– А ведь неспроста Рахав послала гостинец, – заметил Калев, – это она для тебя старалась. Или для себя.

– Будет тебе! – смутился Йошуа.

– Ты нравишься ей, – сказал Калев, – уж не в мужья ли она тебя метит?

– Так ведь она язычница! – воскликнул Ахан.

– Она славная женщина, и веру мою примет, и клан ее признает нашего Бога! – вступился Йошуа за Рахав.

– Похоже, ты к ней неравнодушен! – сказал Калев.

– Скрывать не стану, нравится она мне, – со всей серьезностью заявил Йошуа.

– Так отчего не женишься? Довольно холостяковать! – воскликнул Калев.

– Дела не пускают. Землю надо завоевывать, а тут еще и беда в Ае приключилась, – ответил Йошуа.

– Выходит, вы любите друг друга? – воскликнул Ахан, вопросительно глядя на Йошуа.

– А ты почему разволновался? – бросил Калев, ткнув в бок Ахана, – ты молодой еще, придет и к тебе любовь!

– Да я ничего, я просто так, – пролепетал Ахан, – ты не подумай плохого, Йошуа. Я очень рад за тебя! – добавил он.

– Вот и славно! – сказал Калев.

– Хватит о пустяках болтать, – строго проговорил Йошуа, – личное не должно заслонять общую великую цель. Сначала завоюем Землю Обетованную, тогда и свадьбы начнем играть!

3

Без привычной заядлому книгочею литературной подготовки, без придумок изощренных сюжетных ходов, без всяких писательских штук и экивоков, скажем прямо и просто: “Ахан полюбил Рахав. Два сердца встретились, два сердца!” Прямота и простота есть свойства свободного духа, главное, однако, не злоупотребить ими в неподходящий момент.

Итак, критически важный для настоящей повести факт стал известен читателю. Это означает, что между ним и автором уничтожен разрыв в осведомленности. Теперь можно посвятить несколько слов истории зарождения романтического чувства в душе нашего героя.

Доблестное покорение и разрушение города Йерихо не обошлось без Ахана – одного из особо отличившихся в этом сражении молодых офицеров. Исполняя приказ командующего, верный воинскому долгу, он, вместе с подчиненными ему бойцами, внес немалый личный вклад в общую победу.

Йошуа заметил рвение юного воина. После боя полководец пригласил его в свой шатер, расспросил о родных и близких, о мечтах и чаяниях молодого человека, пожелал успехов в службе и большого личного счастья. Оставшись весьма довольным беседой, Йошуа приблизил к себе Ахана. Не рискуя впасть в преувеличение, можно смело утверждать, что бывалый ветеран и успешно начавший военную карьеру младший командир истинно подружились.

Освобождая город от мерзости язычества, в азарте схватки, Ахан не сразу обратил внимание на одно странное обстоятельство. В то время, как мечи доблестных бойцов методично и последовательно уничтожали все живое в обреченном Йерихо, по камням разрушенных городских стен пробиралась наружу группа нагруженных разнообразным скарбом мужчин, женщин и детей. “Почему наши воины позволяют этим язычникам бежать? – спрашивал себя Ахан, – почему их не останавливают, не убивают, не отнимают добро?”

Удивленный Ахан подошел ближе к толпе, торопящейся покинуть опасные места. Охранявший беглецов солдат коротко объяснил ему: “Этим людям Йошуа обещал сохранить жизнь и имущество”.

Пронзительный мужской взгляд встретил взор прекрасных женских глаз. Юноша успел приметить красавицу. Ему показалось, что она смотрела на него с восторгом и нежностью. “Нет, не показалось мне – так и было!” – думал впоследствии Ахан. Тот же охранник добавил: “Это Рахав, она глава клана, благодаря ее уму спасено все семейство. Подробностей не знаю”.

Лишь мгновенного, но цепкого взора, довольно было Ахану, чтобы влюбиться в прекрасную Рахав. Не существует любви сильнее, чем любовь с одного взгляда, ибо нет в спонтанном чувстве ни раздумья, ни расчета – один только крик горячего сердца – верный залог подлинной страсти.

С того памятного дня Ахан все гадал, как бы подступиться к Рахав, как добиться вожделенной взаимности. Он выяснил у людей – она без мужа, свободна. Большая удача, но нельзя сидеть сложа руки – надо действовать. “Каким должен быть мой первый шаг на пути к счастью?” – спрашивал себя Ахан.

Любовь избегает шума. Это правда, но это еще не вся правда. Если упование подкреплено надеждой, любовь становится смелой. Когда взгляд возлюбленной обещает согласие – любовь положительно готова на любые безумства. Но случись, что страстного обожателя ожидает борьба с соперником за женское сердце, то не найдется такого преступления, на которое не решилась бы любовь.

***

И вот, к величайшей тревоге своей, Ахан узнал, что Йошуа влюблен в Рахав. Хуже того: сердце ее тяготеет к пророку и вождю. Разве переданный ею гостинец – жареный на вертеле козленок – не свидетельствует об опасной склонности сердца ее? Судьба послала Ахану нешуточного соперника. “Счастье еще, что Йошуа не торопится жениться, за великой целью забыл о любви!” – тщетно пытался успокоить себя наш герой.

“Без малейшего отлагательства я должен познакомиться с Рахав, – размышлял Ахан, – я очарую женщину блеском молодости, оглушу красавицу пылкой страстью. Я расскажу ей о себе, хотя, что тут рассказывать? Я весь как на ладони – юный, храбрый, горячий!”

“Однако она язычница, а я иудей, – вспомнил Ахан, – мне же нужна жена единомышленница. Пусть-ка поведает свою историю. Йошуа говорит, что Рахав примет нашу веру. Уверен, это произойдет скорее, если она забудет его и полюбит меня!”

По-военному скорый на поступки, Ахан не откладывал срочных дел. На следующий день после памятной беседы у костра, он решительно направил свои стопы к лагерю Рахав. С помощью мальчишек, ее племянников, отыскал нужный ему шатер. Вход был со вкусом украшен свежими полевыми цветами.

– Найдется ли у хозяйки жилища немного времени для беседы с иудейским воином? – с несолдатской вычурностью вопрошал Ахан, не вступая вовнутрь.

– Милости прошу, входи, достойный ратоборец! – донесся из шатра женский голос.

– Меня зовут Ахан, – представился вошедший, – тебя же я знаю: ты – Рахав. Вернее, прекрасная Рахав!

– Лесть приятна, если не преждевременна. Садись, Ахан, на это покрывало, – сказала Рахав, поглаживая серые завитки полученного накануне подарка, – чем я обязана твоему вниманию, храбрый офицер?

– О, очень, очень многим!

– Начни с малого!

– Начну с малого. Я, как и Йошуа, большой ценитель молодой козлятины. Благодарю тебя, Рахав, за гостинец!

– Рада, что угодила. Представь, я сама вращала вертел, сама солила мясо, перчила его, поливала вином.

– Какая искусная кулинарка!

– В Йерихо я держала харчевню, и посетители чревоугодники неизменно хвалили мою стряпню.

– Держала харчевню? Ты деловая женщина, Рахав!

– Пожалуй. Так говорят обо мне. Ты, кажется, сказал, что я очень многим обязана твоему вниманию. Пустяковый повод мы обсудили. Давай-ка, обратимся к главному, Ахан.

– Согласен. Солдат не станет хитрить, ходить вокруг да около, а выложит все напрямую. Рахав, я восхищен твой красотой, я полюбил тебя с первого взгляда и я хочу на тебе жениться. Вот главное!

– Спасибо, милый Ахан, – ответила потеплевшим голосом Рахав и робко погладила его по щеке своею тонкой рукой, – нет ничего в мире ценнее прямодушия! Когда ж случился тот первый взгляд, что внушил тебе страсть?

– Ты со своим семейством шла по камням обвалившейся городской стены. Я увидел тебя, твои глаза встретились с моими – не помнишь разве?

– Кажется, припоминаю: меня обжигал горячим взором молодой удалец-воин. С мечом, щитом, в шлеме. Озабоченная, я не запомнила его лица. Значит, это ты разглядывал меня?

– Да, то был я! И с той минуты сердце мое принадлежит тебе!

– О, я так тронута! – воскликнула Рахав и снова, но уже смелее, погладила Ахана по щеке, – но что ты знаешь обо мне? Ведь я язычница, а ты иудей. Разве можем мы соединить наши судьбы?

– Я слышал, ты готова принять иудейскую веру!

– Возможно, так и случится. Однако не пришло еще время решения. Пока не отвечу тебе ни согласием, ни отказом.

– Расскажи, Рахав, как случилось, что уцелел твой клан?

– Двое ваших соглядатаев разведывали Йерихо. Поначалу они явились в мою харчевню, надеясь услышать что-нибудь важное от трапезничающих болтунов. Я сразу распознала, кто они такие, эта парочка. Сама накрывала им на стол и приносила еду.

– Как звали тех двоих? Может, я с ними знаком!

– Имен не спрашивала, а они мне не представились. Разведчики чинно сидели за столом, смаковали приготовленные мною блюда и прислушивались к разговорам вокруг. В это время постучались в дверь моего заведения царские ищейки и, остановившись на пороге, строго так заявили мне, дескать, ходят слухи, будто могут появиться у меня двое иудеев, которые разнюхивают наши военные тайны. Как придут шпионы в харчевню, я обязана буду донести о них властям, а не то сама окажусь в тюрьме.

– Испугалась, Рахав?

– Я не робкого десятка. Ответила сыщикам, что никого чужих у меня не было и нет, а слухи врут. Те ушли несолоно хлебавши. Я же поспешила к двум иудеям, отвела их во внутреннюю комнату подальше от праздных ушей, сообщила им, какая угроза над ними нависла, и научила, где и как прятаться.

– Ты спасла двух наших, Рахав!

– Верно, спасла. Разведчики благодарно признали это и говорят, мол, давай дадим друг другу зарок. Ты обещаешь не доносить на нас, пока мы прячемся и обследуем Йерихо. А мы поклянемся, что ежели сдержишь слово, то наши воины не тронут твой клан, сиречь сохранят жизнь отцу с матерью, братьям, сестрам, их семьям, и имущество у них не отберут.

– Честный уговор. Вот только как в горячке боя узнать, где ваши?

– Всем родичам полагалось собраться в моем жилище и не высовываться наружу, а чтобы солдаты опознали, который дом мой, я должна была выпустить из окна красный шнурок.

– Ловко придумано! И весь твой клан жив?

– То-то и горе, что не весь! Жена и дети брата – Накман его имя – погибли.

– Не верю, что иудеи не исполнили клятву до конца!