Домой! Бегом домой. Закрыться ото всех. Спрятаться за замком и за холодными стенами. В привычном, уютном мире. Среди сотни книг и добрых фильмов про дружбу, любовь, семью.

У меня этого всего нет, вряд ли когда-нибудь будет.

Зато есть в книгах.

Семья…

Любящий муж. Детки.

Это всё, о чём я мечтаю больше всего на свете.

Каждый Новый год я загадываю одно и то же.

Но больше не стану.

Чудес не бывает!

И елку в этом году не буду наряжать. Из принципа.

Просто потому, что мне надоело надеяться на то, чего у меня нет и никогда не будет. Из-за моего увечья.

Некоторые люди морщатся при виде меня, стараются избегать.

Пора стать взрослой. Дурацкие желания не работают!

Сколько лет прошло. Сколько было попыток…

Бесполезно.

Нога неловко подворачивается.

Я снова подскальзываюсь.

Бам!

Резкая вспышка боли лупит по левой коленке.

– Ай!

Хватаюсь за ногу, пытаюсь подняться снова, но тут же падаю обратно как спиленное бревно.

Б-б-больно-то как!

– Стой! Осторожней…

Сильная рука за капюшон меня хватает, удерживая.

– Пусти!

– Тише будь, не дёргайся. Дай посмотрю.

Странно.

Парень больше не машет кулаками, а рядом на корточки опускается, взглядом застывая на моём колене. Пальцами проводит по ноге, тщательно ощупывая.

– Ай, – стону, кусая губы.

– Здесь болит? – хмурится.

Удивительно!

Его ладони такие мягкие и теплые…

Приятные мурашки лавиной рассыпаются по спине.

– Не трогай меня.

Ещё раз пробую вырваться, встать, побежать.

Тщетно. Не отпускает.

Да что он прицепился?

Не нужна мне его жалость.

– Глупая, ты коленку разбила.

Прежде, чем я успеваю что-то сказать, парень меня на руки ловко подхватывает. Шокированная, я даже рот открываю, быстро руками за широченные плечи хватаюсь, боясь упасть.

Он ведь намного выше и сильнее меня. Спортом наверно занимается. Внутренности сжимаются от восхищения.

– Ты что делаешь? Лучше отпусти! Или кричать буду, – продолжаю вырываться, но он лишь сильнее к груди прижимает, оборачивая руку вокруг талии.

Я замёрзла.

Одежда промокла, но рядом с ним стало слишком жарко.

Он пахнет бесподобно. Наверно какими-то дорогими духами. От этого прованса голова начинает пьяно кружиться. Причём, против воли. Неосознанно. Рождая какие-то сумасшедшие, абсолютно новые ощущения в области груди.

– Не глупи. Я просто хочу помочь.

А голос у него шикарный, когда он не орёт.

Бархатистый, звонкий.

Может он певец?

Да сейчас каждый второй из их общества элитарного рэпер.

– Куда ты меня тащишь? В полицию? – дрожью от ужаса покрываюсь. – Ладно прости, что снежком кинула. Только не вези меня в полицию. Пожалуйста!

За меня некому будет залог внести. Так и покроюсь там плесенью, ни за что, по сути. За детскую шалость, блин.

Всхлипываю, натягивая капюшон на лицо.

– В больницу, – неожиданно обрывает.

Застываю. Замираю.

Мне послышалось?

В уши снега что ли набило?

Я в его изумительное лицо всматриваюсь и вдруг понимаю, что оно будто мне кажется знакомым.

Артём. Так его фифа размалёванная звала.

Неужели он тот самый Артём Свободин?

Сынок мэра нашего города, недавно избранного. Звезда социальных сетей. Прославился тем, что засветился на одной скандальной вечеринке, во время стрима, в очень крутом жилом комплексе.

Вот так встреча. Какое совпадение!

Глава 3

– Не нужна мне твоя помощь! Ты тот самый сынок мэра, да?

Молчит.

Просто несёт меня обратно, даже внимание не обращает на любопытных прохожих. Со стороны выглядит так, словно мы двое влюблённых.

Кругом тишина. Машин, странно, нет. Ветер стих. И снег сильный падает, превращая невзрачные улицы в настоящую зимнюю сказку.

– Скажи своему папочке, что он козел! Он хочет снести приют на Мельникова и построить там сотый в городе торговый центр!

Я выросла в этом приюте. Там у меня остались теплые воспоминания. И там детки хорошие, которые нуждаются в тепле и внимании.

– Он сказал, что для приюта выделят новое место. – Несет меня на руках, словно пушинку.

– Это ложь! – смеюсь истерически. – Все политики так говорят.

Разговор прерывается, когда мы оказываемся на дороге и я вижу уже знакомую, ненавистную машину.

Ближе подходим. Окошко ползёт вниз, наружу высовывается недовольное личико королевы красоты.

Интересно, а дальше что?

Кому-то придётся покинуть транспортное средство.

Автомобиль то двухместный. Места на всех не хватит.

– Вот это кадр! Ты чё это делаешь? – девица, спутница богача, таращится на нас из окна. – Зачем на руках оборванку тащишь? А вдруг она заразная, – морщится так, словно я не человек, а куча навоза.

– Её в больницу нужно отвезти. У неё травма.

– Тёма, ты спятил? – девушка начинает истерически смеяться. – Она тебе мозги что ли отбила снежком? Она же тебя унизила! И с каких это пор ты печёшься об убогих? Да ты на посмотри только на неё? Выглядит как бродяжка.

В смысле бродяжка?

Да кем эта курица размалёванная себя возомнила?

На мне надеты приличные вещи. Да, прошлогодние. Да эконом-класса. Но я не настолько бедствую, что не могу себе позволить опрятную одежду.

Хоть и живу одна уже два года, как бабушки не стало, во многом себе отказываю, но на первостепенные нужды хватает.

– К тому же мы не поместимся! – капризничает инстаняшка, дуя в трубочку свои утиные губы. – Не дури, Тём. Я уже ментов вызвала. Обезьяне место в обезьяннике!

Что?

Я закипаю.

Дергаться начинаю, пытаясь вырваться из плена сильных рук.

Вот возьму и волосы лахудре все пообрываю за такие словечки!

Парень всё-таки поставил меня на асфальт, придерживая за талию.

– Кто это ещё из нас обезьяна? Ты губы свои видела? Да они как заднее место у павиана!

Не выдержала. Ответила выдре зажравшейся.

А мажор быстро девицу свою перебил и слегка приземлил.

– Вот менты тебя и подвезут. Пошла отсюда! Вылезай из моей тачки! Место освободи.

Ничего себе.

Я прям на месте подпрыгнула от того, с какой громогласной и злой интонацией прокричал последнюю фразу парень.

Девица ещё больше глаза вытаращила. Язык словно проглотила. Что-то пытается мычать в ответ, да слов не может подобрать. Недалекого ума, видно.

Или шок у неё.

У меня не меньше.

Почему это вдруг мажорчика переклинило?

Неужели я ему кого-то напомнила?

Или он проспорил на меня со своими друзьями-богачами?

Как это обычно бывает.

Но это невозможно. Мы видим друг друга впервые в жизни.

Он как на снег меня опрокинул, как лицо истерзанное увидел… бушующее пламя в нереальной красоты глазах вмиг сменилось на милость.

Парень дёрнул дверь авто и почти силой вытащил оттуда девицу.

– Раз так! То между нами всё кончено! Ты просто придурок, Артём.

– Давай, давай. Вали уже отсюда. Ты мне надоела!

К слову, вокруг набирающего оборот представления, стали собираться любопытные зеваки.

– Не поеду! – пробубнила, всё так же скрывая лицо под капюшоном.

В ответ получила тяжёлый вздох.

– Или со мной едешь, или с ними, – кивком указывает на виднеющиеся вдали яркие огоньки полицейской машины.

Чёрт!

Конечно с ним.

– С т-тобой. Поехали!

И сама быстро в машину запрыгиваю.

Он лишь довольно ухмыляется, захлопывая дверь.

Следом в салон запрыгивает.

– Пристегнись, – командует.

– Что?

– Время тикает. Они уже близко.

Подаётся в сторону, быстро пристёгивает меня ремнём безопасности и бьёт по газам.

– Ох!

Я только и успеваю вцепится пальцами в кожаное, очень комфортное сиденье.

Дорогая иномарка с визгом срывается с места.

Глава 4

– Как тебя зовут? – поворачивается, смотрит на меня. Внимательно, пристально. С волнением.

Странный взгляд для незнакомца.

Какие же глаза красивые, хоть и лживые.

Синие-синие. В таких можно как в океане утонуть.

И губы у сыночка мэра пухлые. На них часами смотреть хочется.

Встряхиваю головой.

Да что со мной такое?

И быстро в волосах лицо прячу, поправляя пышные пряди пальцами.

– Тебе какое дело? Не скажу. В тюрьму еще меня засунешь, – бурчу, отворачиваясь к окну.

– Расслабься. Хотел бы, давно уже засунул. Ну как видишь, мы по дороге едем, наоборот, от мигалок удираем. Я просто… п-просто понял, что был не прав. Честно.

С этим парнем явно что-то не так.

Мажор сломался?

Неужели уродство моё на лице увидел и ему вдруг стало жалко бедняжку-сиротку?

– Ну да, как же! Не ты ли хотел меня отшлёпать двадцать минут назад?

Он рассмеялся.

Звонко, мелодично.

По спине пронёсся приятный холодок.

Я поёжилась.

– Замёрзла? Ещё тепла прибавить?

Киваю.

Парень деловито жмёт на кнопки на приборной панели спорткара.

Честно говоря, продрогла знатно. Пуховик совсем износился, не греет. И джинсы намокли, когда я в сугроб упала.

На все те деньги, что у меня были с собой, я купила конфет детям в приюте. Этим сумасшедшим вечером просто возвращалась домой пешком, как вдруг вляпалась в удивительное происшествие.

Опускаю голову ниже, вижу дырку на коленке – как итог этого происшествия. Штанина разорвана, немного кровь виднеется.

И быстро отворачиваюсь, пряча лицо, так как понимаю, что парень смотрит на меня в упор. Точно на рубцы.

Стыдно. Он такой красивый и шрам мой увидел.

Мне. Некомфортно из-за этого. И горько вдвойне.

– Ну правда, зачем тебе меня в больницу везти? Травма пустяковая. Не перелом ведь.

– Откуда ты знаешь? А вдруг растяжение. Лучше пусть врачи проверят. Правда, прости. Ты ударилась из-за меня, теперь я хочу загладить вину. Поверь мне. Так как тебя зовут?

Он притормаживает на светофоре. От полицаев мы благо оторвались. Рука незнакомца ложится на моё плечо, крепко его сжимает. Жар его кожи просачивается даже сквозь приличную толщину пуховика.

– Олеся.

Не оборачиваюсь.

Мне стыдно.

Постоянно стыдно и грустно смотреть людям в глаза.

Я всегда прячу лицо за волосами.

Повезло ещё, что рубцы не на всё лицо.

Как-то удается скрывать их прядями, мастерить причёску.

У меня нет средств, чтобы исправить своё уродство. Но я мечтаю о пластической операции.

Я бы могла начать на неё собирать, но дети… Дети важней. Если со шрамом на лице ещё можно как-то прожить, то с пустым желудком вряд ли. Половину своей зарплаты я жертвую детишкам в детский дом. Именно поэтому у них часто бывает сладкое после ужина.

Мне просто нравится видеть их улыбки и слышать их смех. Они совсем ещё крошечки. Я-то знаю, что такое жить без мамы и папы.

Когда я была в их возрасте у меня не было ничего. Сладости давали только раз в год. На Новый год.

– Олеся… – почти мурчит.

Рука на плече сжимается сильней.

– А я Артём.

– Я уж поняла, – бормочу себе под нос.

Не с ним общаюсь, а со стеклом.

Понимаю, что неуважительно к собеседнику, но ничего не могу поделать с внутренними переживаниями.

Так и сижу, уткнувшись носом в запотевшее окно.

– Посмотри на меня, обернись, – шепчет, наклоняясь ближе.

Горячий шёпот уже почти касается мочки уха.

Как вдруг позади раздаётся череда недовольных гудков.