Цитаты из книги «Время колоть лед»

почувствовать, что надо позвонить. Мы должны беречь друг друга. Мы должны друг друга такими запомнить”.

Знаешь, ужасно интересно наблюдать, как в жизни ровно по тем математическим законам, которым нас учили в школе, параллельные прямые пересекаются только в пространстве, а на плоскости – так и остаются прямыми. И когда твой мир делается объемным, другим, не таким, как ожидалось, ты пересекаешься с теми, с кем не должен был

когда в Перестройку открыли архивы. Люди радостно их бросились читать? Нет. Они в ужасе отшатнулись. Слишком много страшной правды, перечеркивающей то, во что ты верил, по сути – твою жизнь

возведенном в культ расчеловечивании: ни жалости, ни сострадания, ничего личного, никаких отклонений от нормы – всё это выкорчевывалось, выстригалось, выравнивалось.

Роскошь в сочетании с геройством – ужасно соблазнительная штука.

такой картонный герой, основанный на литературных фантазиях

Мне тогда очень помогла ночная программа “Взгляд”. Как ни странно, именно благодаря ей я выучилась понимать, что действительно могут быть не правы. Ни по праву возраста, ни по праву близости к коммунистическим идеалам у них нет презумпции правоты.

Ты сейчас пытаешься быть адвокатом той системы, Катя. Мне кажется, совершенно зря. Знаешь, я думаю, если бы не Перестройка, страшно себе представить, куда бы зашел этот дикий эксперимент по выращиванию идеального советского человека.

Точнее, мы чаще всего решаем ее так: вот – мой маленький мир, я в нем делаю что могу, чего не смогу – не сделаю, но что-то всё равно поменяю. Чем дальше, тем меньше такая стратегия работает. Однажды придется встать в полный рост и заговорить громким голосом, наплевав на договоренности и компромиссы. Наступит ли этот момент скоро? Не знаю. Но мне кажется, мы приближаемся к нему со значительным ускорением от одного прежде невозможного эпизода нашей жизни к другому, который тоже считали прежде невозможным

Наша страна смогла пережить рак, потом ее довели химиотерапией до аплазии, и теперь она выздоравливает!” Я же говорю, это был невероятный ребенок.