Глава девятая

«Он тронулся от этих смертей умом», – подумала я.

– Арчибальд, – мягко, в самом деле как человеку скорбному разумом, сказал ему Лэнгли, – Криспин, возможно, был вашим другом. Но поверьте, что это всего лишь несчастный случай.

– Третий случай! – Арчи выставил вперед руку с поднятым вверх указательным пальцем, для пущей убедительности потыкал чуть ли не в Лэнгли. – Третий, господин директор! Здесь нет жизни! Больше жизни здесь нет!

Лэнгли поверх его головы посмотрел на меня, но я ничем не могла помочь им обоим. Ни о каком древнем зле мне слышать не доводилось. Я была не уверена, что в принципе настроена вникать в байки и легенды. Не сейчас.

– Я буду жить здесь, – отрезал Арчи, быстро поклонился Лэнгли как директору и, шамкая что-то себе под нос, вышел, почему-то хлопнув на прощание дверью.

Я развела руками.

– Он помутился, – предположила я, – но если хочет, пусть живет. Фил может освободить ему комнатку на втором этаже, там даже есть окно и она хоть немного, но греется. И, простите, мне нужно раздать журналы преподавателям.

Лэнгли обернулся к столу, давая понять, что я вольна брать что угодно. Меня настораживал его взгляд.

– Это правда? Что Криспин погиб случайно?

– Как мне… как мы с госпожой Крэйг выяснили, он, скорее всего, поскользнулся на лошадином навозе и упал, напугав этим лошадь. Госпожа Крэйг сказала, что именно эта кобыла пугливая и достаточно нервная. На ее копыте действительно кровь… Но случаи похожи, верно?

«Мы с госпожой Крэйг». Меня покоробило это уточнение. Лэнгли словно специально подчеркнул это, но зачем? Замечания Нэн относительно лошади были важны потому, что она давно жила в Школе?

– Упала девочка, – продолжал Лэнгли, – потом Дама Рэндалл. Теперь Криспин. Вы верите в это древнее зло?

– Я знать не знаю ни о каком зле, – призналась я чуть более резко, чем следовало бы. Все еще чувствуя, как он на меня смотрит, я собрала журналы и прижала их к себе, будто закрылась. Не от зла, от самого Лэнгли.

– Я тоже не верю в легенды, – задумчиво произнес он. – А вот Арчибальд, кажется, верит. Знаете, что он сказал, когда прибежал за нами в конюшню? Он пришел как раз в тот момент, когда мы нашли тело Криспина. Он сказал, что ждал этой смерти. Глупо, да?

Я кивнула. Глупо, но что ожидать от старика, который почти всю жизнь провел в этой глуши?

– Он сказал, что видел это зло. И в ту ночь, когда погибла девочка, и потом, когда пострадала госпожа Рэндалл. И сегодня ночью видел его тоже – я так и не понял, когда именно, до моего приезда или позже, но какое это имеет значение?

Никакого, согласилась я про себя. Лэнгли хотел от меня чего-то добиться? Я первый раз в жизни слышала об этом древнем зле. А Арчи… Арчи мог не рассчитать количество настойки, только и всего.

– И не сказал, что это, как оно выглядит. По-моему, он боится говорить…

– Вы сообщите преподавателям? – больше напомнила, чем спросила я. Лэнгли отнесся к словам Арчи серьезнее, чем оно того стоило. – И… наверное, надо что-то сделать с телом?

– А что стало с телом девочки?

– Ее похоронили. – У меня появилось дикое, животное желание сбежать. Лэнгли был и спокоен, и озабочен одновременно, поэтому мне казалось, что я неправильно понимаю его. Где-то я ошибаюсь в том, что он чувствует или замышляет. – Здесь есть старое кладбище еще со времен монастыря. Я сейчас найду Фила и Арчи и…

– Филу я уже сказал, – остановил меня Лэнгли. – Он даже ведро уронил, но пошел за лопатой. – Он помолчал. – Сядьте, госпожа Гэйн. Я хочу спросить вас кое о чем.

За окном был день. Хмурый, холодный, слякотный, но день, пусть и начавшийся с очередной трагедии. В Школе было полно людей. Лэнгли не проявлял нетерпения, агрессии, злобы, и я не могла объяснить себе, почему я не хочу оставаться с ним один на один. Но спорить я не стала. Мне ничего не грозит, а пока он не скажет, чего хочет, я не узнаю совсем ничего.

Я и темноты не боялась.

– Расскажите мне, с кем мне придется иметь дело?

Только Лэнгли пугал все сильнее. Он вел себя так, как вести был не должен.

– Вы про преподавателей?

Лэнгли кивнул. Мне постоянно чудилось, что он порывается улыбнуться, но сдерживает себя. Поводов, действительно, не было.

Он тряхнул головой, прислонился к столу, хотя мог бы сесть, но не стал. Я сидела прямо, все еще прижав к себе журналы, и не знала, с чего начать.

Победило чувство, которое я даже не смогла верно назвать, оно проснулось во мне внезапно.

– Энн Крэйг, – проговорила я. – Маркиза Крэйг, ее титул действующий. Выпускница Высшей Женской Школы, преподает концентрацию, и я не знаю, почему она здесь.

Лэнгли наклонил голову. Ждет продолжения, поняла я, и торопить меня не собирается. В коридорах давно стало тихо – начались занятия.

– В Школу мало кто идет по собственной воле, так? – спросила я, но Лэнгли только пожал плечами. Вот об этом он просто не мог не знать, и меньше всего мне нравилось, что он слушал. И как слушал, будто бы изучал. – И я не знаю, почему здесь оказалась Энн Крэйг, когда она единственная наследница, ее никто не может ни принудить к браку, ни ограничить в средствах.

Я никогда не спрашивала Нэн об этом. «Она умна, с ней интересно проводить время и она сильный маг», – добавила я про себя.

– Госпожу Крэйг любят студентки. Она прекрасно преподает свою дисциплину. Почтенная Антония Лора Джонсон, – быстро переключилась я. – Как вы понимаете, сэр, она была монахиней. После того, как Священное Собрание исключило Школу из ведения монастыря, перед ней, как и перед прочими преподавателями, встал вопрос – остается она Дщерью Сущих или продолжает учить студенток. Она выбрала преподавание…

Лэнгли опять еле сдержал улыбку, и эта его манера никак не хотела укладываться в то, что я знала о власть предержащих в Дессийских Перевалах. Пусть сложно говорить о власти полноценной, но Лэнгли как директор… если действительно был директором, а не самозванцем, в Школе власть имел неограниченную.

– Это ведь она вчера заставила меня снимать Фила?

И ни малейшего недовольства?

– И, кажется, она перепутала меня с беднягой Криспином.

– Она плохо видит, – кивнула я, – а вы похожи ростом. – И тут мне показалось странным, что госпожа Джонсон смогла их спутать. Она больше нюхала, когда была без очков, а от Криспина – да простят меня Сущие за такие мысли о покойном – несло лошадьми. Что же, госпожа Джонсон могла разыграть нас всех, и Лэнгли в том числе, нарочно. Показать, кто тут настоящий хозяин.

– Насколько я знаю, она на время покидала Школу. Лет на десять, может, больше, она изучала акушерство и хирургию. Монахиням возбранялось заниматься подобным. И, – прибавила я, – Почтенная Джонсон знает о Школе все.

– Возможно, про древнее зло она знает тоже?

Шутил Лэнгли или был серьезен, я не поняла. Госпожа Джонсон, конечно, должна была что-то слышать, если Арчи не выдумал себе это зло с пьяных глаз. И я об одном только сокрушалась – что я вряд ли буду присутствовать при этом разговоре.

– Спросите ее, господин директор. – Я слегка улыбнулась, и Лэнгли, словно ему позволили, широко улыбнулся в ответ – но слишком коротко, тут же стер улыбку, сухо кивнул. – Джулия Эндрюс преподает грамматику. Она тоже выпускница Высшей Женской Школы, вдова, потеряла мужа и двоих детей при эпидемии. Кажется, ей здесь нравится, и она добрый человек.

– Вы никому не дали такую характеристику, – заметил Лэнгли, и я упрекнула себя, что и в отношении Джулии не стоило этого делать.

– Госпожа Эндрюс вместе со мной искала Мэдисон, – пояснила я и не стала вдаваться в подробности. Зато поняла, о ком надо сказать еще. – Госпожа Кора Лидделл, преподаватель анатомии. Она дочь врача, это все, что я о ней знаю. Не самый приятный человек.

– Она едва не погибла тоже?

Я захлопала глазами и не сразу сообразила, о чем меня спросил Лэнгли.

– Она поскользнулась на том же месте, что и госпожа Рэндалл… Все преподаватели в Школе гораздо дольше меня. Даже госпожа Крэйг, вам стоило, вероятно, расспросить ее?

С моей стороны это было неслыханной дерзостью, но я сознательно пошла на нее. Лэнгли должен был сорваться и указать мне на мое место, но он этого делать не стал. Может быть, обладал завидной выдержкой, может, у него были какие-то цели, о которых я не знала и знать не могла.

– Простите, сэр, мне все-таки нужно отнести преподавателям журналы, – я встала, не дожидаясь разрешения. Я и так сказала достаточно, ему будет над чем подумать. И мне тоже хотелось подумать – и узнать, если повезет. Хотя бы про это древнее зло. – Возможно, вы предпочтете, чтобы я попросила всех собраться в преподавательской комнате?

– Наверное, госпожа Коул уже успела всем обо всем рассказать, – не очень довольно предположил Лэнгли, – но если возьмете на себя этот труд, буду признателен…

Я вышла из кабинета в пустой коридор, чувствуя, как Лэнгли смотрит мне в спину. Он должен был вызывать у меня восхищение? К таким мужчинам я привыкла в Анселских Долинах. От таких мужчин я успела отвыкнуть, поняв, что почти для каждой обитательницы Школы Лекарниц она была спасением от множества бед. Мрачным, холодным и неприветливым, но все же убежищем, где можно чувствовать себя в безопасности. Та же Честер, та же Джулия, которой после смерти мужа и детей дорога была кроме Школы одна – в монастырь.

Угадала ли Нэн с тем, что Лэнгли как шкодливого кота отправили сюда, чтобы он перестал совращать благочестивых чиновничьих жен?

Намекала ли на что-нибудь госпожа Джонсон, когда сознательно перепутала Лэнгли с Криспином?

У меня было слишком много вопросов, я не знала, кому их задать, чтобы получить объяснение. Кому я вообще могла доверять? Джулии? Нэн? Госпоже Джонсон?

Случайно или нет погиб Криспин? Когда именно и – кто знает – почему?

Не была ли причиной его смерти шутка госпожи Джонсон, а может быть, в ее словах и скрывался ответ? Она перепутала Криспина с Лэнгли намеренно, их действительно можно было в темноте перепутать, но что если убийца ошибся? Я не верила в россказни Арчи про древнее зло, но если он вправду кого-то видел? Кто-то приехал следом за Лэнгли и, приняв за него Криспина, решил, что Лэнгли собирается на лошади отсюда удрать? И где этот кто-то? Чего он ждет?

Сколько еще у нас будет смертей?..