Глава 3

В мире не так много ресторанов, имеющих столь легендарную славу, как ресторан «Людовик Пятнадцатый» в отеле «Де Пари» в Монако. Это своеобразный гастрономический рай, возглавляемый одним из самых успешных и выдающихся шеф-поваров современности – Аленом Дюкасом. Понятно, что он имеет три звезды Мишлена, которые присваивают только самым лучшим ресторанам Европы, и считается одним из самых выдающихся гастрономических чудес во всем мире. Достаточно сказать, что его винный погреб насчитывает более шестисот тысяч бутылок самого отборного вина, привезенного со всех концов света, среди которого представлены самые лучшие образцы французских и итальянских виноделов. Сюда принято являться либо в смокингах, либо в темных костюмах с галстуком. Хотя, впрочем, в летние месяцы строгий дресс-код нарушается. Тогда открываются широкие окна на улицу, и за столом иные посетители сидят даже в теннисках и светлых брюках. Но во время официальных приемов или ужинов такая вольность просто недопустима.

Дронго привычно надел смокинг и вышел из «Метрополя». В вечернее время в казино многие появлялись именно в таком виде, так что на него не обращали особого внимания. Он прошел к отелю «Де Пари», находившемуся с правой стороны от знаменитого казино, перешел улицу и поднялся в ресторан по мраморным ступенькам, предъявив свое приглашение. В зале ресторана было уже довольно много людей. Он кивнул Бибилаури, не подходя к нему, как они и условились. Чуть в стороне блондин лет двадцати пяти стоял рядом с двумя очень красивыми молодыми женщинами. Женщины его внимательно слушали. Дронго прошел мимо. Молодой человек говорил по-русски, очевидно, его спутницы хорошо понимали своего собеседника, так как все трое весело смеялись. Это был Константин Романишин, одетый в смокинг с белой бабочкой.

В другом конце зала стоял Омар Халид, которого можно было узнать по многочисленным фотографиям, часто появлявшимся в газетах. Характерное темное лицо, большие выразительные глаза, полные губы – среди его предков, возможно, были не только арабы, но и берберы или афроамериканцы. Он был явно чем-то недоволен, что-то выговаривая одному из своих помощников, стоявшему перед ним. Газетный магнат из Канады Генрих Херцберг разговаривал со своей супругой Маргот. Ей было под шестьдесят, как и мужу, однако в отличие от супруга она выглядела очень неплохо, сказывались четырнадцать пластических операций, которыми она явно увлекалась. Издалека их можно было даже принять за отца с дочерью. Но с близкого расстояния были заметны и этот неестественный блеск в глазах, стянутая кожа, искусственно пухлые губы, опущенные края век и нездоровый румянец на щеках. Конечно, хирурги были лучшими специалистами, но в шестьдесят выглядеть на тридцать все-таки проблематично, даже для очень богатой женщины. Хотя изнурительные упражнения и скальпели пластических кудесников сделали фигуру Маргот Херцберг довольно привлекательной и стройной. Разговаривая со своим супругом, она успевала улыбаться всем проходившим мимо гостям.

Дронго прошел дальше. У окна беседовали двое мужчин. Хватило одного взгляда, чтобы понять, кто это такие. Выделялся Айдар Досынбеков. На нем безукоризненно сидел смокинг, несмотря на его коротковатые ноги. Мешки под глазами выдавали его возраст, ему было уже далеко за пятьдесят. Красивые волосы были аккуратно уложены. На безымянном пальце левой руки красовался крупный перстень с большим бриллиантом. С ним разговаривал Ниязи Кафаров, прилетевший из Баку. Он был выше среднего роста, с одутловатым, словно опухшим, лицом с немного выпученными глазами. Уже редеющие седые волосы были коротко подстрижены. У него болела шея после долгого перелета из Баку, и он постоянно вертел головой, словно разминаясь перед ответственной игрой. Еще двое мужчин стояли чуть в стороне, очевидно готовые подойти к собеседникам в случае необходимости.

Один из них был Антонио Ковелли, личный секретарь Айдара Досынбекова. Высокий, худощавый итальянец с красивым, очень запоминающимся лицом, неуловимо похожий на молодого Алена Делона. Второй был помощником Кафарова, он прилетел с ним из Баку. Он никогда не отходил от своего босса, ибо был даже не помощником, а скорее телохранителем. Тельман Аскеров работал со своим боссом уже несколько лет. К достоинствам Тельмана можно было отнести его спортивные достижения, среди которых была и бронзовая медаль чемпионата Европы по борьбе. Кроме того, он немного говорил по-немецки, так как провел в Германии больше трех лет, до того как устроиться на работу к Ниязи Кафарову. Несколько экзотическое имя Тельман появилось в Азербайджане с конца тридцатых годов: детей называли им в честь лидера немецких коммунистов. Только у Эрнста Тельмана это была фамилия, а в СССР она стала именем. С тех пор в Азербайджане и осталось имя Тельман. С той лишь небольшой разницей, что у немцев ударение делалось на первом слоге, а у азербайджанцев на последнем.

Кафаров разговаривал со своим собеседником, осторожно оглядывая зал, словно опасаясь появления здесь посторонних лиц. Дронго сдержанно улыбнулся. Любого крупного чиновника можно сразу узнать по этому настороженному взгляду. Он словно опасается внезапного удара, который может получить в любой момент. На самом деле такие люди уже давно ничего не боялись. Их страшило только одно – немилость президента, из-за которой они могли лишиться своего поста, а соответственно и денег, связей, положения в обществе, то есть потерять все, что они имели. Лишение должности часто означало не просто карьерный крах. Почти сразу следовало закрытие всех предприятий и частных фирм, имеющих отношение к этому чиновнику, начинались серьезные налоговые и таможенные проверки. Все прежние друзья на всякий случай предпочитали не брать телефон, когда им звонил такой бывший чиновник; лишенный правительственной связи, он словно оказывался в вакууме. Одним словом, лишение должности означало разорение и крах всего созданного с таким трудом благополучия. Хуже того, правоохранительные органы, словно сорвавшиеся с цепи псы, начинали донимать ранее неприкосновенного чиновника своими проверками и придирками, стараясь отщипнуть от его богатства и свой законный кусочек. И пока чиновник не разорялся окончательно, его добивали изо всех сил.

Дронго огляделся. Бибилаури беседовал с высоким мужчиной, очевидно, одним из организаторов игры. Внешне незнакомец был похож на итальянца или француза. Интересно, где находится Чеботарь. Едва Дронго подумал об этом, как увидел невысокого мужчину, стоявшего у одного из столиков. В руках у мужчины был высокий бокал, которым он очень умело закрывал свое лицо, разглядывая всех остальных. Седые волосы ежиком, очень внимательные глаза, густые брови, круглая голова плотно сидела на широких плечах, у одного из самых известных игроков явно была очень короткая шея. Или ее вообще не было.

Петр Чеботарь внимательно следил за входом, словно отмечая всех появлявшихся. Минут на пятнадцать опоздал Шульман, вошедший в зал в компании нескольких человек, очевидно своих соотчественников. Они говорили по-английски и по-французски. Обратившись к Шульману, кто-то называл его по имени. Шульман был высокого роста, почти как Дронго. У него был вытянутый нос, большие, словно расплющенные и прижатые к голове уши, острый подбородок. Короткая бородка, усы. Волосы были гладко зачесаны назад. Ему было лет сорок пять, не больше.

Последним, уже в половине восьмого, в зал ресторана вошел тучный мужчина лет сорока. У него были лохматые светлые волосы, длинные ресницы, нос пуговкой. Взглянув на него, вы сразу могли предположить, что это славянин – украинец или русский. Тарас Маланчук принадлежал к той часто встречающейся категории бывших советских людей, которых не могли «испортить» ни хорошо сшитый смокинг и наличие миллионов на своих счетах в банке, ни даже владение иностранными языками. Смокинг сидел на нем очень плохо, бабочка съехала куда-то в сторону, брюки постоянно приходилось подтягивать, даже несмотря на подтяжки. А вместо лаковой обуви, полагающейся в таких случаях, на нем были итальянские туфли типа «инспектор», что никак не вязалось с его смокингом. Появился он один, без помощников. Очевидно, Маланчук предпочитал путешествовать в одиночку.

Дронго увидел, как подобрался Чеботарь при появлении Маланчука, как убрал свой бокал, внимательно наблюдая за этим игроком. Стараясь оставаться незамеченным, Дронго обошел зал, приближаясь к Чеботарю сзади. Он успел подойти совсем близко, собираясь что-то спросить, но Чеботарь, даже не поворачивая головы, опередил его, негромко спросив:

– Вы хотите познакомиться или будете за мной тоже следить?

– У вас хорошо развито боковое зрение, – сказал с восхищением Дронго, – я думал, что вы даже не смотрите в мою сторону.

– Такая профессия. Нужно видеть все, что происходит по сторонам. Шея у меня короткая, приходится работать глазами, – усмехнулся Чеботарь, по-прежнему не поворачивая головы.

Дронго встал рядом с ним.

– Говорят, что у Пеле было такое зрение, – вспомнил он, улыбнувшись, – и это позволяло великому футболисту видеть все поле.

– Не слышал, – улыбнулся в свою очередь Чеботарь, – но сравнение лестное. Вы, очевидно, тот самый знаменитый эксперт, о котором я много слышал. Уже успели обойти зал. Интересно, какие у вас впечатления? Можете поделиться?

– Судя по всему, Омар Халид человек эмоциональный и вспыльчивый. Херцберг, наоборот, спокойный и выдержанный. Такие два разных полюса. Айдар Досынбеков, наш главный соперник, – мужчина, безусловно, умный, внимательный, хорошо просчитывающий ситуацию. Его собеседник – Ниязи Кафаров, – весьма амбициозный, сильный, умелый игрок. Хотя, если блефовать уверенно и долго, он может не выдержать, скажется нервное напряжение, которое он постоянно испытывает на его нынешней службе.

– Очень интересно, – наконец повернул голову Чеботарь. – А остальные?

– Романишин стоит несколько в стороне. Я не знаю, кто его спутницы, но в таком молодом возрасте должны быть и другие интересы, кроме карточной игры. Если он так в ней увяз, то это довольно опасно и для его психики, и для его окружения.

– Что вы скажете о нашем нанимателе?

– Мне не нравится слово «наниматель». Но он, очевидно, получил слишком сильный удар два года назад, если так неистово хочет отомстить.

– Он потерял тогда полтора миллиона евро. Выиграл четыре и должен был забрать весь выигрыш. Поставил пять с половиной, имея три дамы, и был уверен, что побьет Айдара. А у того оказались три короля. Можете себе представить, какой это был удар, ведь еще один король был на руках у самого Бибилаури. Он был уверен, что здесь что-то нечисто, и оказался прав. В прошлом году Айдар Досынбеков снова выиграл, и я понял, что ему помогает Ионас.

– Но сейчас Ионаса нет?

– Уверен, что нет. Но есть кто-то другой.

– Шульман или Маланчук?

– Пока не знаю. Думаю, что Шульман, но не уверен. Нужно проверить. У нас есть еще полтора часа до игры.

– Вы раньше их не видели?

– Если бы видел, то кое-что знал бы о них. У меня фотографическая память, иначе я бы не мог запоминать две колоды карт.

– Действительно. Я забыл о вашей специализации, – иронично согласился Дронго, – тогда будем следить за обоими. А помощники игроков могут оказать им какую-нибудь помощь?

– Нет. Это практически невозможно. Иначе каждый игрок сажал бы рядом с собой такого специалиста, как я. Когда можешь просчитать все карты, играть просто неинтересно. Почти точно знаешь, у кого и какие карты могут быть. Поэтому никого из посторонних в зал не пускают. Чтобы вас пустили в игровой зал, нужно быть членом клуба казино Монте-Карло. Легче стать космонавтом. А таким, как я, – лучше вообще не светиться. Обратите внимание, что Маланчук пришел один. Это дурной знак. Либо он так уверен в своем превосходстве, либо он просто наивный дурачок, решивший попытать счастья в игре с такими «зубрами». Я буду внимательно следить за обоими.

– Договорились. Я буду делать то же самое. – Дронго неторопливо отошел от своего собеседника.

И увидел шагнувшую к нему молодую женщину, которая совсем недавно разговаривала с Константином Романишиным. Незнакомка была в светлом длинном платье. Плечи были обнажены. Светлые волосы красиво уложены. Кукольное лицо словно нарисовано. Ей было где-то тридцать.

– Здравствуйте, – приветливо поздоровалась она, – сначала мне показалось, что я ошиблась. Но потом поняла, что спутать вас с кем-то другим просто невозможно. У вас очень запоминающаяся внешность. Вы ведь тот самый знаменитый эксперт, о котором так много говорят.

– Если говорят, то это плохо, – ответил Дронго, – с такой профессией, как у меня, нужно, чтобы тебя узнавало как можно меньше людей.

– И кличка у вас такая смешная.

– Меня обычно называют Дронго.

– Я помню, господин Дронго. А я – Алина Смолич. Может, вы помните моего дядю – Виктора Гриценко, которому вы так помогли лет десять назад. Я была тогда еще студенткой-первокурсницей.

– А теперь вы уже взрослая женщина, – улыбнулся Дронго. Он помнил ее дядю. Саму молодую женщину он вспомнить никак не мог, прошло слишком много времени, и она из худощавого нескладного семнадцатилетнего подростка превратилась в красивую молодую женщину.

– Значит, вспомнили, – обрадовалась Алина, – а я сразу вас узнала. Вы здесь в качестве игрока? Тоже примете участие в «Большой игре»?

– Нет. Я не настолько богат, чтобы играть в такие игры. Нет лишних пяти миллионов евро.

Она улыбнулась, показывая мелкие ровные зубы.

– Очень странно. Мужчины обычно не признаются, что у них мало денег, – сказала Алина.

– Я не сказал, что у меня их мало. Я сказал, что «нет лишних». Это разные вещи. Но по сравнению с господами, которые будут играть, я, наверно, действительно выгляжу не слишком перспективно.

– Я с удовольствием бы вам одолжила, – ответила она.

– У вас есть лишние пять миллионов евро? – уточнил Дронго.

– Тоже не лишние, но есть, – улыбнулась Алина, – мы с мужем давние члены клуба казино Монте-Карло.

– Вы члены клуба? – не поверил Дронго.

– Разумеется. Мой супруг даже какой-то дальний родственник князей Гримальди. Я не представилась. Ведь теперь я уже не Алина Смолич, а Алина Меранже, супруга графа Огюста Меранже. Может, вы с ним знакомы? Он сейчас как раз беседует с господином Херцбергом.

Огюсту Меранже было лет сорок пять. Почти лысый, с аристократически вытянутым лицом, он подошел к чете Херцберг и о чем-то говорил с ними. Смокинг сидел на нем безупречно.

– Я рискую показаться полным идиотом, но, честное слово, не знаю, кто такой ваш супруг, – признался Дронго.

– Он совладелец компании, производящей «Миражи», – пояснила Алина. – «Форбс» считает, что он входит в сотню самых богатых и известных людей Франции. Он обычно принимает участие в «Большой игре», но сегодня вечером должен вернуться в Париж. Завтра он улетает с президентом Франции в Великобританию, поэтому его с нами не будет.

– Очень жаль. А вы остаетесь?

– Конечно. Мне ужасно интересно – кто победит. Хотя во время самой игры никого в зал не пускают. Никого, кроме членов клуба казино. Считается, что зрители могут отвлекать игроков или мешать им играть. Поэтому там остаются только крупье и сами игроки. Наверно, в этом своеобразном таинстве есть какой-то смысл. Хотя я уверена, что все гораздо проще. Ведь там за столом будут находиться такие люди, которых не должны видеть другие. Разные известные люди, даже иногда бывают короли и аристократы.

– Много членов клуба казино Монте-Карло сейчас в зале? – уточнил Дронго.

– Почти никого нет. Кроме сегодняшних игроков, мы с мужем, господин Альбер Лежен, вице-президент клуба, моя подруга Лидия и... все. Больше никого нет. Только мы четверо можем попасть на игру и посмотреть, как они будут играть. Если хотите, вы сможете пройти вместе со мной.

– Каким образом?

– Вместо моего мужа. У графа есть постоянный пропуск во все залы казино. Не забывайте, что он родственник Гримальди.

– Значит, теперь вы графиня Меранже? – вежливо улыбнулся Дронго.

– Для вас я просто прежняя Алина Смолич, а по мужу я, конечно, графиня Меранже.

– Вы давно знаете господина Романишина? Я видел, как вы с ним беседовали.

– Конечно. У нас общий круг общения. Костя человек хоть и без царя в голове, но очень компанейский, свойский. Его отец – известный московский олигарх, владелец «заводов и пароходов». Как было в той сказке про Мистера-Твистера.

– Примерно так. А ваша вторая спутница?

– Это Лидия Луганова-Филали. Ее мужем был известный арабский бизнесмен из Саудовский Аравии. Они развелись полтора года назад, но муж оставил ей с ребенком виллу в Сент-Тропе и выделяет на его содержание, кажется, чуть ли не миллион евро. Хотя я не думаю, что так мало. Наверняка у нее есть и свои акции.

– В вашей компании есть люди, состояние которых исчислялось бы меньшими суммами, чем миллионы долларов? – поинтересовался Дронго, притворно нахмурившись.

– Нет, – рассмеялась она, – действительно нет. Хотя могу вас утешить. На фоне господина Омара Халида или того же Генриха Херцберга мы все выглядим не очень респектабельно. Их состояния оцениваются в сотни миллионов долларов.

– Вы меня успокоили, – пробормотал он, – а то у меня начал развиваться комплекс неполноценности. Но я слышал, что сегодня в игре примут участие новые игроки. Вы их знаете?

– Какие игроки?

– Моисей Шульман, прибывший сюда из Земли обетованной, и Тарас Маланчук, он, кажется, ваш земляк.

– Впервые слышу эти фамилии. Понятия не имею, кто они такие. А вы все-таки хотите сыграть?

– Нет. Просто интересуюсь. Я же сказал, что не собираюсь рисковать такими суммами. По моему глубокому убеждению, это абсолютная глупость – вообще играть в карты на деньги или пробовать удачу, играя в рулетку.

– Почему? – заинтересованно спросила она.

– У вас просто нет шансов. Практически ни одного. При игре в рулетку – кажется, один шанс против пятидесяти. Но на самом деле все гораздо проще. Вы не можете выиграть ни при каких обстоятельствах. Вы можете только сбежать. Вовремя сбежать. Все равно шансы казино гораздо больше, чем у вас. Но даже если произойдет чудо и вы сможете выиграть большую сумму, и даже сумеете заставить себя прекратить игру и забрать эти деньги, то на следующий день вы гарантированно придете сюда и проиграете все деньги. Такова человеческая природа. Казино всегда в выигрыше, игроки всегда в проигрыше. Универсальный математический закон.

– Вам нужно рассказать об этом моему мужу, – улыбнулась она, – чтобы он тоже понял.

– У них другая игра. Там они играют друг против друга, а не против казино. Хотя все равно глупо рисковать своими деньгами, даже в этом случае. Прихоть судьбы – и у вашего партнера по игре могут оказаться гораздо лучшие карты, чем у вас. И вы ничего не сможете сделать.

К ним подошла вторая молодая женщина. У нее были собранные темные волосы и черное длинное платье, плотно облегающее фигуру. Платье было глухое, с высоким воротом. Очевидно, сказывалось, что Лидия Луганова-Филали в течение пяти лет была супругой арабского бизнесмена и даже успела некоторое время пожить в его дворце в Эр-Рияде в качестве четвертой супруги. У нее были красивые миндалевидные глаза, нос с горбинкой, чувственные губы. По матери она была башкиркой, и азиатская кровь в ней явно чувствовалась.

– Познакомь меня со своим собеседником, – томным голосом попросила Лидия.

– Господин Дронго, – представила его Алина, – а это госпожа Лидия Луганова-Филали, мой друг.

– Очень приятно, – Дронго мягко пожал руку женщине. В Европе уже отказались от привычных поцелуев руки, а супругам арабских шейхов руки целовать не было принято всегда, даже разведенным.

– И мне приятно, – улыбнулась Лидия, – а я смотрю на вас и даже завидую Алине. Такой роскошный мужчина, которого она сумела отыскать среди всей этой мелочи.

– Господин Дронго эксперт по вопросам преступности, – сообщила Алина.

– Какая прелесть, – сказала с ударением Лидия, – значит, вы как раз тот человек, который мне нужен.