Цитаты из книги «Кокон»

Ни учителя, ни полицейские не приходили, мое беспокойство час от часу росло. Наверное, ваша семья готовит план мести. При мысли о том, что твой дедушка сделал с моим, у меня стягивало кожу на голове. В кармане я стал носить ножичек для заточки карандашей, он мог пригодиться в любой момент. Но дни шли, а за мной никто не приходил. Потом Пэйсюань вернулась в школу, и все стало по-прежнему. Жизнь шла своим чередом, а я не смел поверить, что все уже позади. Я думал, что пробил в мире огромную брешь, а на деле – бросил камушек, и он беззвучно упал в океан.

Пэйсюань еще на стене? До сих пор я запрещал себе о ней думать, ведь доброта – одно из проявлений слабости. Но теперь упоение и торжество первых минут отступили, мной завладело смутное беспокойство.

Не уходи! – кричала Пэйсюань. – Вернись! Быстро спусти меня! Ты слышишь?

Но Башня существовала отнюдь не для того, чтобы хранить память о былом веселье, и хотя вокруг до сих пор гуляло эхо наших игр, для меня Башня превратилась в навечно опечатанное место преступления, я уже не мог воспринимать ее иначе.

детство, оставшееся у нас за спиной, – мир не герметичный и застывший, а беззвучно движущийся параллельно нашем

Мы бездумно бредем по сотканному из тайн туману, не видя дороги, не зная цели. Быть может, повзрослев, мы наконец вышли из тумана и увидели мир таким, какой он есть? Ничего подобного. Мы просто оделись в этот туман, замотались в него, как в кокон.

Раньше я немного жалел этого человека, но он произнес самые отвратительные на свете слова: “Ты еще маленький, вот подрастешь и узнаешь”. Не желая отвечать на очередной мой вопрос, тетя всегда отделывалась такими же словами. Ребенка на каждом шагу поджидают запретные зоны и надписи “Вход воспрещен”, возраст – лучшая отговорка, чтобы ничего не объяснять.

Сейчас дедушка мог бы стать уже ректором медуниверситета”

Ненависть крепче и сильнее любви, но порой и безрассудней.

лся сотрудником больницы, преступление было совершено на их территории – само собой, больница и должна понести ответственность. Бабушка приносила с собой табуреточку и сидела в коридоре у кабинета директора с утра и до самого вечера. Пусть у нее не было таких крепких кулаков, как у папы, бабушка владела собственным оружием. Она плакала. Плакала бабушка истерически, почти теряя сознание, она звала дедушку по имени, умоляла его очнуться, посмотреть, как обижают вдову и сироток. Долгий плач и превратил бабушкин голос в леденящий кровь турачий клекот. Но она все-таки добилась справедливости. Больница пообещала обеспечивать дедушку должным уходом до самой смерти. Кроме того, бабушке выделили ежемесячное пособие. На этом она успокоилась. Но теперь, если ей что-то было не по душе, бабушка брала табуреточку и приходила плакать к кабинету директора. И двухкомнатная квартира, и тетина работа в аптеке были добыты ее слезами. И даже два золотых зуба появились у бабушки во рту благодаря рыданиям.