Цитаты из книги «Артур, Луи и Адель»

понял? Мы и тебе ничего не должны! Но мой бедный папа считает иначе, и никто из нас не может ничего с этим сделать. Но сейчас ты переходишь все границы! Как ты вообще можешь что-то давать такой матери, как она? Как у тебя совести хватает?!

– Она продолжает позорить нашу фамилию, тратя при этом сотни тысяч евро наших денег! С тех пор как тебе исполнилось восемнадцать лет, мы ей больше ничего не должны, Луи! Ты

Адель могла говорить об искусстве Дега долго, очень долго, и то, с какой страстью из ее уст вылетало каждое слово, не оставило нас с Артуром равнодушными. Мы продолжали вешать репродукции художника, о котором до этого момента ни разу в жизни не слышали, но к которому прониклись некой симпатией за то, что он смог покорить Адель. Я смотрел на нее, такую красивую, в нежно-голубом платье: на запястьях у нее бренчали браслеты, сопровождая этим звуком каждое ее действие. Она улыбалась, кружилась, тыкала нас носом в свои любимые репродукции и была счастлива, что мы оба ее слушаем.

– Ракурсы его картин очень похожи на фотографии, – произнес я, в очередной раз пытаясь избежать неловкой паузы, и Адель тут же подхватила: – Да-да, смотри. – Она показала мне картину, на которой изображена балерина с букетом в руках. – Видишь, он изобразил ее сверху, сцена видна прямо из-под руки дамы, сидящей в ложе, как раз с того места Парижской оперы, на которое у художника был двадцатилетний абонемент! Но главное не это, а само движение импрессионистов в живописи. Они запечатлевали секундный момент! И мне так это нравится, будто попытка остановить момент, удержать лучшее из него.

– Порой она слишком странная, – сказал я Артуру, и он покачал головой: – Весь год она сдерживает наплыв эмоций, Луи. И лишь летом, с нами, может позволить себе их выплеснуть. На ее месте я бы давно чокнулся, а не был бы просто странным.

– Мне так жаль, Адель. Мне действительно было жаль, я и представить боялся, какой скандал ее ждет дома. Воспоминания о том, как в прошлом году кричала на нее Анна, терзали меня. Ведь я знал, что Адель не делает ничего плохого! Ее не за что ругать и так к ней относиться.

– Мы просто обязаны зайти, я хочу посмотреть на люстру в главном холле. – Именно люстра! В отличие от вас, бездельников, я почитала о Ницце перед приездом, и, поверьте, для общего развития вам не помешает на нее глянуть.

– Эдгара Дега! – заявила она, и ее понесло. – Смотрите, сколько их у меня! Я не хотела вешать их дома, потому что моя комната кажется неживой идеальной картинкой из журнала интерьеров, и вообще мама запрещает вешать плакаты или что бы то ни было. Поэтому я привезла все сюда.

В голове на секунду вспыхивает воспоминание о ярко-зеленых глазах в серую крапинку. Я точно знаю, что мой первый поцелуй был не с Артуром. Я точно знаю, что я подарила его зеленоглазому. Однако во мне сейчас кипит такая страсть, что я не могу на этом сосредоточиться. Я смотрю на Артура и хрипло прошу его: – Поцелуй меня еще раз… пожалуйста.

Я не успеваю договорить – он берет мое лицо в руки и целует. Есть что-то в этом болезненное, но при этом звериное, страстное. Он целует меня грубо, не жалея, проникает языком мне в рот, впивается в меня и держит крепко-крепко. Но я и не хочу уходить, я отвечаю ему той же грубостью, той самой ненасытностью, тем же животным порывом. И я не могу остановиться, мне мало. Я притягиваю его ближе и ближе. Хватаю за шею, он же держит меня за волосы. Мы тяжело дышим, воздуха не хватает. Но он продолжает целовать меня. И лишь когда мне становится нечем дышать, я отрываюсь от него, заглядываю в помутневшие глаза, чувствую его рваное дыхание на своем лице.