Глава 1

Мари Сент-Мор стояла в гостиной, не решаясь окликнуть брата.

От волнения она крутила пальцами концы белых локонов, нисходящих на плечи. В голубых глазах стояли слезы. Бледное от природы лицо было напряжено, потому что ей хотелось высказать брату многое. Однако воспитание каменной стеной сдерживало все эмоции.

Матис Сент-Мор, брат Мари, сидел к ней спиной, не обращая никакого внимания на ее присутствие. Взгляд его был прикован к потухшему камину. С остатками дров и пепла он сравнивал текущее положение семьи. Однако в отличие от сестры он не был растерян. Хотя и не понимал, что делать дальше.

Мари и Матис были двойняшками и двадцать один год жили в поддержке и понимании. Огонь ссоры иногда вспыхивал, но тут же гас, лишенный всякой подпитки. Тогда у них была настоящая семья. Трагедия, случившаяся два месяца назад, изменила их, отдалив друг от друга. Теперь пламя пожирало каждого изнутри.

Все еще игнорируя присутствие сестры, Матис встал и подошел к столу. Тень от света лампы легла на его лицо ужасной маской, на миг обратив брата в жуткое существо. Из хрустального графина молодой человек налил себе красного вина и поднес его к губам.

– Не пей, оно отравлено! – тут же выпалила сестра.

– Вот сейчас и проверим, – ответил брат, – правда ли это.

Семья Сент-Мор за последний год оказалась на пороге полного банкротства. Все началось с кончины главы семьи – Кристофа Сент-Мора, отца Матиса и Мари, владельца одной из крупнейших виноделен долины Роны.

Двадцатого августа, в день, когда принято собирать первый урожай вина, Кристоф Сент-Мор был обнаружен мертвым в собственной постели. Приехавший врач по первичным признакам установил отравление. Но после вскрытия списал все на неведомую болезнь кишечника.

Из-за похорон и панихиды сбор урожая отложили, чем воспользовались птицы, разорившие кусты «черной шишки». К тому же появился призрак, блуждающий среди виноградников. Показания очевидцев расходились, но этого было достаточно, чтобы последние работники покинули семью.

Матис и Мари не были готовы к тому, что уготовила им судьба. И пока никто из них не знал, как поступить.

– Все же нам стоит продать наше имущество, – осушив бокал, сказал Матис.

– Но наш отец был против!

– И вот к чему это привело.

– Его отравили!

– Его могли отравить так же, как и вино могло быть отравлено из-за случайно попавшей дикой ягоды.

– Это вздор! Ты сам веришь в это?

– Конечно, – усмехнулся Матис, – лучше верить во всякую нечисть, разгуливающую по двору.

– Отцу являлся дух!

– Разум больного старика не вызывает у меня никакого доверия.

– У меня есть доказательства, а у тебя их нет! – не сдавалась Мари.

Услышанное разозлило Матиса. Его рот скривился, а глаза сощурились. В тенях от лампы он походил на монстра.

– О каких доказательствах ты говоришь?! – сорвался на крик Матис.

Мари сжала кулаки так, что костяшки побелели. Ее губы тряслись. Десятки обидных слов готовы были вылететь и ранить ее брата. Мари медленно выдохнула и продолжила:

– Во-первых, кабинет отца, ты сам видел, что с ним стало. Во-вторых, ночные шаги – ты сам их слышал. Музыкальная шкатулка, которая играет сама по себе. Тебе этого мало?

– Мало! Все это глупости, которым при желании легко найти объяснения. Пусть отец сам явится, и тогда я поверю.

– Люди видели, – выпалила Мари, после чего снизила голос, словно ее могли подслушать. – И не только его!

– Их пустые головы и суеверное нутро поверят во все что угодно! Мне нужны доказательства.

– Тогда позволь мне пригласить человека, который, вероятно, имел дело с чем-то подобным.

– Тот писатель? Он отличный выдумщик, не более того. А книга, какой бы хорошей ни была, – сказка для детей.

– Она основана на реальной встрече! – Голос Мари дрожал.

– Боги, отец мой Кристоф! Ты не лучше этих глупых людей!

– Прошу тебя, Матис, позволь мне пригласить этого человека, и до тех пор не совершай никаких сделок, говорят, он принимает приглашения и видит истину в таких делах, – тихо сказала Мари и подошла к брату. Она протянула к нему открытую ладонь.

Немного поворчав про себя, Матис звонко хлопнул своей ладонью о ее ладонь. Ровно так, как делал это в детстве.

– Пусть так, пока все равно нет выгодных предложений. Люди прознали о наших бедах и не дают даже десятой цены от настоящей стоимости. Но слишком не затягивай. И будь с ним осторожнее. Все-таки он русский.

Она ждала этих слов. Пусть в них и слышалось недоверие, но все же они не запрещали ей поступить так, как хотелось.

С детства, несмотря на то что появилась она минутой раньше, Мари всегда следовала за Матисом. Притом ей было не важно, что ждало впереди. Даже если ситуация складывалась скверно, Матису удавалось ловко выйти из нее и не дать в обиду сестру. Мари не раз восхищалась его умственными способностями, к которым иногда прибегал их отец Кристоф. Чистый от сомнений детский разум легко принимал важные решения и ни разу не ошибался. В то время как куча взрослых взвешивали каждый выбор, высчитывая риски.

Минуя столовую и рабочий кабинет отца, Мари взбежала по лестнице на второй этаж дома, все еще светлого и уютного.

Управляющий Франсуа не мог позволить дому прийти в запустение. Каждое утро он строго следовал своим обязанностям. Растапливал камины, открывал ставни, раздвигал шторы, зажигал лампы, наполняя пустое мрачное пространство светом. Их осталось четверо. Мари, ее брат, садовник и молодой мажордом Франсуа, ставший им больше другом, нежели управляющим домом. Он был одним из тех, кто верил в проклятие дома и призраков. Еще он верил, что дух Кристофа покоя не обрел, потому каждое утро оставлял графин с вином в его кабинете. Пару дней назад неожиданно графин опустел. Этого было достаточно для веры молодого управленца.

Спустя две недели кабинет хозяина дома все еще хранил его запах. Смесь духов и дыма сигар, которые хоть и редко Кристоф курил по вечерам. Было в воздухе еще что-то. В этом месте он стал вязким и липким, сдавливая гостя со всех сторон. Таким его ощущали Франсуа и Мари. Для Матиса ничего не изменилось, кроме обострения боли утраты в этом месте. К тому же графин с вином тайной для него не был. Он сам его выпил в одну из ночей.

В холмистой долине на северо-востоке Франции ночь наступала нежно. Луна вальяжно взбиралась на темный небосклон, окрашивая кроны осенних деревьев в бледно-голубой цвет. Под магическим влиянием луны дневной ветер стихал, раскрывая мельчайшие звуки окружения. Те, кто считал, что с заходом солнца мир засыпал, вероятно, заблуждались. Он был полон жизни. Ночные насекомые стрекотали. Кошки высматривали добычу, сидя на крыше старого сарая. Среди растущего винограда копошились вороны, объедая забродившие и засохшие ягоды. Днем их отпугивал садовник. Ночью не мешал никто. Чему птицы были рады, громко каркая на всю округу. Они облюбовали это место. Никто не гнал их с виноградников. Даже пугало, сделанное из старого, набитого соломой кафтана, больше не тревожило птиц.

Крик ворон пугал Мари. Особенно когда та находилась в кабинете покойного отца – в его кресле с высокой спинкой, обращенной к окну. Для спокойствия она всегда закрывала портьеры. За столом с аккуратно расставленными документами под светом дрожащего огонька свечи она раз за разом переписывала письмо.

Слишком невероятно, слишком непонятно, слишком испугано, так думала Мари, сминая бумагу. Кабинет давил. Но в другой комнате письма бы не получилось. Бумага, помимо чернил, должна наполниться духом этого места. Так считала Мари.

Порыв ветра влетел в комнату. Ровные стопки бумаг разлетелись, превратив порядок в хаос. Свеча погасла. Девушка осталась в темноте под слабым светом луны, пробившимся через небольшую щель между штор. Сердце затихло. По спине пробежали мурашки.

Мари отложила перо и прислушалась. Из-за стены тихо звучала грустная мелодия. Она принадлежала фарфоровой балерине с отломанной ногой, которая каждый раз, когда заводили шкатулку, кружилась. Делая один оборот, она щелкала. Детская музыкальная шкатулка Мари. Пропала, когда ей было пятнадцать. Вернулась, когда она была совершенно не готова к этому.

Бесшумно девушка вышла из кабинета. Дверь в соседнюю комнату была открыта. Музыка все еще звучала, щелкая каждый оборот. Мари вошла. Теперь, когда она была в соседней комнате, ей казалось, что музыка играет в кабинете. Она приложила ухо к стене. Музыка стала немного громче. Из кабинета доносился шорох. Словно отец все еще работал там, но Мари знала, что его там быть не может.

Собрав всю свою волю и стараясь не шуметь, она мелкими шагами вернулась в кабинет и замерла на входе. Липким потом страх окутал ее тело. Бумаги были собраны в стопки. Свеча горела на столе. Музыка затихла. Не подавая виду, Мари подошла к столу, села и в один момент закончила письмо. Теперь слова легли на бумагу так, как надо.

Глава 2

Почтальон прибыл по указанному адресу. В сумке осталось последнее письмо. Особенное. Несколько почтовых марок разного цвета с зазубренными краями подсказывали, что письмо отправлено из Франции. Даже сама бумага конверта была иной. Мужчина поднес письмо к пышным рыжим усам и втянул воздух. Письмо явно писала девушка. Да и к тому же невероятной красоты.

Это история безответной любви, подумал почтальон и вздохнул. Он представил безответно влюбленного юношу – гимназиста, которому отказала француженка в силу невозможности их брака.

Каждый необычный конверт сопровождался живой фантазией почтальона. Чаще всего абсолютно неверной. Но для него значения это не имело, ему нравилось представлять отправителя и адресата. Особой наградой он считал совпадение своих фантазий с реальной жизнью.

Для надежности почтальон убрал конверт во внутренний карман черного, с начищенными до блеска пуговицами камзола. И отправился по указанному адресу.

Держась правой стороны дороги, почтальон шел по Невскому проспекту к зданию номер 37. Все еще представляя юношу, которому было уготовано разбитое сердце, посыльный дошел до императорской публичной библиотеки. На входе его встретила сухая остроносая дама, заведующая библиотекой. Почтальон протянул письмо. Из рук не выпускал. Держал так, чтобы удобно было прочитать имя на конверте.

– Мне нужен этот господин. Он числится в вашей библиотеке в должности помощника секретаря.

Дама быстро пробежала по тексту и безучастно ответила.

– Нет его. – Она поморщила нос. – Если встретите этого бездельника, передайте, что я больше не намерена терпеть его в этих стенах.

– Позвольте, – учтиво начал почтальон, – но как же я его встречу, если даже не знаю, где его искать.

Вежливость городского служителя разбилась о ледяную неприступность работницы библиотеки.

– Компанию умнейших людей, пусть и ныне почивших, он променял на компанию пьяниц и бездельников. Ищите его в ближайших кабаках. Возможно, он в «Палкине».

Почтальон отвесил поклон и вышел.

Ресторан «Палкин» располагался выше по тому же Невскому проспекту. И там слышали про искомого автора, вот только он там не появлялся несколько дней. Возможно, выбрал обычный кабак.

Все иначе, догадался почтальон. Юноша уже перенес душевную травму, и теперь в его руках бумага, способная залечить эту боль. Вот только с каждым новым местом шанс встретить получателя уменьшался. Пока в каком-то из подвальных трактиров его имя не оказалось знакомо одному из завсегдатаев. Мужик с густой бородой и сощуренным от постоянного курения глазом с особой радостью признал в имени на конверте своего нового товарища.

– Так он по делу ускакал. Пришел к нему, получается, господин один, высокий, с пышными бакенбардами. – Мужик встал, руками показал бакенбарды и сгримасничал светскую рожу. – Говорит, проклятие, мол, спалило мой ювелирный магазин, а ты, говорит, смекаешь в этих гнусных делах. Мол, подсоби. Так он отказать-то и не смог.

Рассказчик плюхнулся на зад, опрокинул чашу медовухи, вытер черной рукой бороду и прослезился.

– Хороший малый он, отказать ему – что человека убить, даже если себе во вред.

– Действительно. – Почтальон проникся. – Мало нынче таких людей…

– А главное, ни копейки не нужно ему! – Вновь вскочил мужик, ударив кулаком по столу.

– Может, скажешь, где его искать?

– Адреса не знаю, тот благородный господин обещал показать ему дорогу. Но ты поищи пожарище где-то в этом районе. Думаю, быстро отыщешь нужный адрес.

– Может, еще подскажешь, как он выглядит.

Тут мужик-то и притих. Глянул с подозрением на почтальона. Немного подумал. Почесал бороду. И убедил себя в честности государственного служащего.

– Узнать молодца легко. Высокий, худой, как палка. Волосы такие… – Мужик изобразил руками непонятную фигуру над головой. – Такие взъерошенные, как пшеничный куст. Светлые. И одет в костюм. Сколько его ни встречал. Пиджак, жилетка и брюки навыпуск. Хороший, но потрепанный. Точно уж дворянской масти был.

Хоть и пьяница, а голова смекает, подумал почтальон и отправился дальше. На Невском про пожар не слышали. Зато, когда свернул на Литейную и прошел буквально несколько домов, тут уж нос и уловил нотки горелого дерева.

Два дня назад ювелирная лавка братьев Эрлихов неожиданно для всех вспыхнула и сгорела дотла за считаные часы. За это время интерес к ней не пропал. Наоборот, люди тянулись со всех концов города. Так как по слухам всему виной было проклятие красного камня, который один из братьев-владельцев привез из Африки.

Перед пепелищем стояла толпа. На нее-то и ориентировался почтальон. Когда он подошел ближе, то застал адресата в неловком положении. Его держал за грудки невысокий полный мужчина с блестящей лысиной. Мужчина что-то грозно кричал. Однако выглядел очень комично, потому как, чтобы хоть немного приподнять парня, ему приходилось стоять на цыпочках.

– Что здесь происходит? – спросил почтальон у рядом стоящей дамы.

– Виктор Эрлих планирует выбить дурь из этого паренька, – спокойно ответила она, словно картина для нее была совершенно обыкновенной.

– Что он натворил?

– Это-то мы и пытаемся разузнать, господин Эрлих так кричит впервые.

Почтальон подошел ближе и положил кричащему на плечо руку. Пусть он не был полицейским, но все же являлся представителем государственной службы. Поэтому обратился с серьезным тоном.

– Господин Эрлих, прошу вас убрать от парня руки!

Виктор обернулся, мощно выдул носом воздух, как бык, и убрал руки. На самом деле они давно затекли, но пасовать в такой спорной ситуации он не хотел. Не любил выглядеть слабаком. А тут и случай подвернулся.

– У меня к этому господину важное сообщение, – продолжил почтальон. – Его ждут государственные дела.

Шанса на то, что взвинченный человек поверит в это, не было. Однако Эрлих успокоился и даже как-то обиженно обратился к почтальону.

– Пусть сначала закончит с моим делом, а уж потом берется за государственные.

– В вашем деле нет никакой загадки, господин Эрлих, – безразлично начал молодой человек, – я уже все вам рассказал.

В ту же секунду круглый, как шар, мужчина вновь вспыхнул и схватил парня за лацканы пиджака.

– Вы в своем уме! Вы называете меня лгуном и аферистом!

– Что вы! Я вам сказал только то, что могло произойти на самом деле!

Молодой человек аккуратно снял руки Виктора Эрлиха с пиджака, вошел в обгоревший дом и наклонился к обугленным стеклянным осколкам.

– Как видите, следы разбитой лампы – причина возгорания. – Теперь он подошел к сгоревшей наполовину двери. – Но дверь заперта на ключ. Значит, кто-то бросил лампу и закрыл дверь, чтобы ненароком случайный свидетель не затушил пожар.