Цитаты из книг автора «Даниэль Арасс»

Он продолжает читать и очень скоро узнает, что в чернокожем короле нет в каком-то смысле ничего выдающегося. Наоборот, подобная фигура на протяжении многих десятилетий считалась обычной и чуть ли не обязательной для этого сюжета. Кажется, первым чернокожего персонажа изобразил Рогир ван дер Вейден около 1460 года. Чернокожие члены свиты или оруженосцы давно встречались в изображениях Поклонения волхвов. Они играли роль рабов. Однако надо было дождаться 1460 года, чтобы появился первый чернокожий король. Он удивился, узнав причину этого новшества. В христианской живописи чернокожему (негру) отводилась роль раба или невольника, поскольку его образ был традиционно связан с чем-то негативным, дьявольским. Поэтому его приобщение к высшему обществу волхвов может поразить, если даже не шокировать. Однако такое облагораживание образа, произошедшее в 1460 году, не объясняется ни резким изменением отношения к вопросу, ни осознанием того, что богоявление касалось всех народов на земле. (Об этом было давно известно, а то, что третий волхв был чернокожим не оставляло никаких сомнений для теологов, даже если такое никогда не встречалось в живописи).

улитки встречаются в изображениях Воскрешения или погребения (потому что улитки выползают из ракушек, подобно мертвым, встающим из гроба во время Страшного суда). Улитки слишком редко встречаются в картинах Благовещения, чтобы можно было утверждать, что это вполне естественный символ Девы в момент Боговоплощения.

рассматривая картину, можно размышлять, и что размышление не обязательно сопряжено с печалью

Дух геометрии чаще присущ интерпретаторам

Все женщины одинаковые, особенно некоторые, сказал человек в котелке[50].

Образ улитки, напоминающей о непостижимом промедлении Бога в деле воплощения, оказался очень соблазнительным.

С учетом ступни Гавриила, размер нелепого брюхоногого составляет около 20 сантиметров в длину и 8–9 сантиметров в высоту. Это слишком много. Одним словом, улитка непропорционально велика в сравнении с тем, что ее окружает. Я мог бы задаться вопросом о причинах такой монструозности, что еще больше усложнило бы иконографическое толкование этой твари.

Неужели ты вознаменилась доказать свою благонадежность угрюмым кладбищенским привратникам от искусства, укрывающимся за чопорным фасадом своей дисциплины и во имя безрадостного знания требующим, чтобы никто и никогда не смеялся при виде картин?

Своего рода солнцезащитный фильтр защищает твой взгляд от яркости полотен, а заодно и предохраняет приобретенные тобой привычки, на которых держится наше академическое сообщество.

Нас с тобой объединяет общая страсть к искусству, но как получается, что если речь заходит о толковании смысла отдельных произведений, мы так отдаляемся?