«Камилла хочет быть здесь, – с улыбкой возразил жене Кристоф и поцеловал ее. – Она – наш единственный ребенок, не гони дочь». Ему нравилось видеть Камиллу рядом и знать, что оставаться дома с родителями – ее выбор. Когда дочь была моложе, они с женой подумывали о втором ребенке и часто обсуждали это, но их жизнь втроем была слишком счастливой, чтобы менять ее, а после того как Джой победила рак, оказалось уже поздно.

Кристофа не огорчало, что у него нет сына, так он всегда говорил. Он хотел, чтобы однажды, когда они с Джой состарятся, управление винодельней взяла в свои руки Камилла, и не сомневался, что дочь прекрасно справится. Она унаследовала от матери финансовый талант и деловое чутье, а Кристоф намеренно сдерживал рост семейного предприятия, чтобы виноградниками и заводом легко было управлять. Он не стремился стать хозяином необъятной империи, как у Сэма Маршалла, его мечтой была маленькая, однако первоклассная винодельня, такая как шато «Джой». Небольшой, легко управляемый завод вполне устраивал их с женой, они не планировали расширять бизнес, хотя порой им приходилось выдерживать битвы с Чезаре из-за виноградников.

Чезаре работал у них долгие годы, но Джой по-прежнему держалась с ним отчужденно, как с непрошеным гостем, и не доверяла ему. С деньгами на текущие расходы он обращался весьма небрежно, не считал нужным отчитываться перед Джой и обвинял ее в придирках. Она же ожесточенно спорила с ним и требовала объяснений, что приводило в бешенство их обоих. Они постоянно препирались, Чезаре редко выходил из ее кабинета, не хлопнув дверью. Кристоф подозревал, что часть денег он кладет себе в карман, но Чезаре знал каждый куст, каждую лозу в виноградниках и лелеял их, как собственных детей. Он обладал сверхъестественным чутьем и всегда точно знал, что необходимо растениям. Кристоф ценил Чезаре как лучшего управляющего в долине и терпел его нечистоплотность в денежных вопросах. Его больше заботили виноградники, чем лишние траты. Что же до Джой, то она не желала мириться с выходками управляющего и не соглашалась с мужем. У них тоже нередко возникали споры.

Кристоф легко прощал Чезаре мелкие грешки, отдавая должное его знаниям, добросовестности в работе и безмерной любви к виноградникам. В глазах Кристофа эти достоинства с лихвой окупали пропажу нескольких долларов, ему не хотелось поднимать шум по пустякам.

Кристоф был опытным виноделом. Он создал шато «Джой» и добился успеха. Его жена заботилась о практической стороне дела, скрупулезно вела бухгалтерию и следила, чтобы все колесики и винтики в механизме завода крутились исправно. Работая в паре, они прекрасно дополняли друг друга.

Камилла с удовольствием училась в Стэнфорде, заводила новые знакомства, ее окружало множество людей из самых разных уголков Америки и других стран, но, как только у нее появлялась возможность съездить домой, она возвращалась к родителям. Своей специализацией в университете, как и ее мать когда-то, Камилла выбрала экономику. Большинство знакомых студентов надеялись найти работу в Кремниевой долине, в какой-нибудь финансовой компании, связанной с высокими технологиями, или собирались отправиться в Нью-Йорк в поисках места на Уолл-стрит. Камилла хотела лишь одного: окончить колледж и помогать родителям на винодельне. До выпуска оставалось три месяца, ей предстояло завершить дипломную работу и сдать последние экзамены, когда, приехав в долину Напа на выходные, она заметила на мамином столе медицинский бланк – напоминание, что настало время сделать маммографию. Мысленно Камилла вернулась в прошлое, к тем ужасным дням, когда у матери диагностировали рак и ей пришлось в течение года проходить лечение.

Барбаре Маршалл повезло меньше. Мучительная химиотерапия лишила ее последних сил, а опухоль продолжала расти, и через восемь месяцев после того, как впервые прозвучал страшный диагноз, Барбара умерла. Сэм с Филиппом были раздавлены горем. Со дня смерти Барбары миновало чуть более трех лет, когда обучение Камиллы в колледже приблизилось к завершению. Филипп управлял винным заводом вместе с отцом, а в свободное время встречался с девушками. В долине его считали жизнелюбом, полным неуемной энергии, он любил быстрые дорогие автомобили и красивых женщин. Камилла часто видела его в красном «феррари» с хорошенькой спутницей, всякий раз с новой. Она поддразнивала Филиппа за это, а он по-прежнему держал себя с ней как с младшей сестрой. Теперь, когда ей исполнилось двадцать два года, а ему – двадцать девять, семилетняя разница в возрасте ощущалась особенно остро. Филипп стал частью мира взрослых, вошел в круг солидных виноделов долины Напа, чьи сыновья, его ровесники, готовились, как и он сам, взять в свои руки отцовское дело и вместе с властью принять на себя ответственность. Но прежде им предстояло еще многому научиться, к чему Филипп относился весьма серьезно. Его студенческие дни давно остались в прошлом, он часто повторял, что Камилла еще не скоро сможет занять свое место во взрослом мире, и столь снисходительное отношение раздражало ее. О родительской винодельне Камилла знала не меньше, чем Филипп об отцовской, однако он не желал этого признавать и обращался с ней как с несмышленым подростком, хотя она считала себя взрослой женщиной.

Камилла слышала, как родители упоминали, что Сэм уже почти два года встречается с женщиной-конгрессменом из Лос-Анджелеса, но никогда не видела ее. На публике он появлялся один или с Филиппом. После смерти жены Сэм заметно постарел, стал неулыбчивым и еще более серьезным, чем раньше. Семья Ламмене тоже тяжело переживала утрату, а Камилла, вспоминая Барбару, всегда тревожилась за мать.

– Ты ведь по-прежнему делаешь маммографию дважды в год, мама? – спросила она, увидев на столе напоминание из клиники.

– Конечно, – улыбнулась Джой, усаживаясь перед одним из своих толстенных гроссбухов. – Жду не дождусь, когда ты вернешься домой, чтобы взвалить на тебя часть работы.

Она высоко ценила способности дочери, ее основательность, организованность и знания. Камилла взяла от матери все лучшее. Вдобавок о секретах виноделия она знала больше, чем Джой. Кристоф обучал ее своему ремеслу с раннего детства, и за минувшие годы Камилла постигла многое из того, о чем ее мать не имела ни малейшего представления. Виноделие было словно записано у нее в генах, как у отца. Джой занималась контрактами и финансами, а Камилла с Кристофом боготворили вино.

– Потерпи, через три месяца я буду здесь, – произнесла Камилла.

Джой освободила для нее кабинет и с радостью предвкушала, как будет видеться с дочерью каждый день. Сбывалась заключительная часть их мечты: отныне им предстояло работать в винодельне вместе, плечом к плечу. Однажды, думала Джой, когда они будут готовы уйти на покой, дело перейдет в руки Камиллы, хотя случится это еще не скоро. Ей было всего сорок девять лет, а Кристофу недавно исполнилось пятьдесят.

Весь следующий месяц после отъезда дочери Джой была занята, на столе у нее лежала масса документов, вдобавок Кристоф подбирал этикетку для нового вина и попросил ее помочь. Джой всегда сама рисовала эскизы винных этикеток. Кристоф отобрал два рисунка, которые понравились ему больше всего, и теперь никак не мог решить, какой вариант предпочесть. Камилла уже отдала свой голос, когда приезжала домой на выходные.

Лишь через четыре недели после последнего визита дочери Джой обнаружила среди вороха бумаг в ящике стола письмо с напоминанием и позвонила в больницу, чтобы договориться о маммографии. Джой сделала это скорее для проформы: с тех пор как ей удалось победить рак, миновало пять лет, и считалось, что она успешно вылечилась. И все же Джой немного нервничала: а если молния ударит во второй раз? Ее мать умерла, не дожив до возраста Джой, но Кристоф повторял, что они из породы везучих, магические чары защищают их от любого зла. Каждый раз, слыша это, Джой старалась не думать о печальной судьбе Барбары Маршалл.

Джой записалась на прием и, пользуясь случаем, запланировала другие дела в городе, куда выбиралась нечасто. Сан-Франциско находился всего в полутора часах езды, но в долине Напа ей казалось, будто он на далекой планете. Джой не хотела никуда уезжать из дома, хотя Кристофу периодически приходилось летать по стране, бывать в Европе и в Азии, договариваясь о поставках вина. Он с нетерпением ждал, когда Камилла окончит университет, начнет работать в полную силу и сможет ездить вместе с ним.

В клинике хранилась история болезни Джой, и маммография была лишь очередной проверкой, не более. Медсестра попросила ее подождать, не одеваться, пока врач не изучит снимки. Она сказала это с улыбкой, словно все шло прекрасно, и Джой почувствовала облегчение. Оставшись одна в кабинете, она принялась просматривать деловую переписку и отвечать на сообщения.

Наконец в комнату вошел молодой врач, Джой видела его впервые. Она не смогла ничего прочитать в его глазах, пока он выдвигал табурет и усаживался напротив нее. В руке врач держал конверт с ее маммографическими снимками. Начав говорить, он повернулся к стене и закрепил снимки на подсвеченном стенде. Врач указал на серую область на груди, прежде не затронутой опухолью, затем повернулся к Джой, и лицо его стало серьезным.

– Здесь имеется затемнение, которое мне не нравится, миссис Ламмене. Если у вас есть время, я хотел бы сегодня же провести биопсию. Учитывая ваш анамнез, полагаю, откладывать было бы неразумно. Забор ткани не займет много времени, а мне важно выяснить, с чем мы имеем дело.

Джой показалось, что сердце ее вот-вот выскочит из груди или вовсе остановится. Эти же слова она слышала пять лет назад.

– По-вашему, есть повод для тревоги? – Джой едва узнала собственный голос, скрипучий, напоминавший воронье карканье.

– Я бы предпочел, чтобы этого затемнения не было. Возможно, тут ничего серьезного нет и волноваться не о чем, однако мы должны знать наверняка.

Врач продолжал говорить, но его слова доносились откуда-то издалека и сливались в бессмысленный гул. Джой послушно, как робот, последовала за медсестрой в другой кабинет, где с нее сняли больничный халат, накрыли тело хирургической простыней и, пока она лежала на столе, «заморозили» нужный участок, а затем взяли пробу, что оказалось весьма болезненно. Она размышляла о том злосчастном годе, когда ей пришлось проходить курс химиотерапии; о смерти Барбары Маршалл, чья борьба с болезнью длилась восемь месяцев; о своей маме, скончавшейся от рака груди в сорок лет. Пока проводилась биопсия, по лицу Джой катились слезы, а когда все закончилось, она, рыдая, выбежала из больницы и бросилась вниз по лестнице к машине. Ей сказали, что позвонят, когда будут готовы результаты исследования, но она не хотела слушать заключение. Джой понимала, что ее ждет. Говорят, молния не ударяет дважды в одно дерево, но она знала: это случилось. Чувствовала сердцем. Что ей сказать Кристофу и Камилле, если у нее снова обнаружат рак? Ничего не видя от слез, она села в автомобиль и поехала обратно в долину Напа. Джой казалось, будто она уже мертва. Она пыталась сосредоточиться на дороге, и впервые ее охватило предчувствие близкой смерти. Один раз выкарабкалась, но разве чудо случается дважды?