Цитаты из книги «Артур, Луи и Адель»

лицо улыбаются, а за спиной поливают грязью. И, будучи искренним человеком, она действительно недоумевала, как так можно. Ее взаправду огорчало такое отношение, и в конечном итоге она, как и я, стала отдаляться от людей и никому не доверять. Мы были абсолютными единомышленниками. Мне кажется, она была безмерно рада знакомству со мной, ведь за всю свою жизнь первый раз нашла человека, который безоговорочно понимал ее. Это те чувства, которые испытывал и я. Адель мне очень нравилась, вся целиком – от глубоких карих глаз до того, как хмурились ее брови, когда она сосредоточенно о чем-нибудь думала. Я любовался тем, как она одевалась. Адель носила только юбки и платья, никаких шорт и брюк. Я мог часами заглядываться на ее ноги, которые с каждым днем все больше золотели на солнышке. А россыпь

получающий четыреста евро в час, знает, о чем говорит. Мне нужно идти, надеюсь, твоя истерика закончена. В любом случае ты знаешь, где выход. – Он замолкает и тихо добавляет: – Прими правильное решение, Артур.

– Чертов гений, а сколько мне ждать под ливнем, ты тоже решил? – Нет, приятель. Тут по обстоятельствам, но, как говорится, настоящую любовь можно ждать вечность. – Еще одна шуточка на эту тему, и я тебе врежу, – ухмыльнувшись, предупреждаю я, и парень нахально улыбается: – Правда глаза колет, да? Ладно, не кипятись, я пошел, держи телефон при себе. И серьезно, ничего сам не рассказывай ей, прошлый раз чуть не закончился комой. Она должна вспомнить сама. Я замираю: – Какой еще комой? Марсель прикусывает губу, словно жалея о сказанном. Нахмурившись, он все-таки решает пояснить: – Самой обыкновенной, Артур. Той, из

Марселя: – Я похож на парня, который будет такое вытворять? Он ехидничает и, приподнимая бровь, заявляет: – Любовь делает людей непредсказуемыми. Мне хочется послать его и стереть эту наглую улыбочку с его лица, но я решаю не тратить ни сил, ни энергии. – Так мне тут ее ждать? Что ты вообще придумал? – Да, здесь. Выбрав удобный момент, я скажу Адель, что хочу выйти подышать свежим воздухом, а по дороге абсолютно неожиданно мне приспичит в туалет, и я попрошу ее подождать снаружи. Я закатываю глаза: – И это весь твой план? Марсель разводит руками и самодовольно заявляет: – Все гениальное просто.

интересуюсь я, и он пожимает плечами: – Будем импровизировать, но пока хотелось бы тебя подготовить. Во-первых, если вдруг Адель упадет в обморок, сразу же вызываешь скорую и сообщаешь мне. Телефон оставляешь рядом с ней и сам уходишь, понял? Не надо играть в рыцаря и оставаться: ты ей все равно не поможешь, а вот в тюрьму на пять лет угодишь. Я только открываю рот, чтобы перебить его, но парнишка наглым образом не дает мне этого сделать и продолжает: – Я говорю – ты слушаешь. Я не твоя мамочка, чтобы воспитывать. Ты в любом случае сделаешь как захочешь. Так вот, второе: если при виде тебя ничего не произошло, то не надо падать перед ней на колени и слезно, пуская сопли, рассказывать ваше прошлое. Я бросаю свой фирменный взгляд на

Марсель встречает меня у черного входа. Глянув на часы, он удовлетворенно кивает: – Ты пунктуален. – Ну и каков план? –

замыкается в себе, смотрит на нас с недоверием. Мы должны что-то предпринять. – Она придет в себя. – А если нет? Если она никогда не вспомнит? Что мы будем делать тогда? – Тогда, возможно, это к лучшему! В конце концов, если бы она нас слушала, не попала бы ни в какую аварию! – повышает голос отец и стукает по столу. – Сколько всего мы вытерпели из-за нее! Может, незнание убережет ее…

что Прюн – моя лучшая подруга, что я планировала поступать на юрфак? Зачем одевать меня в вещи, на которые я бы никогда не посмотрела? Меня переполняет такая злость! Я не помню себя, не понимаю происходящего, и я отчетливо осознаю, что мне чего-то недоговаривают. Я выхожу из комнаты, хочу найти мать и в итоге прийти к общему решению: иду я на эту дурацкую вечеринку или остаюсь дома? Я подхожу к отцовскому кабинету, поднимаю руку, чтобы постучать, но тут же замираю. – Я был против, но ты все равно рассказала ей, а она вновь забыла. Что ты хочешь, чтобы мы сделали? Сколько бы она ни злилась, память не возвращается к ней только из-за нее самой. Значит, она не готова, – раздраженно произносит папа. – Послушай, я вижу, как она

– Милая, в следующем году выборы. Ты же знаешь, твой отец очень долго к этому шел. Мы не можем его дискредитировать. – В чем заключается дискредитация? В том факте, что я выгляжу как молодая девушка своего возраста? – Переоденься, – строго просит она, не отвечая на мой вопрос. – Я ведь не одевалась до амнезии в те вещи, что ты мне покупаешь сейчас? – вырывается у меня грубее, чем мне хотелось бы. – Какая разница, как ты одевалась до аварии? Сейчас это платье абсолютно неуместно, – раздраженно повторяет мама. Я резко разворачиваюсь и встречаюсь с ней взглядом. – Есть разница. Если я ничего не помню, это не значит, что я безвол

Я надеваю платье, и у меня дух захватывает – оно идеально. Мне нравятся мои открытые плечи, линии ключиц, длина шеи. Я следую совету Марселя и нахожу полусапожки; они на каблуках, но мне в них удобно. Платье обтягивает мои крутые бедра, наверняка раньше оно сидело на мне как влитое, сейчас же немного велико, но это не портит вида. Я распускаю волосы, и они каскадом падают на спину, закрывая ее. Я чувствую себя сексуальной, притягательной, манящей, красивой. Мама входит в комнату без стука и застывает, увидев меня. – Адель, это несколько неуместно, – говорит она. – Мы не на похороны идем, а на вечеринку, – пожав плечами, отвечаю я.