Директору не нужно было пояснять, кто такой отец Наталки-Полтавки, нашей активной черноглазой помощницы. Он был директором крупнейшего в городе швейно-ткацкого комбината, который почему-то назывался «кутузовским». Наша школа находилась в сфере его шефской деятельности.

Мой длинный деловой монолог директор, не перебивая, внимательно слушал. Когда я замолк, с опаской поглядывая на него, он удивленно произнес:

– Вы меня, конечно, удивили. В хорошем смысле. Откровенно говоря, не ожидал услышать такое продуманное предложение. Считайте, что оно мной одобрено. Только рассчитайте правильно свои силы. Ведь времени мало. Я попрошу нашего плотника, чтобы он вам помог. Дерзайте!

Мы расстались, окрыленные. Я оповестил весь класс о результатах встречи с директором. Практически все согласились участвовать в разборке сарая, заготовке материала и даже в посильном оформлении зала. С помощью плотника Игната, обеспечившего нас инструментами, работа закипела. Мне очень льстило, что я оказался в центре подготовительных работ. Со мной советовались одноклассники. Даже наш упертый бугай Ваня Глоба с удовольствием включился в работу. За его действиями забавно было наблюдать. Сразу вспоминалась поговорка «Сила есть – ума не надо». Пренебрежительно отказавшись от инструмента, он сильными руками, играючи, отрывал доски, вытаскивал заскорузлыми, толстыми, как сардельки, пальцами гвозди и даже умудрялся править их. Через несколько дней разборка сарая завершилась. Мусор был убран, частично сожжен. Огромное количество жирных серо-рыжих крыс, по-украински пацюков, стремительно перебралось на соседние территории. Участок, где стоял сарай, тщательно вычистили и разровняли. Пригласили директора. Он одобрительно покачал большой головой с рыжеватым волосяным ободком вокруг ленинской лысины. Кратко, «по-ленински», сказал:

– Ну и ну! Я вам поверил и не ошибся. Работа на пять с плюсом.

Для всех его слова были высшей похвалой, а я готов был лопнуть от гордости. На следующий день, после классных занятий, решили приступить к оформлению зала. Вместе с Валерой и Мишей мы придумали хлесткий призыв, который изобразили на большом листе ватмана и вывесили его в небольшом холле перед залом. Указательный палец был направлен в сторону крупной надписи: «Вперед, из экстерьера в интерьер!» Незнакомым с архитектурной терминологией я с важным видом объяснял смысл этих загадочных иностранных слов.

Наш триумвират вместе с плотником Игнатом определил план дальнейших действий. За каждым добровольным помощником закрепили участок работы. Силовые действия по переносу досок, брусьев и других тяжелых предметов поручили Ивану. Девушки во главе с Наталкой-Полтавкой должны были отсортировать нестандартные куски драпировочных тканей, накануне привезенные в школу. Сам Игнат с несколькими любителями столярных и плотницких работ стал доводить древесину до нужной кондиции. Валера и Миша вместе со мной определяли и помечали оси декоративных пилястр и балок. При этом Миша с заумным видом вычислял ритмичные расстояния между осями с точностью до миллиметра и чуть ли не с помощью формул из высшей математики.

Через несколько дней полые трехгранные короба под пилястры и балки были успешно установлены. Даже в черновом виде зал выглядел привлекательнее и более пропорциональным. Правда, по ходу работ пришлось кое-что изменить. Чтобы сократить потолочный пролет балок, Игнат предложил в месте их сопряжения с пилястрами устроить подкосы с углом наклона в сорок пять градусов. Это несколько нарушило мой замысел завершить пилястры закручивающимися капителями ионического ордера. Его графическое изображение, описание и название я извлек из той же книги об архитектуре античной Греции. Я тогда по неопытности не понимал, что оформление в греческом стиле зала провинциальной школы слишком вычурно, хотя и не лишено экзотики. Озарение пришло благодаря практической коррекции плотника Игната. Сопряжение пилястр продольных стен с балками потолка через подкосы образовало перспективный ритм граненых стрельчатых декоративных членений зала. Они перекликались с формой оконных и дверных проемов Полтавского краеведческого музея. Плоскости членений вместо греческой темы я решил украсить полихромными орнаментами в украинском стиле. Самое трудное было продумать характер узоров и изготовить трафареты.

Но через несколько дней и эти трудности были позади. Зал заиграл всеми цветами национального колорита. Команда Наталки-Полтавки виртуозно задрапировала участки стен обрезами и кусками различных тканей. В продольном направлении цвет драпировок был голубой, зрительно расширяющий помещение зала. Торцевую стену со стороны холла и простенки между окнами затянули кумачовыми тканями, которые создавали иллюзию приближения. Кроме того, кумач был цветом государственного флага. Осталось заполнить простенки рисунками, фотографиями и веселыми и остроумными текстами к традиционному вечеру в честь окончания учебного года.

На время работ мы с разрешения директора перекрыли доступ в зал. На посту стояли Ваня Глоба и еще двое школьных силачей. Когда мы доложили, что все готово, директор явился с целой свитой учителей из нашей и других школ. Восторгам не было конца. Директор, указывая на меня, сказал:

– Это все придумал наш школьный архитектор со своей командой.

Я готов был подпрыгнуть до потолка от такой высокой оценки. И, главное, особо отметили мои старания! Спустя несколько дней вывесили приказ директора с благодарностью всем, кто оформлял зал. А чуть позже нам вручили похвальные грамоты. Я принес свою домой и с гордостью показал родителям. Мама прослезилась от радости и расцеловала меня. Папа с улыбкой пожал мне руку и одобрительно сказал:

– Наконец я вижу, что ты становишься настоящим мужчиной! Кстати, хочу тебя обрадовать. В июле ты поедешь не в Кременчуг, а в твой любимый пионерский лагерь в Новых Санжарах.

Меня это известие действительно очень обрадовало. Летний отдых в Кременчуге у дедушки с бабушкой стал терять остроту ощущений полной свободы. Хотелось какого-то разнообразия. Кроме того, милые старички стали заметно дряхлеть. Дедушка с работы ушел. Почти целые дни, в полудреме, он проводил в качалке. Бабушке было все труднее ходить на рынок, готовить еду и убирать в доме. Мама и ее старший брат Яков решили, что старичков следует забрать поближе, в Полтаву. Все упиралось в жилье. Но и эта проблема неожиданно разрешилась. Нашлись желающие обменяться комнатами, чтобы приблизиться к детям, живущим в Кременчуге. Договорились обмен совершить в середине лета.

Впереди, до отъезда в пионерский лагерь, предстояли итоговые школьные экзамены и долгожданный вечер-бал. Чтобы не ударить лицом в грязь, находясь в лучах славы, я впервые за школьные годы основательно подготовился. Это позволило мне завершить учебный год практически на «отлично». Исключение составляли оценки по поведению и физкультуре. Хронический трояк по поведению настолько закрепился за мной, что даже «триумфальный» взлет при оформлении зала не смог повлиять на позицию классного руководителя. Злопамятный учитель по физкультуре, как я ни старался сгладить давний инцидент, вообще перестал меня замечать во время занятий. Но в целом такие непривычно высокие баллы обрадовали моих родителей, которым, как правило, я доставлял много неприятностей и мало радостей своим непредсказуемым характером.

В чересполосице дней, которые до этого привычно складывались в недели, месяцы и годы, наступил долгожданный вечер выпускного бала. Буйное многоцветье теплой украинской весны стало как бы многообещающей прелюдией праздника. Воздух уже наполнился пьянящими ароматами акаций, каштанов, вишневых садов. Настроение у всех было приподнятое. Родители к успешному окончанию учебного года по тем временам расщедрились: подарили мне белую рубашку и ярко-оранжевый галстук с витиеватым рисунком. Он непривычно, как обруч, сдавливал шею. Но я не стал огорчать заботливых родителей жалобами на дискомфорт. Тем более что на школьный вечер следовало явиться в более нарядной одежде, чем в будни. Перед выходом я еще раз взглянул в большое зеркало в старинной резной раме. Увидев отражение своей стройной, спортивной фигуры, увенчанной густой волнистой шевелюрой, впервые самодовольно подумал, что девчонкам нравлюсь не зря.

У входа в школу, в коридорах и холле перед актовым залом толпились нарядно одетые учителя и учащиеся. Атмосфера праздника нивелировала естественную дистанцию в их взаимоотношениях. Общались и разговаривали на равных.

Появился директор. Для создания остроты момента мы придумали церемонию с торжественным открытием дверей в обновленный зал. Директор произнес небольшую поздравительную речь и быстрым движением руки перерезал ленточку. Зал предстал перед всеми в новом обличье. Много удивленных возгласов и добрых слов прозвучало в адрес всех исполнителей этой творческой затеи. Ко мне подходили, жали руку, хлопали по плечу, выражали искреннее одобрение. После традиционных речей педагогов настал черед школьной самодеятельности. Как в красочном калейдоскопе, мелодичные украинские песни сменялись плясками в ярких национальных одеждах, чередовались сольные и групповые композиции. Как всегда, блистала Клара Лучко. Я тоже не удержался и под занавес прочитал стихотворение, которое сочинил задолго до школьного вечера:

 
Учителя добрейшие, наставники вы наши,
Благодаря таким, как вы, становится жизнь краше.
Вы с терпеливой мудростью в потоке школьных дней
Нас превращаете в порядочных и грамотных людей.
 

Взглянув в сторону учителей, сидящих в первых рядах, я понял, что они искренне взволнованы. Гася Иосифовна и другие учительницы, не таясь, вытирали слезы. Учителя были более сдержанны, но кивали мне, доброжелательно улыбались. Даже Бибик в перерыве перед началом общей танцевальной программы подошел ко мне и, пожав руку, сказал непривычно мягко:

– Вижу, ты сильно изменился в лучшую сторону. Уверен, что в будущем учебном году ты по физкультуре обязательно выйдешь в отличники.