Я откладываю телефон и смотрю в окно. На самом деле Валентин прав. Очень долгое время я была зациклена лишь на одном человеке. В чем он не прав, это в том, что мне нужен был лишь секс с ним. Я хотела его полностью. Душу и тело. Последнее у меня было. Однако он и этому не позволил продлиться хоть сколько-нибудь долго.

В затылке покалывает, словно кто-то сверлит меня взглядом. Я поворачиваю голову и натыкаюсь на внимательный взгляд Алекса. Руки по привычке в карманах. Он стоит в другом конце коридора. Я расслабленно откидываюсь на спинку стула и кладу ногу на ногу. Его взгляд скользит по моим щиколоткам и поднимается выше… к коленкам и выше… к бедру. Я продолжаю в упор смотреть на него. Он постепенно поднимает взгляд и смотрит мне в лицо. Я бы отдала все что угодно, чтобы понять, о чем он сейчас думает. Вспоминает ли тот вечер три года назад? То, как он целовал меня, как ситуация вышла из-под контроля? Наши прикосновения и потребность друг в друге взяли верх, разрушая все табу и сомнения. Но не надолго… Я проснулась, он сидел в кресле. Не глядя мне в глаза, сказал, что это была ошибка и больше она не повторится. Он вознес меня на седьмое небо, он же и вырвал мне крылья. С костями и кровью. С размаху опустил меня на землю. Алекс не пожалел меня. Растоптал. Исполнил мою самую сокровенную мечту, а после стал моим самым страшным кошмаром. Я вышла из его квартиры, еле передвигая ноги. Голова была как в тумане. Слов не было, слез не было. Было так больно, что никакой крик не вырывался наружу. Он засел глубоко внутри меня, выжигая изнутри.

Я первая разрываю нашу игру в гляделки. Отворачиваюсь от него и волосами скрываю лицо. Неловко пытаюсь спрятаться. Хотя прекрасно осознаю, что жила за тысячу километров от него. И все равно не спряталась. Невозможно убежать от того, что сидит глубоко внутри тебя. Мне так отчаянно хочется это отпустить. Освободиться от ноющей, бесконечной боли в сердце. Возьми себя в руки, Марион. И не позволяй чувствам управлять тобой, говорю я себе.

– Марион, – тихо, почти шепотом. В тоне голоса нет злости и раздражения. Лишь усталость и бессилие. Я поднимаю голову и смотрю ему в глаза. Он спустил маску на подбородок, и вид у него действительно уставший. – Прости, – неожиданно говорит он, и я не могу скрыть своего удивления. Алекс нервничает и растерян. Видно, что ему очень неловко и он толком не знает, что мне сказать. – Мне тошно от самого себя. – Он замолкает. – Я не был готов встретиться с тобой.

Он смотрит мне в глаза, произнося эти слова, и взгляд у него прямой, твердый, он действительно пришел извиниться. Меня застает врасплох его честность. Но я молчу, жду, что будет дальше.

– Я до сих пор не могу простить себе случившееся три года назад, Мар. Видеть тебя на своей территории, в своем офисе… Признаюсь честно, мне это сложно. Однако я не имел права реагировать как тупой подросток и идти на поводу у своих эмоций. – Алекс вздыхает. – Ты сегодня сказала правду, я не должен отчитывать, воспитывать тебя или как-то препятствовать твоей работе здесь. – Он присаживается на край стола и взъерошивает волосы. – Хочешь здесь работать – вперед. Я правда больше тебя не побеспокою.

– Я не знаю, что тебе ответить. – Я пожимаю плечами, и он кивает.

– Я лишь хотел сказать, что между нами не должно быть ругани. Мы же взрослые люди, давай начнем с чистого листа?

– Как скажешь, – единственное, что я отвечаю. Нет ни малейшего желания обсуждать с ним наши отношения. Я поднимаюсь с места, хватаю свою сумочку и останавливаюсь около него. Он все так же продолжает сидеть на моем столе. Бедром я задеваю его бедро. Встаю лицом к лицу и смотрю ему прямо в глаза.

– Надеюсь, ты готов смотреть на то, как я продолжаю жить без тебя, Алекс. Потому что это будет зрелищно.

Я разворачиваюсь и шагаю на своих огромных каблуках к выходу. Ощущаю его горячий взгляд на своей спине и хочу обернуться, но держу себя в руках. Больше никогда в жизни. Нет. Я не оглядываюсь на прошлое.

Валентин, как истинный плейбой, облокотился о свой крутой мотоцикл и, с сигаретой в зубах, провожает кокетливым взглядом барышень.

– Какой же ты типичный… – начинаю я и подхожу к нему ближе. Он с наглой ухмылкой выдыхает дым.

– Типичный красавчик?

– Типичный плейбой.

– Почему у меня такое ощущение, что ты не сделала мне комплимент, а скорее назвала тупым идиотом?

– Потому что так и есть.

Он ловит меня за руку и тянет на себя.

– К слову, очень круто, что ты теперь в Париже и что мне нужно ехать всего двадцать минут, чтобы увидеться с тобой.

– Только не зачасти со встречами, а то мне придется начать избегать тебя.

Валентин усмехается.

– Тогда составим расписание!

– Да-да, будешь записываться ко мне на встречи.

Вал кладет руку мне на плечо и чмокает меня в волосы.

– Ты единственная, к кому я готов записываться куда угодно, на что угодно.

– Просто на заметку: я не испытываю подобных чувств по отношению к тебе, – язвлю я, и он хохочет в голос.

– Кстати, подруга, Тот, Чье Имя Нельзя Называть, стоит около окна и смотрит на нас.

– Да? Ну, пусть любуется.

– Вид у него довольно печальный.

– Не верю, этот человек не способен на чувства.

– Не знаю, не знаю…

– Докуривай и пошли обедать, я очень голодная.

Валентин тут же тушит сигарету.

– Я давно не ел в этом районе. Вообще не знаю, где вкусно…

– Тогда пошли в то кафе, которое ближе всего.

Мимо нас проходит Себастьян, но делает вид, что не замечает меня. Он так отчаянно старается не смотреть в мою сторону, что опять спотыкается.

– Кажется, кто-то на меня обиделся, – замечаю я, провожая его взглядом.

Мы направляемся в сторону ближайшего кафе на углу. Перед входом надеваем на лицо маски и дезинфицируем руки.

– Добрый день! Столик на двоих, на террасе, пожалуйста, – говорит Вал официанту, и нас сажают в конец террасы за милый круглый столик с плетеными стульчиками.

– Это был тот айтишник?

– Ага, его зовут Себастьян.

– Ну, вообще, айтишники умные, думаю, он знал, что у него нет никаких шансов с тобой.

– Почему это?

– Да брось, рядом с таким Себастьяном ты покроешься плесенью от скуки.

– Да, мой вариант – взрослый сводный брат, которому чихать на меня. Я точно создана для счастья! – с сарказмом произношу я.

Валентин хмыкает.

– Я бы не сказал, что ему чихать на тебя.

– Абсолютно, иначе бы он никогда не поступил со мной так, как поступил.

– Может, в его голове это было единственным правильным решением?

– А может, он просто чертов трус?

– Это тоже… Но ему абсолютно точно есть до тебя дело.

– Вал, ты бы видел, как вчера он пытался сказать нет моей стажировке! Сопротивлялся из последних сил.

– Это говорит о том, что ему не пофиг, – заявляет мой друг и замолкает.

К нам подходит официант с меню. Валентин его даже не открывает.

– Стейк и картошку, пожалуйста. Ты что будешь? Салат и стейк?

– Да, и принесите, пожалуйста, воды.

– Конечно, мадемуазель.

Официант забирает меню и удаляется. А Валентин стаскивает с себя толстовку и продолжает:

– Если бы ему было все равно, он бы сказал: «Конечно, Марион. Приходи ко мне на стажировку! Ведь это меня нисколечко не колышет»… А он рвал и метал, да?

– Да…

– Все потому, что видеть тебя каждый день в такой юбочке и с такими ножками довольно сложно.

– Я купаюсь в его злости, – признаюсь я и смотрю Валентину в глаза. – Мне так нравится его бесить. Ничего не могу с собой поделать.

– Получай удовольствие, детка.

Нам приносят воду и корзинку с хлебом. Я хватаю кусочек багета и с наслаждением ломаю хрустящий хлеб пополам.

– Когда ты вообще втюрилась в него? – неожиданно спрашивает Вал. – Я имею в виду, когда осознала свои чувства? Я никогда не спрашивал, но мне стало искренне интересно, как долго это длится.

Я задумываюсь… Любовь к Алексу расцветала в моем сердце постепенно.

– Знаешь, Вал, не было такого, что я увидела его, и во мне сразу проснулась любовь к нему… вовсе нет… – Я замолкаю, стараясь проанализировать свою жизнь.

Я живу очень долго с этой любовью, но она точно не случилась со мной в нашу первую встречу. Эстель часто говорила, что Алекс – красавчик. И куда бы он ни пошел, чтобы ни сделал, красавчиком его назовут везде и всюду. И я с ней полностью согласна.

– Я первый раз увидела его в ресторане. Антуан пригласил нас с мамой на ужин, на котором, по классике жанра, они объявили о своем решении связать себя узами брака.

Валентин разливает воду в наши стаканы и внимательно меня слушает.

– Эстель в то время жила в Штатах, поэтому на ужине не присутствовала. Мне было двенадцать лет, на мне было мое лучшее платье, нелепое каре, да и мой колючий взгляд тоже был при мне, если тебе интересно, – со смешком добавляю я. – Алекс опаздывал, а когда появился, у меня возникло ощущение, что на землю спустилось солнце в его лице и все вокруг заиграло новыми красками, озаренными его сиянием. Звучит тупо, но именно так все и было.

Я беру стакан в руки и делаю неторопливый глоток. Я так отчетливо помню нашу первую встречу. Его голубые глаза весело сверкали, полные губы были приподняты в плутовской улыбочке. Он пришел с опозданием в сорок минут и тут же отпустил шуточку. Мама расхохоталась, Антуан улыбнулся, а я… я подумала, что Алекс очень красивый. Я бы даже сказала, слишком. Нет, не той смазливой красотой, по которой тащатся девочки-подростки. Алекс и тогда уже был мужчиной. Высокий, широкоплечий, в стильном деловом костюме. Светлые волосы пребывали в аккуратном беспорядке, он сразу взъерошил их, придавая своей внешности более небрежный, но безумно притягательный вид. Когда он улыбался, на щеке, словно играючи, появлялась ямочка. Я разглядывала его… Алекс был очень красивым и чертовски обаятельным, а после моего отца я не доверяла красивым людям. Поэтому смотрела на него с подозрением, ожидая подвоха. Все ждала, когда улыбка пропадет и он покажет свое истинное лицо. Этого в тот вечер так и не произошло.

– Он тогда много шутил, привлекал всеобщее внимание и даже умудрился насмешить меня, несмеяну, целых два раза. Он был такой беззаботный. Баловень судьбы, – продолжаю я рассказывать Валентину.

– Все случилось в первую же встречу?

– Нет, конечно. Мне было двенадцать, ему двадцать семь лет…

Я проваливаюсь в воспоминания девятилетней давности. Помню, как мы выбирали десерт. Алекс задумчиво постукивал пальцем по подбородку.

– Да, непростой выбор. Что думаешь, Марион, тирамису или шоколадное фондю?

Признаться, в моей голове стоял тот же вопрос. И я не знала, какой выбор сделать. Алекс усмехнулся в своей фирменной манере и предложил:

– Давай я возьму шоколадное фондю, а ты тирамису, и мы с тобой немного поделимся? Что скажешь?

Он казался таким расслабленным, таким влюбленным в жизнь. Он смотрел на меня с улыбкой, и уголки моих губ сами по себе приподнимались, отвечая на нее, улыбаясь в ответ.

– Отличная идея, – заключила я, и мы так и сделали. Только вот Алекс съел меньше половины своего шоколадного фондю, а я так увлеклась, что практически не оставила ему тирамису. Мне стало неловко и даже капельку стыдно. Он подмигнул мне и постучал по своему животу.

– Ты только что сделала мне одолжение: поверь, отрабатывать в зале лишние калории никому не доставляет удовольствия. Давай ты доешь все тирамису, и я со спокойной душой сегодня усну, не думая о завтрашней тренировке.

И я доела, в конце довольно облизнув ложку, а после прикончила еще и фондю. Мама, качая головой, начала было лекцию о вреде чрезмерного употребления сахара. Но Алекс очень удачно сделал комплимент ее платью. Она рассыпалась в благодарностях, а он в очередной раз мне подмигнул. Александр-Антуан дю Монреаль покорил меня в тот вечер.

– В ту первую встречу он скормил мне два десерта, – со смешком говорю я Валентину. – Знаешь, даже странно, но Алекс никогда не был для меня братом. Сидя с ним за одним столом, уплетая два десерта, я не думала: «Как круто, что этот клевый парень стал моим братом». Таких мыслей не было.

– А о чем ты думала?

– Он скорее превратился в моего кумира, – решаю я признаться Валентину. – В мои двенадцать лет мне безумно захотелось быть похожей на него, стать такой же раскованной, уверенной и находиться в центре внимания. Быть такой же жизнерадостной, беззаботной и красивой.

– Да, интересно… Но когда ты все-таки поняла, что любишь его? – не унимается Вал.

Прячу взгляд. Не хочу делиться этим с Валентином. Прекрасно осознаю, когда я увидела в Алексе парня, но это слишком личное.

– Не знаю, Вал. Видимо, когда я взрослела, менялось мое восприятие мира и отношение к нему.

Официант приносит наши заказы. Мы стаскиваем маски. Валентин хмурится. Он молча начинает разрезать стейк, я же решаю посолить и поперчить мясо.

– Я знаю, когда ты врешь мне, – вдруг сообщает Вал и отправляет кусочек мяса в рот.

Я теряюсь, а он смотрит мне в глаза.

– Не хочешь – не делись. Но можно честно сказать: «Вал, давай закроем тему, не хочу ни говорить, ни делиться».

– Я не хотела тебя обидеть. Прямолинейность порой рушит даже самую крепкую дружбу.

– Вранье – вот что разрушает абсолютно все. Наша дружба строится на правде. Ты говоришь, что думаешь. Я говорю, что думаю. Мы хаваем дерьмо друг друга, осознавая, что в любой ситуации, несмотря ни на что, готовы поддержать друг друга и быть рядом. Вот мое представление о дружбе, Марион.

Он не злится, но очень обижен. Его легко читать, вся гамма чувств написана на лице. Я беру его за руку…

– Прости, пожалуйста, я правда не хотела тебя обидеть.

– Забыли, но просто так больше не делай, ладно?

– Не буду, – обещаю я, и он начинает поглаживать мою руку большим пальцем.

– А теперь улыбнись и посмотри на меня, как на самый сочный и крутой чизбургер. Представь мягкую булочку, пышную котлетку, плавленый сыр…

Я непонимающе хмурюсь, а он продолжает гладить мою ладонь, что тоже вызывает у меня вопросы.

– Может, ты оставишь мою руку в покое?

– Марион, – он смотрит на меня ласковым взглядом, – я твой самый вкусный чизбургер в жизни. Давай, глянь на меня с любовью и обожанием. – Он заговорщически мне подмигивает, словно флиртуя, но я знаю, что когда он флиртует, то делает это иначе.

Я улыбаюсь ему в ответ и переплетаю наши пальцы.

– Дай угадаю: Тот, Чье Имя Нельзя Называть, смотрит на нас?

– Какая же ты догадливая… Тебе понадобилось всего пять минут! Реактивный двигатель!

– Не знаю, что хуже: что ты пользуешься мной, чтобы позлить Алекса, что просишь меня смотреть на себя влюбленным взглядом или что, прося об этом, говоришь о чизбургере?

Валентин фыркает и обольстительно улыбается.

– Мы пользуемся друг другом! А насчет бургера… Зато это работает. Никто не смотрит на чизбургер равнодушно!

– Если только ты не веган.

– Думаю, веганы смотрят на него со смесью ненависти и любви. У них с чизбургером примерно те же отношения, что у Алекса с тобой. Они трындец как хотят его съесть, но башкой понимают, что нельзя, и это портит им жизнь.

Я хмыкаю и наигранно нежным голоском заявляю:

– Валентин, ты такой романтичный засранец. Твоя философия отношений и чизбургеров… просто растопила мое черствое сердце.

– Порой я задаюсь вопросом, как только общение с тобой не вогнало меня в депрессию! С тобой поведешься – комплексов не оберешься.

– Ты еще и поэт! – продолжаю весело иронизировать я, и он смеется.

– А знаешь, что очень смешно? Девушка рядом с Алексом что-то очень увлекательно зачесывала ему последние пятнадцать минут. А он угадай что делает?

– Записывает за ней? Кивает с серьезным выражением лица важного босса?

– Хотелось бы ей… Он смотрит на тебя… Точнее, каждые две минуты возвращается взглядом. Она даже обернулась, чтобы посмотреть, на кого он пялится. Вот это я называю: «Спалился по полной программе»!

– Он опять бросает на тебя грозные взгляды?

– Он злится, но видно, что пытается сдержать эмоции. Слушай, а девушка-то рядом с ним ничего такая… Кто она вообще? – Вал с интересом в глазах рассматривает Натали. Это раздражает, поэтому я резко отдергиваю руку. Возвращаю его на землю, так сказать.

– Подбери челюсть. Это его персональная ассистентка. Он ее привел на ужин вчера.

Валентин сразу же меняется в лице.

– Фу, она сейчас повернулась, и такая страшная.

Я начинаю в голос хохотать, зная, что он смешит меня специально.

– Вот что значит дружеская поддержка!

– Ведьмененок, честно… Она меркнет на твоем фоне.

– Да мне вообще плевать. Ты же знаешь, что я не соревнуюсь.

Вал внимательно разглядывает мое лицо.

– Марион, я знаю, что ты сама не понимаешь, во что ввязалась и зачем тебе это.

Молчу, ведь у меня и правда нет логичного ответа на этот вопрос.

– Я правда хочу работать и набраться опыта… а работа с ним… Это было спонтанным решением, Валентин.

– Вот и я об этом. Просто будь осторожна. Ты можешь вывести робота на эмоции. И получить кайф от этого. Но будь осторожна. Ты играешь с огнем.

Я уверенно качаю головой.

– Не стоит переживать. Я больше не та тупая наивная девочка, которая сделала бы ради него что угодно. Я выросла, Вал. И я не позволю ему пробраться мне под кожу снова. Подобное никогда не повторится.

– Я очень на это надеюсь, – говорит мой друг и ободряюще улыбается.

Я правда не до конца понимаю, во что я ввязываюсь и для чего именно. Но отступать не хочу. Я поворачиваю голову и смотрю на Алекса. У него на лице учтивая, вежливая улыбка. В глазах пустота. Что скрывается за маской его лица, что он прячет? Никто не знает. Но, господи, как же мне нравится срывать эту маску и видеть его эмоции. Пусть даже злость.

– Просто не заиграйся, – тихо шепчет Валентин, и я уверенно отвечаю:

– Не заиграюсь.