– Надеюсь, вы правы, – согласилась Анжелика, хотя и сомневалась, что это так. Со слов Гвинет она поняла, что Тристан и его семейство весьма серьезно настроены остаться в замке надолго.

– О, я уверена в собственной правоте, а как только они отбудут, все вернется на круги своя.

За тем исключением, что прежнего герцога уже не воскресить. Для Анжелики это обстоятельство меняло все, в отличие от слуг. Нынешнему Уэстерфилду требовалась прислуга, но в Анжелике он вовсе не нуждался. Подумаешь, единокровная сестра от ненавистной мачехи. Ее упрятать бы на чердак, словно ненужную вещь, и забыть о ней. То, как быстро ее выгнали из собственной комнаты, говорило о многом.

Пожелав Анжелике спокойной ночи, миссис Уайт отправилась вниз. По пути ей встретился Хобсон.

– Как она? – с очевидным волнением спросил он.

– Расстроена, и неудивительно, – ответила экономка. – Тело ее отца едва остыло, а они уже ведут себя с ней так, будто Анжелика одна из нас.

Дворецкий покачал головой. Его потрясло поведение Тристана и Элизабет.

– Его светлости не пришлось бы по нраву то, что сейчас творится, – молвил Хобсон, однако тот, о ком он говорил, уже отошел в мир иной, а его наследник имел каменное сердце.

Ночью Анжелика много часов пролежала без сна, раздумывая о событиях последних двух дней. Ее новая комната была ужасно холодной, окна не закрывались до конца, впуская внутрь ледяной ветер. К утру она продрогла до костей.

Когда Анжелика спустилась к завтраку, Тристан даже не оторвал взгляд от газеты. Элизабет с дочерьми завтракали в постели, чего Анжелика никогда не делала. Она всегда спускалась в столовую и беседовала с отцом, обсуждая планы на день, книги, события в мире. Брат не обмолвился с ней ни словом, лишь напомнил вернуть фамильные драгоценности, кроме купленных Филиппом второй жене. Храня стоическое выражение лица, она отдала украшения спустя полчаса.

Вскоре после обеда в элегантном экипаже, запряженном четверкой лошадей, прибыл Эдвард. За каретой следовали два его лучших скакуна. Жизнь в замке он находил крайне скучной, в отличие от лондонской, и явно намеревался заняться верховой ездой – единственным, по его мнению, развлечением в Белгрейве.

Эдвард не обращал никакого внимания на Анжелику и, после того, как порадовался роскошным комнатам, выделенным ему невесткой, отправился изучать окрестности на одном из своих скакунов – отцовским конюшням он не доверял, говоря, что лошади там слишком смирные.

Тем временем в замок стекались местные жители, чтобы попрощаться со старым герцогом. Тихо перешептываясь, многие выходили из библиотеки в слезах.

После очередного утомительного дня Анжелика легла в постель изнуренной. На этот раз она прихватила несколько горячих кирпичей, замотанных в ткань, завесила окна одеялами и развела огонь в камине. Однако холод оказался непобедим, и эту ночь она провела не лучше, чем предыдущую.

Утром Филиппа Латэма, герцога Уэстерфилда, похоронили в родовой усыпальнице рядом с родителями и обеими женами. После поминального обеда новый герцог попросил Анжелику присоединиться к нему в библиотеке, где совсем недавно лежало тело Филиппа.

– Я хотел поговорить с тобой, – непринужденно заявил его светлость. – Мы с Элизабет много обсуждали это… Я знаю, для тебя, да и, пожалуй, для слуг сложилась непростая ситуация. Отец позволял тебе заниматься домашним хозяйством, но теперь в твоей помощи нет нужды. Элизабет все реорганизует и будет за всем следить. – Тристан говорил так, словно сестра была малым ребенком, однако Анжелика, несмотря на юный возраст, отлично управлялась с ведением дома. – Будет крайне неловко, если окажется, что здесь для тебя нет дела, – продолжил Тристан, – да и мы не хотим смущать слуг…

– Я уверена, они не испытывают никаких сомнений в том, кто хозяин Белгрейва, – несколько нервно ответила Анжелика. – Они прекрасно понимают, что теперь это ваши земли и ваш дом, которым будет управлять Элизабет. Мы все ожидали этого, папе нездоровилось уже очень давно. – Конечно, смерть отца разбила ей сердце, но все-таки не застала врасплох. Просто Анжелике не хотелось даже думать о таком развитии событий. – И я ни в коем случае не собираюсь вам мешать.

– Именно об этом мы с Элизабет и раздумывали.

– Папа полагал, что со временем мне следует переселиться в Коттедж. Возможно, момент настал? – поколебавшись, произнесла она.

– Нет, конечно, нет, – Тристан решительно отмел эту идею. – Девушка твоего возраста не может жить одна. Кроме того, у нас другие планы на Коттедж. Мать Элизабет неважно себя чувствует в последнее время, может быть, загородный воздух пойдет ей на пользу. У нас для тебя другое предложение. Анжелика, как тебе известно, наш отец не оставил тебе ничего. Не мог по закону. Он попросил, чтобы я выплачивал тебе пособие, но, откровенно говоря, выполнить его просьбу было бы верхом безответственности с моей стороны. Отец старел, и некоторые из его последних идей – настоящий бред. Я не могу уменьшить расходы на поддержание дел в Белгрейве из-за твоего пособия. Кроме того, так поступить – крайне нечестно по отношению к моим дочерям. Уверен, тебе отнюдь не хочется быть для нас обузой.

– Нет, нет, конечно, нет, – смущенно вставила Анжелика, не понимая, к чему он клонит.

– К сожалению, вынужден заметить: у юных дам в твоей ситуации нет выбора. Они должны работать. Но для работы, например, учительницей у тебя нет образования. Многие девушки из приличных семей становятся гувернантками и живут под защитой своих нанимателей. Однако ты, опять же, не имеешь ни образования, ни опыта такой работы. Но ничто не мешает тебе стать нянькой – тогда спустя некоторое время, проведенное в усердных трудах, у тебя появится возможность попробовать себя в роли гувернантки. Мы с Элизабет хотим помочь тебе в этом благородном начинании. Когда отец заболел и я понял, чем все закончится, я поговорил с некоторыми весьма респектабельными друзьями, и один из них согласился нанять тебя няней, правда, за небольшое жалованье, поскольку у тебя отсутствует опыт. Живет он в Гэмпшире, у него четверо маленьких детей. И он, и его жена люди в высшей степени приятные и добрые.

После этих слов Тристан улыбнулся, словно сделал сестре громадное одолжение, которому она должна быть бесконечно рада.

Анжелика побледнела и чуть не упала в обморок. Однако, не желая доставлять брату такое удовольствие, собрала всю волю в кулак и расправила плечи. Как и боялся Филипп, Тристану нельзя было доверять заботу о сестре. Новоиспеченный герцог оказался подлецом и нарушил обещание, данное отцу, выдворяя ее из дома. В это было сложно поверить! Хотя, учитывая, как сильно Тристан, Эдвард и Элизабет ненавидели Анжелику, такой поворот событий оказался неудивителен.

– Мы уже обо всем договорились, – заверил ее брат. – Бо́льшую часть вещей можешь оставить здесь, они будут храниться на чердаке. В ближайшем будущем тебе вряд ли понадобится изысканный гардероб, ты будешь носить простое платье, подобающее няне, и фартук. Мы собирались поставить тебя в известность позже, через неделю-другую, но, похоже, прежняя няня уезжает раньше, чем они рассчитывали, и тебе необходимо как можно скорее приступить к выполнению своих обязанностей. Мне кажется, это очень своевременно: никаких долгих дней скорби по отцу – у Фергюсонов твоя голова будет занята мыслями о службе.

О, да если послушать Тристана, то все складывалось прекрасно, однако сути его поступка это не меняло. Он вонзал нож в спину сестры, отправляя ее на нелегкий заработок подальше от дома. Вот его долгожданная месть за отцовскую любовь к ней.

– Когда я должна прибыть на место? – выдавила Анжелика, с ужасом глядя на брата.

– Завтра. Ты уезжаешь на рассвете, в коляске – ни в коем случае не в отцовском экипаже. Ты теперь работающая женщина, и тебе не подобает разъезжать в карете. Уверен, ты отлично справишься со всем и однажды станешь гувернанткой. Сможешь учить детей французскому.

Тристана всегда раздражало, что его сестра говорит по-французски. Впрочем, он и пальцем не пошевелил, чтобы выучить еще один язык.

Теперь Анжелика поняла: отец сделал ей бесценный дар, но не смог защитить от участи слуги в чужом доме. Впрочем, он наказал не тратить деньги без крайней необходимости, и она послушается его. Если ее уволят или потребуется купить дом, она воспользуется содержимым кошелька. А пока ей будут выплачивать жалованье и предоставят крышу над головой. Анжелика была уверена, что сможет найти другой способ зарабатывать и в жизни ее ждет нечто большее, чем такая судьба.

– Итак, решено, – сказал Тристан, поднимаясь из кресла. – Сегодня у тебя много хлопот – следует паковать вещи. Не надо прощаться с Элизабет и юными леди – я попрощаюсь с тобой за них.

Желая ему спокойной ночи, Анжелика знала: она никогда не вернется в родной дом. Белгрейв и время, проведенное здесь с отцом, останутся лишь в памяти, как чудесное наваждение. Тристан и его жена-злодейка лишили ее почти всего.

Может быть, они думали, что это ее сломит?

Как бы не так! Да, ей тяжело. Но Анжелика будет сражаться до последнего за свою судьбу. Им назло.

Выйдя из библиотеки, Тристан стал подниматься по лестнице. Анжелика представила, как он входит в отцовскую спальню и говорит Элизабет, что с делом его сестры покончено. Они разделались с ней в точности так, как того хотели.

В эту минуту Анжелика возненавидела брата, как никогда в жизни.

Она отправилась повидаться с миссис Уайт. Экономка как раз закрывала свою конторку рядом с кабинетом Хобсона и желала дворецкому доброй ночи.

– Что случилось, дитя мое? – спросила экономка, едва завидя Анжелику. Та сейчас выглядела вовсе не как леди, а как маленькая девочка, так знакомая домоправительнице.

– Они отправляют меня работать няней!

– Что-что? – поразился Хобсон. – Невозможно! Его светлость никогда не позволил бы такому случиться!

Оба старых слуги были поражены жестокостью и вероломством новых хозяев. Новый герцог нарушил слово, данное отцу, и просто избавился от сестры, вместо того чтобы заботиться о ней. Не успела Анжелика лишиться отца, как сразу же потеряла дом.

– Однажды они попросят вас вернуться, – с надеждой произнесла миссис Уайт, хотя знала – Тристан недобрый человек, и его супруга также была жестокосердной, эгоистичной и жадной.

Анжелика упала в объятия экономки. Хобсон отвернулся, чтобы женщины не видели слез, катившихся по его щекам. Он не мог смириться с поступками герцогской четы, но и помочь был не в состоянии. Бедное дитя, ей пришлось повзрослеть слишком рано.

– Я буду в порядке, – храбро заметила Анжелика.

– Вы будете писать нам, правда? – спросила домоправительница.

– Конечно. Первое письмо отправлю по приезде. А вы?

– Естественно, да, – ответила миссис Уайт и снова обняла Анжелику.

Анжелика отправилась к себе, собирать вещи к отъезду. Все красивые платья, книги и некоторые безделушки она уложила в сундуки. Небольшой портрет отца, миниатюрное изображение матери, самые любимые книги, несколько скромных платьев и строгих шляпок, а также веер матери, нравившийся Анжелике с самого детства, упаковала в дорожные сумки. Заснула она с чувством, будто завтра утром ее ждет гильотина, как и предков по материнской линии.

Позавтракала Анжелика в комнате для слуг, после чего Хобсон и миссис Уайт, словно любящие родители, проводили ее к небольшой коляске. Они – все, что осталось у нее от семьи. Глядя ей вслед, дворецкий и экономка плакали.

Из окна бывшей отцовской спальни за ее отъездом наблюдал Тристан. Дочь французской шлюшки наконец-то освободила его земли, его замок. О, как он ждал этого момента и какое упоение испытывал сейчас!

Дочь покойного Филиппа Латэма, герцога Уэстерфилда, смотрела в будущее хоть и с неизбежным страхом, но с храбростью и достоинством. В одной из дорожных сумок лежал заветный кошелек. Анжелика снова и снова благодарила отца за щедрый подарок. Когда-нибудь на эти деньги она купит дом и, если придется, проживет на них. Но не сейчас. Не сейчас.

В замке Белгрейв тем утром воцарилась странная тишина, словно из имения вытянули всю жизнь. Все, кто трудился в нем, поняли: без прежнего владельца и его дочери настали темные времена. На все вопросы об Анжелике Хобсон и миссис Уайт лишь пожимали плечами и отвечали: «Ее нет». Тристан Латэм, герцог Уэстерфилд, хранил молчание. Но все поняли: леди Анжелика уехала и они никогда больше ее не увидят.