– Я вот думаю, – мрачно сказал Алестар, – зачем мне при дворе настолько умный посол Карианда?

Эргиан оценил его признание смешком и взглянул на Джиад. А потом одним движением руки смел с доски камешки, перемешав их, и спросил:

– Вы хорошо помните позицию, амо-на?

Джиад молча кивнула.

– За сколько ходов я бы выиграл?

– За шесть, – спокойно отозвалась она. – Вы бы выиграли за шесть ходов, тир-на Эргиан. Именно для этого вы сделали два последних – чтобы дать мне отыграть северную сторону и протянуть время. Показать?

– Не надо, – усмехнулся кариандец. – Но вы меня не поправили, когда я сказал про пять. Играть с вами было истинным удовольствием, амо-на, и я скорблю, что скоро лишусь его. Кстати, как скоро? Полагаю, теперь вас несколько задержит раненый?

– Это ненадолго, – улыбнулась Джиад одними губами, надеясь, что кариандец ничего не прочитает по ее глазам. – Вы же слышали, его величество не намерен разрывать договор с Кариандом.

– Догово-о-о-ор… – протянул Эргиан и позволил рубину свободно упасть в ту же коробку, где лежали камешки для риши.

Черные и белые камни – и среди них огромная багровая капля неправильной формы. «Кровь Матери Море смешалась с кровью первого короля Акаланте, – вспомнилось Джиад. – И даже глубинные боги устрашились…»

– Если ваша тайна выплывет наружу, тир-на Алестар, – сказал Эргиан задумчиво, – не спешите обвинять в этом меня. Ведь был еще и тот, кто сделал копию Сердца для короля Аусдранга. Кстати, зачем?

– Это спрашивает посол Карианда или советник Акаланте? – спросил Алестар, доставая рубин из коробки и тоже, в свою очередь, крутя его в пальцах.

– Это спрашивает тот, кому по-прежнему не хочется стать королем вашего дивного города, – парировал кариандец. – Кто еще не отправил домой ни одного донесения сверх обычных писем учтивости и пока не собирается этого делать.

– А также тот, кто спас меня возле вулканов и проголосовал за невиновность моей избранной, – с той же холодной и горькой усмешкой уточнил Алестар. – Я все это помню, тир-на Эргиан. Но вот вопрос… А вашему отцу и повелителю тоже не хочется, чтобы вы стали королем Акаланте? Не торопитесь отвечать. Мы ведь оба понимаем, что ваши желания на самом деле не имеют никакого значения, как и мои. Я заключаю брак с Маритэль, потому что так нужно моей родине. А что вы сделаете для Карианда?

– Все, – еле слышно уронил глубинник. А потом, помолчав, добавил бесцветным, как его обычная серая туника, голосом: – Знаете, ваше величество, я попрошу у вас пару уроков гонок на салту. Возможно, это не столь бессмысленное занятие, как мне ранее представлялось.

– Согласен, – без улыбки кивнул Алестар. – Если взамен вы поучите меня играть в тосу. У нас будет интересная мирная жизнь, тир-на Эргиан, если мы до нее доживем. У короля Торвальда была фальшивка, но он искренне верил, что обладает настоящим Сердцем Моря. Верил настолько, что поставил на эту веру все – и проиграл. Но вы правы, копию для него кто-то сделал. И пока я не узнаю – кто, я не вправе доверять никому. Хотя мне бы очень хотелось доверять вам, Эргиан.

– Я подумаю над этим, ваше величество.

Принц-глубинник оттолкнулся хвостом от ложа и всплыл над ним, отвесив безупречный почтительный поклон сначала Алестару, потом Джиад.

Когда за кариандцем закрылась дверь, рыжий обессиленно растянулся на ложе, только голову повернул к Джиад. Помолчал немного и спросил:

– Как себя чувствует твой… друг?

– Он спит, – невольно насторожившись снова, ответила Джиад. – Целители говорят, что рана не опасна, но какое-то время ему придется провести в постели. Я… очень благодарна вам за помощь, тир-на.

– Не стоит благодарности, – безразлично отозвался Алестар. – Я не буду притворяться, что мне приятно его присутствие, но помню, что обязан ему твоей жизнью.

– Вы – моей? – не удержалась она.

Повернувшись набок, Алестар откинул с лица выбившиеся из косы короткие пряди и внимательно посмотрел на Джиад.

– Ты хотела уплыть как можно скорее, да? Вместе с ним…

Он не спрашивал, а утверждал, и Джиад молча кивнула, изнывая от той же самой непонятной глухой тоски. Вернувшись, Алестар не сменил тунику, которую надел с утра. Ту самую, что снял вечером, ложась с Джиад в постель, чтобы разорвать запечатление. Память предательски подсказывала, что ночь они провели вместе. И не только за тем, вспоминать о чем было сладко и горько одновременно, они ведь еще просто спали… Спали в объятиях друг друга, как обычные любовники. Доверяя не только тело, но и нечто более тонкое, зыбкое, мимолетное.

И Алестар ни словом не напоминал об этом, только его взгляд, жадный и тоскливый, все время тянулся к Джиад, когда рыжий думал, что это незаметно. Чутьем стража она ощущала постоянное внимание, словно прикосновение, но не липкое и неприятное, как можно было бы ожидать, а сходное с ровным теплом от горящего очага, в который ты не подбрасываешь поленья, потому что это делает кто-то другой. Тебе же достается только тепло…

Да, Алестар не напоминал, не намекал, не предлагал… И следовало поскорее забыть об этой ночи, окончательно стершей последние следы ненависти и вины между ними. Пусть все так и остается, постепенно превратившись в тихую грусть, которая когда-нибудь вернется к Джиад одиноким холодным вечером далеко отсюда, в Храме или доме очередного нанимателя… Потому что расставаться с такой огромной частью собственной жизни всегда грустно, и Джиад знала, что не сможет забыть ничего, случившегося с ней в Аусдранге и Акаланте. Да и не захочет. Эта боль принадлежала ей, делая ее сильнее, потому что Джиад прошла сквозь нее, как меч проходит сквозь огненное горнило и ледяную воду для закалки. Проходит, чтобы обрести силу и упругость, которые не получить иначе.

– Теперь придется немного подождать, – спокойно, словно размышляя, сказал Алестар. – Я сегодня же велю Ираталю узнать через наших слуг наверху, что в Аусдранге говорят о смерти Торвальда. Наверное, твоего друга будут искать?

Джиад снова молча кивнула.

– Значит, вам не стоит возвращаться в Аусдранг?

– Я не знаю, – отозвалась она. – Мне нужно поговорить об этом с Лилайном. У него в Аусдранге остался отряд, там люди, за которых он отвечает. А мне нужно вернуться в храм.

– Чтобы отправиться к новому нанимателю? – в голосе рыжего прорезалось что-то, нешуточно похожее на злость. – Вроде Торвальда? Или короля Карианда? Он как раз успеет сговориться с твоим храмом.

– Ваше величество, я страж. И это – моя жизнь, – напряженно сказала Джиад, которой очень не понравилось, какое направление принимает разговор. – Вы сказали, что дадите мне свободу.

– Дам, – кивнул Алестар.

Взяв со стола гребень, он быстрыми нервными движениями расплел косу и принялся ее расчесывать, беспощадно раздирая спутавшиеся пряди.

– Только я дам тебе настоящую свободу, – бросил он, не глядя на замершую в ожидании Джиад. – Думаешь, я не понимаю, о чем говорил этот глубинный маару? Могу поспорить, если я решу заключить договор с твоим храмом, чтобы ты стала моим стражем, Карианд не будет слишком возражать. Эргиан изо всех сил намекает, что… Ладно, неважно.

– И… что вы собираетесь делать? – похолодела Джиад, вдруг понимая, какую безумную идею могла подать рыжему болтовня Эргиана.

Очень расчетливая болтовня – следовало признать.

– Выкупить тебя, – буднично подтвердил ее страх Алестар. – Я же обещал, помнишь? Не для себя, конечно… Монеты уже готовят – я велел казначею рассчитать все в золоте, чтоб не возиться с серебром.

– Благодарю…

Дыхание все-таки перехватило, и в этот миг Джиад окончательно поверила, что ее отпустят. И не просто откроют клетку и снимут ошейник, а вернут крылья, которых ее душу лишило предательство Торвальда. Вот так просто! Чем отплатить за подобное, она не знала, да и счетов между ней и Алестаром накопилось столько, что если их разбирать… Так что к демонам все прежние счета, сейчас ее заливала искренняя горячая благодарность, для которой Джиад даже слов подобрать не могла. Да, Кариалл предлагал нечто подобное, когда нуждался в ее помощи, но то было в уплату за оскорбление, и Джиад никогда не оценила бы свою честь и гордость даже по таким высоким ставкам. Алестар пообещал неизмеримо больше! Он не хотел заплатить стражу, которого собирался оставить себе, он давал Джиад свободу!

И… не об этом ли говорил Малкавис? Не это ли он обещал? «Единственный путь стать свободной – посмотреть в глаза собственному страху и слабости», – вспомнились Джиад слова, услышанные в забытьи. Значит, она выполнила условие бога? И теперь станет воистину свободна?!

– Не за что, – невесело улыбнулся Алестар, отводя взгляд. – Это меньшее, что я могу сделать. Только не торопись, прошу. Отправить в храм деньги – еще куда ни шло, это могут устроить наши слуги на берегу. Но тебя мне им доверять не хочется. Или нужно найти действительно надежных спутников. Пусть твой… друг очнется, может, он что-то посоветует.

– Да, конечно, – поклонилась Джиад.

А рыжий ведь останется со своими бедами один. Та же неясная тоска, что мучила ее все утро, не отступала, грызла потихоньку, царапала сердце, как дурная злая кошка… Да, это дела иреназе, Джиад они не касаются. С самого начала не касались! Она и так сделала, что могла, став Алестару стражем, пока жила здесь. Интриги и заговоры советников, покушения, глубинные боги и их прислужники – все это не ее дело! Да Алестар и сам не просит помощи. Бывшая избранная ему ни в коем случае здесь не нужна, это станет оскорблением настоящей невесты! Маритэль вот-вот приплывет, остались считанные дни… И даже то, что придется задержаться из-за раненого Карраса, может вызвать неудовольствие кариандцев, на что бы там ни намекал Эргиан… Ведь все так, верно?

Ну и что же тогда Алестар смотрит, словно у него сердце пополам рвется, а губы принца держат вежливую улыбку, как приклеенную? Они ведь уже не связаны запечатлением – зачем эта ложь? И разве могут лгать глаза? Это ведь не клятвы…

– Простите, ваше величество, – проговорила Джиад, изнывая от еще более непонятной, чем тоска, вины. – Мне нужно навестить Лилайна. Если он уже проснулся, я хочу узнать у него… про перстень.

– Да, конечно, – кивнул Алестар, запуская пальцы в коробку и бездумно пересыпая камешки риши. – Возвращайся потом, нам тоже есть о чем поговорить. Я надеюсь, эти несколько дней, что ты еще будешь здесь, ты не откажешь мне в советах? Ты ведь тоже, – старательно улыбнулся он, – мой советник. Тринадцатая каи-на Акаланте.

И от этой вымученной улыбки Джиад окончательно сбежала, уговаривая себя, что ничего страшного – это просто у рыжего привычка. Или запечатление уходит не сразу, а как болезнь, от которой выздоравливаешь постепенно. Пройдет. Приплывет Маритэль, и Алестар забудет даже Кассию, не то что связанную с ним дурным случаем двуногую.

«Но он не забыл Кассию, когда был запечатлен с тобой, – возразил тихий упрямый голос ее «внутреннего я». – Значит, настоящей любви запечатление не помеха?»

«Так это любви, – невесело усмехнулась Джиад, подплывая к двери комнаты рядом со своей спальней, где устроили Лилайна. – Я-то здесь причем? Вот рассчитается его величество окончательно со мной и со своей совестью – и сможет жить спокойно. И пусть. Пусть хотя бы от потери Кассии излечится – от души ему желаю. Пусть будет счастлив с Маритэль и постарается сделать ее счастливой. Это жизнь, Джи. Что-то теряешь, а что-то находишь…»

Но последние слова прозвучали в памяти насмешливым голосом Торвальда, любившего эту поговорку, и Джиад вздрогнула, прежде чем открыть дверь.

Лилайн уже не спал. Увидев Джиад, он попытался привстать из кучи подушек, на которые опирался, но тут же снова неуклюже опустился в них и поморщился от боли.

– Лежи! – торопливо попросила она, подплывая и опускаясь рядом. – Ради Малкависа, не дергайся. Как ты?

– Живой, – усмехнулся Каррас, глядя на Джиад лихорадочно блестящими глазами. – А ведь думал, из этой передряги уже не выберусь. Ты-то сама как?

Он протянул здоровую руку, и Джиад легонько сжала горячие пальцы – у алахасца был жар.

– У меня все хорошо, – сказала она чистую правду. – Я здесь почетная гостья. И что-то вроде леди… Прежний король наградил меня титулом за… Долго рассказывать – давай потом? Лил, они наверняка свалят смерть Торвальда на тебя, понимаешь?

– Еще бы, – вымученно усмехнулся алахасец. – Не признаются же, что сами его порешили. А, плевать. Потеряв голову, о серьгах не жалеют, верно? Гостья, значит? И долго тебе еще… гостить?

– Уже нет, – вздохнула Джиад. – Пока ты не выздоровеешь. И пока не решим, что дальше делать. В Аусдранг тебе нельзя – схватят. Лил, прости… Это я втянула тебя во все это.

Она опустила взгляд к руке алахасца, которую держала. Сильные темные пальцы казались странно тонкими, будто похудевшими, да и лицо Карраса заострилось, а в вырезе рубашки виднелись темные следы на ключицах – то ли шрамы, то ли ожоги.

– Глупости, – улыбнулся тот, мгновенно став прежним Лилайном Каррасом – отважным и азартным. – Что-что, а вляпаться во всякое я и сам умею. Джи, тебя… здесь точно не обижают?

Джиад покачала головой, растерянно подумав, сколько же придется рассказать Лилайну, чтобы алахасец понял, насколько все изменилось с прошлого раза, когда она была пленницей. И непонятно, что именно можно рассказывать, ведь многое – тайна акалантцев.

– Точно, – улыбнулась она. – Я же говорю… Лил, ты быстро поправишься. Здесь отлично лечат, гораздо лучше, чем на земле. И мы сможем… Боги, как же я по тебе соскучилась!

Подчиняясь порыву, она подняла руку алахасца выше, прижалась к ней щекой и замерла, прикрыв глаза. Лилайн… живой! Какое счастье – сознавать, что прямо сейчас им ничто не угрожает. Что можно побыть вместе, поговорить, прикоснуться…

– А нынешним королем у хвостатых, значит, тот самый принц, что тебя… – услышала она напряженный и не по-хорошему холодный голос алахасца.

– Забудь, – поспешно сказала Джиад, вздрогнув. – Просто забудь, ладно? Он…

И вот как объяснить, что Алестар не просто выпросил прощение? Несколькими неделями раньше Джиад сама бы не поверила, скажи кто-то, что она простит рыжего. По-настоящему простит, от души. И что сам иреназе изменится настолько, что пропасть между нынешним Алестаром и тем жестоким испорченным мальчишкой станет глубокой, как эта их Бездна.

– Я его простила, – сказала она наконец, сама понимая, как глупо и фальшиво это звучит, потому что словами, как обычно, всей сути не передашь. – Действительно простила, клянусь. Он… это заслужил.

– Простила?

Недоверчивое изумление и гнев в голосе Карраса ударили Джиад, словно плетью.

– Ты? Простила эту тварь?

Джиад прикусила губу изнутри, и боль отрезвила, напомнила, что для Лилайна не было ничего, что случилось между нею и Алестаром. Наемник просто не понимает. Но ради Малкависа, пусть не смотрит так! Да, Джиад виновата перед ним. Она ушла в море, чтобы заслужить собственную свободу то ли у богов, то ли у судьбы. Бросила Карраса… И в том, что Лилайн попался Торвальду, есть вина Джиад – тяжелая, невыносимо горькая вина… Но ведь все не так, как думает Лилайн! А это он еще не знает, кем здесь Джиад считалась до вчерашнего дня. Ведь только утром она сняла браслет избранной. Можно не сомневаться – вскоре кто-нибудь проболтается. И как тогда смотреть Каррасу в глаза? Особенно, когда наемник узнает об обещании Алестара выкупить Джиад у храма. Что он об этом подумает?!

– Не суди, не зная, – попросила она тихо. – Прошу, Лил, не суди ни его… ни меня. Очень много всего случилось, пока я была здесь. Да и раньше… Сейчас он не враг ни мне, ни тебе. И он здесь король, не забывай. Да не в этом дело… Говорю же – я его простила. Значит, было за что, поверь мне…

– Ладно, как скажешь… – медленно сказал Каррас, не сводя с нее удивленного и недоверчивого взгляда. – А ты изменилась, Джи. Только не пойму – в чем. Значит, уверена, что нас отпустят?

– Он обещал, – кивнула Джиад. – А короли иреназе слово держат, сам знаешь. Только сначала тебе нужно вылечиться. Здесь можно жить, Лил. Не очень удобно и вообще странно, однако можно. Не беспокойся ни о чем, выздоравливай…

И снова собственные слова звучали фальшиво, аж ухо резали. Но Каррас прикрыл глаза, наверное, больше от недостатка сил, чем поверив Джиад. Его рука так и сжимала ее пальцы, и размыкать это касание не хотелось. Может, все-таки обойдется? Только бы они с рыжим не сцепились!

– Лил, – позвала она наемника, отчаянно мучаясь виной, что не дает тому отдохнуть спокойно. – Помнишь, я тебе оставила вещи? Там еще сапоги были…