
кто-то ки́кает за кусты́
………… целый день до заката вечера
от парчи до палёвок князевых
встанут че́ляди изувечено
тьмами синеми полуазии
………… александра лозя́т ара́бы
целый остров ему бове́кой
александр лози́т карабль
минота́вра и челове́ка
………… и апостола зы́да ма́слом
че́рез шею опраки́нул
в море остров в море Па́тмос
в море ша́пка финикии.
ВСЁ
<1925>
I
Под ло́готь
Под ко́ку
фуфу́
и не кря́кай
не могуть
фанфа́ры
ла-апошить
деба́сить
дрынь в ухо виляет
шапле́ ментершу́ла
кагык буд-то лошадь
кагык уходырь
и свящ жвикави́ет
и воет собака
и гонятся ли́стья
сюды и туды
А с не́ба о хря́щи
все чаще и чаще
взвильнёт ви ва вувой
и мрётся в углы́нь
С пине́жек зире́ли
потя́нутся ко́кой
под логоть не фу́кай!
под ко́ку не плюй!
а если чихнётся
губа́стым саплю́ном
то Ки́ка и Ко́ка
такой же язык.
II
Черуки́к дощёным ша́гом
осклабясь в улыбку ки́ку
распушить по ветровулу!
разбежаться на траву
обсусаленная фи́га
буд-то ки́ка
на паро́м
буд-то папа пилигримом
на камету ускакал
а́у деа́у дербады́ра
а́у деа́у дерраба́ра
а́у деа́у хахети́ти
Мо́нна Ва́нна
хочет пить.
III
шлёп шляп
шлёп шляп
шлёп шляп
шлёп шляп.
ВСЁ
<1925>
Тише целуются
– комната пуста —
ломками изгибами —
– полные уста: —
ноги были белые:
по снегу устал.
Разве сандалии
ходят по песку?
Разве православные
церкви расплесну?
Или только кошечки
Писают под стул?
Тянутся маёвками
красные гроба́
ситцевые девушки —
по́ небу губа;
кружится и пляшется
будто бы на бал.
Груди как головы
тело – молоко
глазом мерцальная
солнцем высоко…
Бог святая троица
в небо уколол.
Стуки и шорохи
кровью запиши;
там где просторнее
ку́киши куши́:
Вот по этой лесеньке
девушкой спешил.
Ты ли целуешься?
– комната пуста —
Так ли слома́лися
– полные уста?
:Ноги были белые:
по снегу устал.
ВСЁ
<1925>
О проекте
О подписке