Глава 2

В коридоре его ждал Кевин Лоусон. На часах было около четырех. Он мрачно посмотрел на Дронго и спросил:

– Поговорили?

– Очень приятная беседа, – кивнул Дронго, – просто чудесная. Выяснилось, что мы почти завалили наше расследование и все делали неправильно, включая освобождение Вирджинии и помощь в аресте господина Прасси.

– Насчет Вирджинии, думаю, ты поступил правильно, а насчет Прасси не уверен, – пояснил Лоусон, – час назад нью-йоркский судья отпустила его под залог в два миллиона долларов.

– Прекрасно! Если у человека есть два миллиона долларов, здесь считают, что под эту сумму можно отпускать негодяя, – разозлился Дронго. – А судье не сообщили, что сеньор Прасси, возможно, глава клана мафии, и его нельзя отпускать ни при каких обстоятельствах?

– Требуются весомые доказательства для подобных обвинений, – покачал головой Лоусон, – а нашего знакомого Сальваторе Мелони вместе со всей семьей уже эвакуировали для проведения по программе защиты свидетелей, и он не смог сегодня появиться в суде. Но это предварительные слушания. Заседание суда по делу Прасси состоится только через два месяца.

– А за это время он уберет и запугает всех свидетелей, – мрачно проговорил Дронго, – и сделает так, что к тому времени не останется ни одного человека, готового дать против него показания.

– Кроме Сальваторе Мелони, которого как раз сейчас прячут вместе с семьей в другом штате, – напомнил Лоусон.

Они спустились вниз, в холл отеля, чтобы пройти в свое крыло. Их сопровождали сразу двое охранников.

– Вирджиния поедет в другое место, – сообщил Лоусон. – У нас двадцать минут, чтобы собрать свои вещи и выехать из отеля. Эти господа будут нас сопровождать.

– Нет, – упрямо ответил Дронго, – сначала я должен ее увидеть.

– Это необязательно, – возразил Лоусон, отводя глаза, – давай уедем. Ты сможешь поговорить с ней по телефону. У нас только двадцать минут.

– Если ты мой напарник, то должен хотя бы говорить правду, – строго произнес Дронго. – Что произошло? Почему сначала она спала, а сейчас я не могу ее увидеть?

– Ты сможешь поговорить с ней по телефону, – повторил Лоусон, – ее сейчас увезут в другое место.

– Извини, – решительно сказал Дронго, – я иду к ней.

– Она себя плохо чувствует, – схватил его за руку Лоусон.

– Именно поэтому я иду к ней, – уже не колеблясь, заявил Дронго, направляясь к номеру Вирджинии Луань. Отец у нее был американцем китайского происхождения, а мать – француженкой.

Эксперт постучал в номер, и дверь открыла неизвестная женщина. Ей было чуть больше сорока. Перекрашенная блондинка с тяжелой челюстью и внимательным взглядом.

– Что вам нужно? – строго осведомилась она. – Зачем вы сюда пришли?

– Вы не спросили, кто я такой, – заметил Дронго, – значит, должны понимать, почему я сюда пришел.

– Не нужно было сюда приходить, – покачала она головой.

– Вы врач или психолог? – неожиданно спросил он.

От неожиданности женщина даже отступила на шаг и изумленно взглянула на гостя.

– Я – врач-психолог. А вы, очевидно, господин Дронго? Тот самый эксперт?

– Меня обычно так называют, – кивнул эксперт. – Я могу видеть Вирджинию? Полагаю, что вы все понимаете сами.

– Думаю, что да, – ответила врач. – Хорошо. Вы можете с ней поговорить. Только пять минут. Я пока подожду в коридоре. Вирджиния сидит в кресле. Сейчас ей гораздо лучше. Но будет правильно, если вы не станете ее ни о чем расспрашивать.

Она вышла в коридор, а Дронго вошел в номер. Вирджиния сидела в кресле. У нее был несколько усталый вид, но внешне она выглядела неплохо. Увидев Дронго, она улыбнулась, протянула ему руку и сказала:

– Это я должна была тебя спасать, а получилось, что ты спас меня.

Рука была холодной. Он сел на кровать рядом с ней и спросил:

– Что случилось? Почему ты не можешь остаться с нами?

– Психолог говорит, что мне необходима психологическая передышка, – пояснила Вирджиния. – Они считают, что у вас с Кевином Лоусоном должна быть более мощная охрана.

– И все? – недоверчиво спросил Дронго.

– Так говорят.

– Мне интересно твое мнение.

Она отвела глаза, потом снова посмотрела на него и ответила:

– Я глупо подставилась. Никогда не думала, что все будет так просто. Не обратила внимания, когда ко мне подошел седой мужчина. Решила, что это обычный старик. А он достал пистолет. И сразу появились еще трое. Если бы ты не захватил их босса, они бы меня не отпустили. Они и так долго колебались. Но потом решили, что будет правильно отвезти меня в отель. Ведь жизнь их босса зависела от поставленных тобой условий. И меня привезли в отель.

– Хороший рассказ, – ровным голосом произнес Дронго, – но, очевидно, неполный. Что было в течение того времени, пока ты у них находилась?

– Тебе это так важно знать? – снова отвела она глаза.

– Более чем.

– Меня изнасиловали. – Вирджиния произнесла это ровным, спокойным голосом, словно говорила о том, как испачкалась ее одежда. Она была сильной женщиной.

– Ты можешь рассказать, как это случилось? – заставил себя задать этот вопрос Дронго.

– Нужны подробности? – усмехнулась она. Но, увидев выражение его лица, сразу поменяла тон: – Извини, глупая шутка. Видимо, ерничество – единственно правильный способ признаться в том, что произошло.

Он молча ждал, когда она наконец обо всем расскажет.

– В какой-то момент меня оставили одну с молодым парнем. Ему было лет тридцать, не больше, – начала Вирджиния. – Видимо, у него какие-то садистские наклонности, его возбуждала женщина в наручниках. Если бы у меня руки были свободные, у него не было бы ни одного шанса. Но я была в наручниках. Такой прыщавый неприятный тип, от которого резко пахло итальянским парфюмом. Очень приторный запах. Сначала их было трое. Когда я попросилась в туалет, они поручили этому типу отвести меня. И он стоял и смотрел. Можешь себе представить? Даже когда я попросила его отвернуться, он все равно нагло улыбался и смотрел.

А потом мы вернулись. Он продолжал все время смотреть на меня, и когда эти двое ушли, полез ко мне. У меня были скованы обе руки, – повторила Вирджиния. – Этот придурок минут двадцать пытался меня раздеть. Такой кретин! А потом так быстро все сделал, словно куда-то торопился. Было совсем не больно. Противно и неприятно. Видимо, он ожидал, что я буду вести себя как-то иначе. Но я молча смотрела на эту гниду. А когда он закончил и полез целоваться, я плюнула ему в лицо. Вот тогда он меня ударил. Расчетливо ударил. Не по лицу, чтобы не было заметно, а в живот.

Дронго сидел, словно окаменев.

– И почти сразу появились его друзья, – опустив голову, сказала Вирджиния, – вот такая… не очень приятная история.

– Как его звали?

– Не знаю. Он не представлялся. Видимо, есть мужчины, которых возбуждает сама мысль об обладании женщиной, зависимой от них. Такие неуверенные в себе самцы. Начальники, пристающие к своим секретаршам, не отвечающим им взаимностью, отчимы, насилующие своих падчериц, тюремщики, пользующиеся своим положением, чтобы мучить заключенных. В обычной жизни они не всегда состоятельны, а здесь чувствуют свое превосходство. Обычная категория подонков.

– Я должен перед тобой извиниться. Мы не сумели тебя защитить.

– Ты сумел меня спасти. И вы с Лоусоном не обязаны были меня защищать. Я сама была виновата.

– Мне казалось, что у этих подонков сохранились хотя бы зачатки порядочности, – прошептал Дронго, дотронувшись до ее холодной руки.

– Тщетные надежды, – возразила она. – Хотя остальные вели себя более порядочно, даже угощали кофе, перед тем как отправить в отель. По-моему, этот тип очень боялся, что я кому-то пожалуюсь. Смотрел на меня с большой опаской и ждал, когда я начну жаловаться.

– Вот и нужно было это сделать, – гневно произнес Дронго, – такие вещи не прощают даже у бандитов. Его бы не оставили в живых.

– Я не хотела никому говорить, – поморщилась Вирджиния, – это было так унизительно. И стыдно, – добавила она, чуть помедлив. – В конце концов, я не девочка, которая потеряла свою девственность. Мне не хотелось никому об этом рассказывать. Но сюда приехала врач-психолог, которая решила со мной поговорить. Мне сделали два укола. Я думала, что это обычное снотворное, а она ввела мне «сыворотку правды», и я все ей рассказала. Это была их своеобразная мера предосторожности. Они всегда так проверяют людей, которые работают на них, чтобы убедиться в их искренности.

– Хотели проверить, не сдалась ли ты нарочно и не рассказала ли им об этом клубе, – понял Дронго.

– Видимо, да. Но они все узнали и приняли решение убрать меня с этого расследования. Я думаю, что они поступили правильно.

В дверь постучали, и Дронго, поднявшись, пошел к дверям. Там стояли врач, Лоусон и один из охранников.

– Вы закончили? – спросила врач.

– Вы всегда узнаете правду таким противоестественным способом? – вместо ответа задал свой вопрос эксперт.

– Она вам уже рассказала, – поняла врач.

– Немного. И вы приняли решение снять ее с этого расследования?

– Не я. Я не тот человек, который принимает решения. А вы считаете, что в таком состоянии она должна продолжать заниматься этим делом? И снова рисковать?

– Я этого не говорил. Просто непонятно, зачем вы сделали ей эти уколы. Она могла честно ответить на все ваши вопросы.

– Есть вопросы, на которые не хочется отвечать, – резонно возразила врач. – Женщины не любят рассказывать о подобных вещах. И чем сильнее женщина, тем меньше шансов, что она вам об этом расскажет. Такую травму они носят в себе. Извините, но у нас нет времени на дискуссию. Мы должны уезжать. И вы тоже должны уезжать.

– Да, я помню. Еще одну минуту. Только одну минуту. – Дронго захлопнул дверь и вернулся к Вирджинии. – Я буду считать себя лично ответственным за все, что с тобой произошло, – сказал он, – и не успокоюсь, пока не найду этого мерзавца. Даю тебе слово.

– Ты эксперт, а не герой романтических фильмов, – покачала она головой, – и тем более не мститель. Не нужно никого искать. Я уже забыла обо всем, что там произошло.

– А я нет. И вряд ли когда-нибудь забуду. – Дронго наклонился, осторожно поцеловал ее в лоб и молча вышел в коридор.

Врач, недовольно покачав головой, зашла в номер и громко хлопнула за собой дверью, показывая свое неодобрение. Лоусон опустил голову. Вместе с Дронго и в сопровождении вооруженного охранника они направились к номеру эксперта.

– Как она? – тихо спросил Лоусон.

– Ты все знал и ничего мне не сказал, – укоризненно произнес Дронго.

– Я не знал, – пояснил Лоусон, – мне рассказали обо всем только сегодня утром.

– Мне тоже будут колоть эти «уколы правды»? Или мне сделают укол, чтобы навсегда стереть мою память?

– Не говори глупостей, – нервно дернулся Лоусон, – твоя память стоит так дорого, что на подобный идиотизм никто не решится. Ты слишком известный и опытный эксперт.

– Я соберусь за десять минут, – сказал Дронго, входя в свой номер. Закрыв за собой дверь, он прислонился к ней и закрыл глаза. Простояв так целую минуту, достал свой телефон и быстро набрал знакомый московский номер. И почти сразу раздался голос его напарника и друга Эдгара Вейдеманиса:

– Слушаю тебя. Что случилось?

– Извини, что я звоню в такое время. У вас, наверное, уже ночь, – начал Дронго.

– Давай без извинений. Что-то случилось?

– Как обычно. Нужно, чтобы ты срочно прилетел в Нью-Йорк.

– Когда?

– Немедленно.

– Настолько все сложно? – сразу понял Эдгар.

– Более чем.

– Прилечу ближайшим рейсом, – пообещал Вейдеманис.

Дронго убрал телефон в карман. Затем, немного подумав, снова достал его и стер запись о своем звонке. Если аппарат попадет в чужие руки, то совсем необязательно знать, кому и куда он звонил.

Через восемь минут он вышел из своего номера с чемоданом в руке. Еще через минуту они вместе с Лоусоном уже спускались вниз, чтобы усесться в большой внедорожник. На передних сиденьях расположились два охранника. Машина быстро отъехала от отеля «Уолдорф-Астория».

– Куда мы едем? – поинтересовался Дронго.

– В Бруклин, – ответил Лоусон, – там для нас приготовлен дом, где мы будем жить.

– У нас будет совместное проживание с этими ребятами? – показал на охранников Дронго.

– Почти, – усмехнулся Лоусон. – Нам наняли шестерых охранников, каждая пара будет сменяться через сутки. Это частная охранная фирма, и они не знают подробностей нашего расследования. Говорят, что все ребята – бывшие спецназовцы, прошедшие особый отбор.

– Интересно, что мы можем расследовать с такой охраной? – недовольно заметил Дронго. У него вообще было плохое настроение.

– Ты разворошил целый муравейник. Сумел взять самого Прасси, – напомнил Лоусон, – а подобные вещи не прощаются. Он не тот человек, который быстро забудет, как ты его перехитрил, и наверняка попытается отомстить.

– Это самое важное, что мне сейчас нужно, – сказал Дронго, – я просто мечтаю, чтобы он начал на нас охоту. Будет гораздо хуже, если он затаится или уедет за границу. Вот тогда у нас появятся проблемы.

– Куда он уедет, если его выпустили под такой залог? – возразил Лоусон.

– Господин Лоусон, у вас мышление английского аристократа, – беззлобно произнес Дронго, повернувшись к своему собеседнику. – Или ты не понимаешь, что только его квартира в нью-йоркском пентхаусе стоит миллионов десять, и для него два миллиона долларов совсем не такая большая сумма, которой он не может или не захочет рисковать. Если речь будет идти о реальной угрозе его жизни, он, конечно, сбежит. Но не сейчас. И я даже думаю, что при всех его доходах такой залог вызвал у него ярость. Бизнесмены такого уровня не держат свободные деньги на счету для внесения в качестве залога. Другое дело, что он будет рассчитывать на своих адвокатов и отсутствие свидетелей по его делу. Кроме того, он слишком завязан на своих делах в Нью-Йорке и в других городах Америки, чтобы все бросить и сбежать. Именно поэтому Прасси останется здесь и сделает все, чтобы расправиться с нами до суда. Что нам и нужно.

– У меня такое ощущение, что тебя это даже радует, – развел руками Лоусон. – Впервые вижу дичь, которая радуется появлению охотника с ружьем.

– Мы еще точно не определили, кто из нас дичь, – возразил Дронго, – ситуация немного другая. Мы в равных условиях. Только настоящие охотники – мы, а он – хищник. Может быть, очень опасный и неприятный, но хищник. И мы должны сделать все, чтобы его шкура украшала наш кабинет.