Капюсин, его девушка, стреляет в него неодобрительным взглядом, и он прикусывают губу. В комнате царит полумрак, я слышу звуки брякающей посуды и прочей возни. Наверное, стоит извиниться за беспорядок. Вот только после разговора с Алексом и истерики Мано у меня не осталось сил.

До меня доносится шум воды из кухни, после в дверях появляется Леа – девушка другого моего кузена, Рафаэля. У нее в руках поднос со стаканами и бутылкой воды. Я даже не знаю, где именно она нашла стаканы, ведь не помню, в какой они коробке. Она садится рядом со мной на велюровый синий диван, который мне выбрала сестра. Он ужасен, но я не смог ей в этом признаться. Думал, выкину через годик под предлогом, что испортил. Леа подает мне стакан воды с неловкой улыбкой. Они все здесь, чтобы поддержать меня. А я мечтаю остаться один.

– Спасибо, – бормочу я. Пить совсем не хочется. Точнее, хочется, но не воду.

– Ты как? – тихо спрашивает она.

– Никак, – отвечаю честно, не в силах церемониться.

В комнате сразу становится тише.

– Ну знаешь… не то чтобы ты был лучшим другом Алекса и за его спиной проделывал что-то с его девушкой… Тем более что она уверяла тебя, что они расстались…

– Пьер, заглохни, – грубо бросает Раф.

Если Пьер – мастер нести фигню с умным видом, то Рафаэль – его полная противоположность: молчаливый, но довольно вспыльчивый. Чувствую, что он злится, но не могу понять, раздражаю ли его я или ситуация в целом. Он не смотрит на меня, садится на пол и хмурит брови. В воздухе повисает тишина. Никто не шевелится. В какой-то момент я понимаю: если сейчас не выскажусь, то сойду с ума.

– Чувствую себя куском дерьма, – начинаю я и, прежде чем они начнут убеждать меня в обратном, предупреждаю: – Просто послушайте. Я знал Алекса, но никогда не испытывал к нему уважения. Мне он казался дурачком. Его вечные шутки, подколы, тупая улыбка во все лицо. Он бесил меня как никто в этом мире. Каждый раз, когда я видел Мано рядом с ним, мне хотелось встряхнуть ее и сказать, что она достойна лучшего. И лучшим я считал себя. Но знаете, что я вам скажу? Я идиот, который не сумел разобраться в ситуации и не смог поступить правильно. Мне не стыдно, нет. Когда Алекс говорил со мной, глядя в глаза, я не чувствовал стыда. Лишь осознал, какое я на самом деле ничтожество.

– Что он в итоге тебе сказал? – тихо спрашивает Капюсин, нервно перебирая пальцами бахрому на подушках. Очередной подарок, в этот раз от мамы.

И опять мне не хватило смелости сказать, что подушки отвратительны. Она с такой гордостью сообщила мне, что подбирала их специально к дивану.

Видимо, я не могу скрыть своего раздражения – пальцы Капюсин замирают. Мне хочется извиниться и сказать, что дело не в ней. Но у меня нет сил на тупые разговоры. Я лишь хочу, чтобы они выслушали меня и ушли. Закрываю лицо руками, мне сложно делиться этим, поэтому молчу. Алекс сказал мне, что я не мужчина, и самое отвратительное – что он прав.

Никто не требует ответа, все внимательно смотрят на меня и словно понимают недосказанное. Рафаэль молча закуривает, в комнате вновь повисает неловкое молчание.

– Ты так и не нашел ту девушку, – пожимая плечами, грустно говорит Капю. – Что будешь делать?

– Ничего, – отвечаю я сухо, стараясь унять злобу.

Даже не знаю, как она выглядит без долбаной маски. Знаю лишь, что у нее невероятные бирюзовые глаза, и когда я смотрел в них, на душе становилось спокойно и тепло. Я почувствовал притяжение, которого не испытывал ни разу в жизни. А наш танец… Когда я держал ее за талию, в голове отчаянно звучала одна мысль: «Не отпускай ее, никогда не отпускай». В душе разгорается огонь, и я со злостью сжимаю кулаки. Почему она не дождалась меня? Почему?!

– Ладно, мы пойдем. Но если тебе что-нибудь понадобится, звони, – говорит Рафаэль и резко встает с пола.

– Все наладится, – шепчет Леа.

– Все будет хорошо, вот увидишь! – пытается поддержать меня Пьер.

Я еле сдерживаюсь, чтобы не закатить глаза. Он чувствует мой скептицизм и твердо произносит:

– Да, банальность. Но так оно и есть.

Со мной попрощались все, кроме Рафаэля, который первым покинул квартиру. За это мне хочется ему врезать. С их уходом становится тихо, слишком тихо. Будто они забрали с собой нечто жизненно необходимое. Я остался один в квартире.

Я вселился сюда три дня назад. Мне отчаянно хотелось перемен, и я нашел это место. Смотрю на пустые окна: мама обещала подобрать занавески. И я не смог сказать ей «нет» – она с таким энтузиазмом говорила мне об этом. Из окна видна Триумфальная арка. Я хотел бы повесить простые, белые, почти прозрачные занавески, чтобы они не отвлекали от вида. Но, зная свою мать и глядя на бахрому на подушках, понимаю, что этого не будет. Помню, когда агент по недвижимости первый раз привела меня сюда, она очень гордилась этим видом. Да и я как зачарованный уставился в окно и через минуту сказал, что покупаю квартиру. Мне хотелось иметь собственный дом, который был бы теплым, уютным и, главное, моим. Капюсин и Пьер скоро уезжают путешествовать по Европе, у Рафаэля и Леа тоже свои планы. Я выпал из общей схемы, поэтому переехал сюда. Мне нужно было почувствовать свое место. Но, сидя на диване, выбранном моей сестрой, понимаю, что и здесь нет ничего моего. Теперь просто хочется уехать куда-нибудь далеко, туда, где меня никто не знает.

Интересно, почему та девушка в красной маске сбежала?

Когда я попросил подождать меня, ее прекрасные голубые глаза кричали: «Да! Да! Я дождусь!» Мне казалось, то, что испытываю я, чувствует и она. На миг возникло ощущение, что у нас одни эмоции на двоих. А на деле стоило мне отвернуться, как она тут же исчезла. Пора бы привыкнуть, что люди говорят одно, а делают другое. Но все равно очередное разочарование. В ней было что-то загадочное, притягательное и успокаивающее. Хотя, вероятно, дело в маске и в том, что я так и не узнал, как она выглядит без нее. Луиза… отвратительное имя. Мне никогда не нравилось. Когда она представилась, я чуть не поморщился. Но потом, повторив его миллион раз про себя, понял, что оно ей не подходит. Полный диссонанс имени с внешностью и характером. Впрочем, какая, к черту, разница? Она не дождалась меня, и я больше никогда ее не увижу. Отчего на душе так мерзко? Всего лишь девчонка, один танец и краткий поцелуй. Но почему мне скверно? В глубине души теплится надежда найти ее.

Открываю нараспашку окна, и теплый летний воздух обдувает меня с головы до ног. Но мне все равно холодно. Холодно глубоко в душе. В момент нашего общения я почувствовал разгорающееся тепло. А во время короткого поцелуя внутри меня что-то запылало. С ее уходом это исчезло.

Вдали мерцают Елисейские Поля, они кажутся ненастоящими. Миллион огоньков горит в темноте, даже в такое время там гуляют люди. Я всегда любил Париж и чувствовал себя здесь как дома. Но что-то изменилось глубоко внутри меня.

Я подал документы в несколько университетов, и каждый дал мне положительный ответ. Но месяц назад, когда я только увидел эту квартиру и вид из окна, сказал родителям, что остаюсь в Париже и перед ними стоит будущий студент одного из самых древних университетов мира. Я выбрал Сорбонну, Париж, но сейчас уже не так уверен в правильности выбора.