Мы выходим из здания вокзала. В воздухе витает слабый запах мокрого асфальта, но дождя уже нет. Мы перескакиваем через лужи, и я разглядываю серый осенний любимый город. Меня накрывают воспоминания из детства. Когда я была маленькой, родители отправляли меня на лето к бабушке в солнечный Бандоль. Я так любила возвращаться в Париж! Чаще всего в конце августа мами сажала меня на поезд, просила кондуктора проследить за мной, и спустя четыре часа на перроне ждал папа. Мами никогда с ним не было, но меня это не расстраивало. У мами я всегда поправлялась, а мама потом сокрушалась, что я опять набрала вес за лето. Но то было по возвращении в нашу старую квартиру. А на вокзале я бежала к папе так быстро, как только могла. Он обнимал меня, поднимал и начинал кружить в воздухе, словно я ничего не весила. Потом я держала его за руку крепко-крепко, и он вел меня к выходу, точно так же, как и Адам сейчас. И вот на выходе я оказывалась на площади Луи Армана, и вся красота Парижа представала передо мной как на ладони. Террасы кафе, старинные здания. Чувство, что я вернулась наконец домой. Мне очень нравилось проводить лето у мами. Но возвращаться я любила еще больше.

Адам тянет меня за руку, и меня греет мысль, что с виду мы выглядим как самая настоящая парочка.

– А где твоя папка с рисунками? – неожиданно поняв, чего не хватает, спрашиваю я. Так всегда… чаще всего я обрушиваю на него свои проблемы и переживания, совсем забыв поинтересоваться о том, как у него дела. Сегодня не исключение. Мне становится стыдно. Он только приехал, и первое, что я вылила на него, – это нытье и мои комплексы. Адам очень талантливый художник. И везде с собой носит огромную папку с работами, а я даже не сразу заметила, что ее нет…

– Я оставил ее в Риме. Трубы лопнули в последний день, пока меня не было дома. Папка стояла на полу и испортилась. Но рисунки некоторые спасла. Я оставил их там, не было времени покупать новую. Да, некоторые работы намокли, они так и остались лежать на батарее.

– Как лопнула? Ты залил соседей?

– Да, но там сейчас бабушка, так что не переживай, она со всем разберется. Моей вины в потопе нет.

– Жаль твои рисунки, я так хотела посмотреть, что ты успел нарисовать за эти две недели, – говорю я искренне.

Мы переходим дорогу, и Адам тянет меня к ближайшему кафе. Мы располагаемся на террасе, на изящных плетеных стульчиках, и Адам заглядывает мне в лицо, словно хочет что-то рассказать. Он немного загорел в Италии, кожа стала золотистой, а волосы выгорели на итальянском солнце. Его губы расплываются в застенчивой улыбке.

– Я бы тебе все равно не показал, – признается мне Адам.

– Это еще почему?

– На большинстве набросков девушка… и она голая, – довольно заявляет он, и у него на лице появляется широкая улыбка.

Мое сердце пропускает удар, но я силюсь улыбнуться в ответ и стараюсь как можно более естественно спросить:

– Так ты там познакомился с девушкой? Нашел музу на время каникул? – Я усмехаюсь и добавляю с ехидством: – В любом случае я бы посмотрела твои рисунки. У нее нет ничего такого, что могло бы меня удивить.

Адам слегка барабанит пальцами по столу и говорит уже совсем серьезно:

– Все серьезно, Эмма. Она мне действительно очень нравится. Знаешь, даже удивительно, насколько сильно.

Его признание застает меня врасплох. Он влюблялся несколько раз: в девятом классе в одиннадцатиклассницу. В шестом – в девочку из параллели, а прошлым летом у него был короткий роман с американкой, которая приехала в Париж на две недели учить французский. Что ж, она практиковалась каждый день. До сих пор вспоминаю эту девицу с отвращением. Но я видела, что и для Адама встречи с ней были всего лишь развлечением. Еще ни разу в жизни он не рассказывал мне таким тоном ни об одной девушке. Мое сердце сжимается.

– Подожди, ты ведь не мог влюбиться… – говорю я с волнением. – Я имею в виду, что каникулы длились всего две недели.

– Считаешь, невозможно влюбиться за две недели? – с ухмылкой уточняет он. – Эмма, ты порой такая смешная, будто есть какие-то правила, за какое время человек может влюбиться.

– Адам, не будь легкомысленным. Две недели – очень короткий срок, чтобы узнать человека. Ты же шутишь, да? Ты не мог влюбиться…

Скажи, что шутишь. Скажи, что прикалываешься. Скажи что угодно, только не отвечай, что влюбился. Адам задумчиво хмурится, но ответить не успевает. Официант наконец-то решает принять у нас заказ.

– Аллонже, капучино и мильфей, пожалуйста, – делает заказ мой лучший друг, а у меня на глаза наворачиваются слезы. Он даже не спросил меня, что я буду, и не потому, что не обладает чувством такта. А потому, что нас связывает столько лет, Адам знает обо мне все.

– Какая она? – тихо спрашиваю я, и на его лице появляется мечтательная улыбка. Его реакция хуже, чем нож в спину, хуже, чем все плохое, что когда-либо со мной происходило.

– Она вообще не в моем вкусе, – глупый смешок слетает с его губ, – миниатюрная, худенькая, и такая… с характером, вспыльчивая… – Он проводит рукой по волосам, взъерошивая их.

Я не даю ему договорить, перебиваю:

– Тогда что тебе в ней нравится?

А у самой в голове эхом отзывается: «Маленькая, худенькая».

Адам пожимает плечами:

– Она очень добрая, красивая, хохотушка, с ней интересно и вообще… звучит до ужаса банально, но поди пойми, что мне так нравится. Просто нравится. – Он замолкает и тянется в карман за пачкой сигарет. – Веришь или нет, я расстался с ней только вчера вечером. Но уже скучаю. Скорее бы пятница.

В первый раз в жизни я жалею о том, что у нас с ним нет запретных тем. Он всегда откровенно делится со мной происходящим в жизни. Обычно я этому только рада, но не сейчас. Я лезу в сумку за очками, солнца нет. Но мне необходимо скрыть глаза, полные слез и отчаяния.

– А что будет в пятницу? – откашливаясь, хрипло спрашиваю я.

– Поеду к ней на выходные. Так хочу ее увидеть, Эмма. И так хочу вас познакомить, она тебе точно понравится!

Я подскакиваю со стула, чувствуя, что, если останусь хоть на минуту дольше, наброшусь на Адама с обвинениями: «Как ты мог полюбить кого-то, кроме меня!» Понимаю весь идиотизм подобных упреков, но все внутри переворачивается от злости, негодования и ревности. Будто он меня предал.

– Я совсем забыла, у меня встреча с Полин. Ей срочно-срочно нужна моя помощь, – запинаясь, произношу я.

– Какая Полин, о чем ты? – Адам встает со стула и пытается поймать меня за руку. – Ты же писала, что специально все отменила, чтобы мы провели вечер вместе.

– Говорю же, забыла! – уклоняюсь от его руки и бегу в сторону метро.

Главное, не попасть под машину… в темных очках вообще ничего не вижу, слезы полностью застилают глаза. Кто-то громко сигналит, и мне в спину летят ругательства. Но я не могу перестать бежать, не могу извиниться, не могу остановиться. Ноги несут меня вперед. И в очередной раз во мне появляется острое желание убежать от собственной жизни. Сесть на поезд и оказаться там, где никто меня не знает и где я смогу начать с чистого листа. Адам влюбился. В худенькую, миниатюрную… скучает по ней и ждет с нетерпением встречи. Он, наверное, и не вспоминал обо мне на этих каникулах. А я… а я… каждую секунду проверяла телефон в ожидании его звонков и сообщений. Он был занят, сейчас я понимаю, чем именно. И осознание разрывает меня изнутри.

Я действительно решаю пойти к Полин, она живет в 16-м округе, около Булонского леса. Я очень люблю этот спальный район, здесь спокойно, лес считается местом для семейного отдыха, как бы смешно это ни звучало.

Я не звоню в домофон, мне везет – из подъезда выходит молодой парень с собакой. Довольно симпатичный, уверена, моя подруга его уже заметила и даже успела с ним пофлиртовать. Полин живет на шестом этаже в дуплексе вместе с родителями и братом. Последнего я не очень хочу видеть сейчас. Поль и Полин – двойняшки. Внешне они очень похожи. Оба красивые зеленоглазые шатены. Но если с Полин я подружилась практически сразу, то с Полем наши отношения варьируются от «Я тебя не ненавижу» до «Сегодня ты даже сносный». Я стучу в дверь, мне открывает Селин – мама Полин. Она в халате с чашечкой кофе в руке, светлые волосы собраны в небрежный пучок на макушке.

– Добрый день, надеюсь, я вас не побеспокоила. Полин дома? – на одном дыхании выпаливаю я.

Конечно, надо было набрать подруге и уточнить это до того, как пересеку полгорода. Но мне не хотелось брать в руки телефон и видеть новые комментарии под последним видео. Уверена, Адам тоже звонил. Если Полин сейчас нет дома, я даже не знаю, что буду делать.

– Привет, дорогая! Да, эта лентяйка у себя в комнате, пишет эссе по истории, на которое, конечно, за две недели каникул у нее не было времени. – Она открывает дверь шире и жестом приглашает меня войти.

– Заходи, уверена, она будет счастлива тебя видеть и заставит ей помогать.

– Тогда поднимусь к ней? – спрашиваю я, разуваясь.

Селин не терпит, когда в ее доме ходят в уличной обуви.

– Да, конечно. Что-нибудь хочешь – кофе, воду?

– Нет-нет, не беспокойтесь. Мне лишь нужно поговорить с Полин.

Я стараюсь вежливо улыбнуться и поднимаюсь по деревянной лестнице на второй этаж. Без стука врываюсь в комнату своей подруги, она подскакивает на постели и поправляет майку с лифчиком.

– Эмма! – раздраженно произносит она и выдыхает: – Ты до чертиков напугала меня! Тебя не учили стучаться, а?

– Твоя мать сказала, что ты пишешь эссе по истории. Я не думала, что ты занята компрометирующими снимками.

– «Компрометирующими», господи… – сердито говорит она. – Только ты можешь назвать так нюды! Закрой дверь!

– И что ты опять делаешь?

– Мне скучно, и я кое с кем флиртую.

– А как же эссе?

– Эссе мне пишет Антуан.

– А Антуан будет сдавать за тебя экзамены в конце года? – не удержавшись, спрашиваю я, и Полин качает головой:

– Какая же ты зануда!

Я присаживаюсь к ней на постель. Комната уютная, в нежно-розовых тонах. Я разглядываю многочисленные плакаты, развешенные по всей стене. На них мелькают ребята из сериала «Элита», по которому Полин сходит с ума. А на потолке висит огромная фотография Тимоти Шаламе.

– С кем флиртуешь? – спрашиваю я, потому что не знаю, как рассказать ей об Адаме. Мы с Полин дружим последние три года, но если с Адамом мне говорить всегда легко и просто, то открываться ей крайне сложно. Она порой слишком язвительная и мои переживания высмеивает и не принимает всерьез. А еще она легкомысленна и не из тех барышень, которые верят в любовь до гроба и вообще в то, что любовь существует.

– У меня новый сосед, у него такой милый лабрадор, но сам он милее, честное слово!

– Я, кажется, встретила его, когда заходила в дом. Высокий кареглазый блондин?

Полин подпрыгивает на постели, и ее глаза начинают сверкать.

– Да-да! Именно он! Его зовут Климо, он учится на первом курсе университета Дофин, на экономическом факультете!

– Он правда симпатичный.

– А еще у него железный пресс, – восторженно щебечет моя подруга, она уже не злится на меня за бесцеремонное вторжение и под нос сует свой телефон, показывая селфи в зеркале в ванной того самого парня, с которым я столкнулась при входе. Вокруг его бедер обернуто полотенце, кожа мокрая, мышцы пресса напряжены, волосы взъерошены, а в томном взгляде отчетливо читаются гордость и самовлюб ленность.

Я не сдерживаюсь и ехидничаю:

– Уверена, он пукнул, пока фотографировался. Так напрягся, что испортил воздух.

Полин хохочет и валит меня на постель.

– Обожаю тебя, Эмма. У тебя в крови течет антидот от таких красавцев. А вот у меня, к сожалению, нет. Но ты не подумай, я не влюбилась, это всего лишь игра.

– Развлекайся, пока молодая! Так бы сказала моя бабушка.

– А моя бабушка говорит, что надо искать богатого, – со смешком произносит Полин и, отложив телефон, продолжает: – Сделать правильный вклад в свое будущее и пользоваться молодостью! Время слишком быстро пролетит. И вот через десять лет ты не так свежа.

– Странно слышать подобное от твоей мами… Сколько ей сейчас? Семьдесят, да? А выглядит на шестьдесят.

– Ей восемьдесят, и, по ее словам, она так хорошо выглядит, потому что, будучи молодой, сделала правильный вклад в свое будущее.

– Ты бы смогла выйти замуж за старика-миллионера? – Глупый вопрос, глупые разговоры. Все что угодно, лишь бы не думать об Адаме.

– Я бы ему вечно изменяла с такими, как Климо, и даже не чувствовала бы угрызений совести! – смеясь, признается Полин.

Она мне нравится за честность и за то, что не стесняется быть собой. Полин вечно беззаботно с кем-то флиртует. Такая веселая, беспечная. Но не дурочка, за которую парни по ошибке ее иногда принимают. Ей просто бывает скучно, и в такие моменты она находит себе новую игрушку.

– Ты зачем пришла, Эм? – неожиданно серьезно спрашивает она, и я чувствую ее настойчивый взгляд. Она изучает мой профиль. – Что-то случилось, ведь так? Ты даже не предупредила о приходе.

Минуту я молчу, не зная, как начать разговор.

– Адам влюбился, – шепотом признаюсь я. – По-настоящему влюбился. Встретил девушку в Италии.

Полин знает о моих чувствах к нему, она много раз говорила мне, что я должна быть более решительной и взять ситуацию в свои руки. Но мне было страшно что-либо менять. Я надеялась, что однажды он увидит во мне не только лучшую подругу и изменит все сам…

– Она хоть симпатичная? – спрашивает Полин.

– Не знаю, я не просила показать мне ее фотографию. Я даже имени ее не спросила. Единственное, он сказал, что она худенькая, миниатюрная.

– Абсолютно не в его вкусе, – нахмурившись, замечает моя подруга, – все девушки, которые ему нравились, были выше ста семидесяти сантиметров и с формами. Чего стоила та американка с фальшивыми сиськами.

– Не думаю, что у нее они были фальшивые…

– Я тебя умоляю, Эмма. Она из Лос-Анджелеса. Вот где настоящая силиконовая долина! У нее были сделаны губы и грудь – у меня нет в этом никаких сомнений. Кажется, там на совершеннолетие дарят сертификат на пластическую операцию!

– Да какая к черту разница!.. Не в его вкусе, да. Он сам мне так сказал, но, Полин, ты бы видела его взгляд и улыбку, когда он говорил о ней. Клянусь, у него на лице все было написано.

– Ты сама виновата, этот день бы точно настал! Но ты упорно не хотела в это верить и все тянула резину. Ты должна была соблазнить его еще год назад.

Я закрываю глаза и чувствую, как по щекам медленно текут слезы.

– Эй, Эмма! Не плачь, в любом случае я не верю в отношения на расстоянии. Они провели вместе каникулы, и, конечно, это было круто. Но сейчас наступят будни, ежедневные проблемы, каждый из них погрузится в свою жизнь, и постепенно они начнут отдаляться друг от друга. И это не я придумала! Так и заканчиваются девяносто девять процентов отношений на расстоянии.

– Полин, она в Италии, а не на Северном полюсе. Самолеты летают, поезда ходят. Ничего не мешает им проводить вместе выходные. Он уже едет туда в эту пятницу!

Полин садится на кровати и берет меня за руку – И что? У тебя все равно есть все шансы. Пять дней из семи он будет проводить с тобой. Ты просто должна соблазнить его! Флиртуй с ним, Эмма. Ради всего святого, ты вечно ему жалуешься, ноешь и ведешь себя, как его младшая сестра! Он тебя успокаивает, покупает тебе сладости и общается с тобой, как с ребенком! Покажи ему, что ты женщина, Эмма.

Ты можешь быть страстной, притягательной, загадочной.

– Но это будет выглядеть нелепо, – не соглашаюсь я. – Он подумает, что я сошла с ума и что у меня раздвоение личности.

Полин швыряет в меня подушку, и от неожиданности я даже не знаю, как реагировать.

– Тогда реви, плачь и думай о том, какая ты бедная, жалкая и никчемная. А твой Адам тем временем будет развлекаться с какой-то миниатюрной итальянкой, которая, поверь мне на слово, не стесняется своей сексуальности и притягательности!

– Я не знаю, что мне делать, Полин… – искренне говорю я. – Не думаю, что получится его соблазнить.

– Думать не надо. Надо действовать.

– И с чего начнем?

– С эпиляции! – уверенно заявляет моя подруга. – Да-да! Кустики в штанах не помогут тебе почувствовать себя великой соблазнительницей. Еще одна мудрость от моей мами!

– Твоя мами явно не знакома с понятием боди-позитива.

– Я тебя умоляю, моя мами была замужем четыре раза, уж поверь, она знает толк в том, как охмурить мужчину.

– Я думала, она сделала партию в молодости и была счастлива.

– О да, она сделала. Потом развелась с ним, оставив себе половину его состояния, отправила моего папу, своего сына, в закрытую школу и начала наслаждаться жизнью свободной женщины.

– Наверняка жизнь свободной женщины ей не особо пришлась по вкусу, если после развода она вышла замуж еще трижды.

Полин усмехается:

– Да нет, она просто любила организовывать свадьбы со всем размахом. К тому же ей нравилось злить завистников и сплетников. И все ее мужья были младше… Знаешь ли, горячий секс украшает жизнь.

Я тяжело вздыхаю и со всей серьезностью спрашиваю:

– Любовь ведь не только секс?

И Полин пожимает плечами:

– Никто не знает, что такое любовь. Но вот секс более понятен, и зачем он нужен – тоже понятно. Любовь… Это как мечта или фантазия. А секс – занятие вполне конкретное, настоящее, понимаешь? Я больше чем уверена, что крутой секс – это то, на чем держатся отношения в большинстве пар.

– Грустно, если это так. Полин кривит губы.

– Ничего не грустно! Жизнь есть жизнь! Все начинается с секса, а потом у людей появляются общие цели и желания достигнуть чего-то в жизни. Уверена, у моих родителей было все именно так. И посмотри на мою маму! Ей сорок семь лет, она сексуальна, соблазнительна и горяча. Все потому, что она уверена в своей привлекательности. Тебе необходимо поверить в себя, Эмма!

– Все-таки я думаю, любовь – это нечто большее. То, что я чувствую к Адаму, – больше чем физическое влечение.

– С Адамом у тебя все сложно, потому что ты себя не любишь. Он оказывает бесконечную поддержку и постоянно успокаивает тебя. Ты даже порой не интересуешься, как у него дела, выливаешь сразу на него все свои эмоции, пользуясь его добротой… И не спорь, это именно так! Я всегда честна с тобой. Ты эгоистка, Эмма. Но поверь мне, не только ты. Все люди всегда думают только о себе. Ты переживала, почему он не звонит тебе на каникулах? А он и думать о тебе забыл. Развлекался с новой девушкой.

– Я не думаю, что это эгоизм. Может, она настолько сильно его зацепила, что он просто-напросто потерял голову? Скорее всего, у меня ничего не получится, Полин.

Она щурит глаза и произносит:

– Хватит быть наивной дурочкой! Плевать, кто и как его зацепил. Тебе он нужен? Да. Тогда борись за него. А чтобы бороться за девятнадцатилетнего парня, надо привлекать его как девушка, а не как вечный нытик, сечешь?

– Секу…

– Вот поэтому мы и пойдем на эпиляцию! А потом заскочим в магазин и накупим нижнего белья! Поверь на слово, Эмма, такого рода терапия нужна каждой женщине! Кстати, мне тоже надо купить белье. Я уже себя перефоткала во всем, что есть.

Последняя ее фраза настолько комична и нелепа, что я начинаю истерически смеяться. Хотя кого я обманываю, не только последняя фраза. Весь наш разговор до того абсурдный и глупый, что хочется хохотать. По правде сказать, планов на день у меня нет, поэтому я соглашаюсь на эпиляцию и покупку белья.

* * *

Эпиляция прошла болезненно. Я предпочитаю специальные кремы для удаления нежелательных волос. Более того, волосы на теле у меня такие светлые, что иногда я и вовсе их не убираю. Я впервые полностью удалила волосы в зоне бикини… И не скажу, что после процедуры чувствую себя «сексуальной», «горячей» и далее по списку. Мне было больно и крайне неловко. Мечтаю дойти до дома, поживиться чем-нибудь вкусненьким и включить Netfix. Как только я выхожу из метро, замечаю Адама. Он сидит под фонарем на зеленой лавочке и смотрит прямо на меня. Желтые листья кружатся в танце над его головой. Я замираю и не знаю, что мне делать. Он встает и широким шагом направляется в мою сторону.

– Я очень много раз звонил тебе, – сердито начинает он. – Не знаю, какая муха тебя укусила и почему ты убежала. Но ты напугала меня. Я жду тебя здесь последние два часа и дал себе слово позвонить твоему отцу, если через полчаса ты не дашь о себе знать. – Вид у него злой и уставший, он трет виски и тихо спрашивает: – Что произошло, Эмма?

На секунду я теряюсь, мне хочется сказать ему правду. Признаться в своих чувствах и объяснить, почему именно я убежала. Но тут я вспоминаю слова Полин о том, что я вечно ною: «вечный нытик Эмма».