– Если и сплетничали, сейчас я уже ничего не помню, – ответила Нэнси. – Правда, мы не очень-то общались с деревенскими. Мы, кто служил в усадьбе «Берег», – она криво улыбнулась, – считали себя выше их. И вот как все обернулось – я сама вышла за деревенского, за фермера… Как говорится, никогда не знаешь, где найдешь, где потеряешь! И миссис Рассел очень не одобряла, если мы ходили в Фарнэм. В выходные дни, которые у нас были через неделю, она отпускала нас на целый день в Тилбери. Даже разрешала ездить туда на ее машине, а возил нас Харолд Финли. И просила нас только об одном: чтобы мы держались подальше от доков.

– Вы уверены, что человек с фотографии – не майор Рассел?

– Да что вы, уж мистера-то Рассела я где угодно узнала бы. Хотя и прошло много времени. Я ведь прослужила у них в доме горничной пятнадцать лет, до тех пор, пока не познакомилась с мистером Бразерсом. Да, я бы точно узнала его даже сегодня.

Пока Ратлидж беседовал с миссис Бразерс, Хэмиш помалкивал. Теперь он вставил замечание, застав Ратлиджа врасплох, миссис Бразерс как раз ставила на стол чайник, и Ратлидж быстро вскинул голову, совершенно уверенный в том, что она тоже слышала голос. Но она отвернулась и доставала из буфета две чашки и два блюдца.

«Знаешь, – заметил Хэмиш, – твой покойник так хорошо знал усадьбу „Берег“ и всех, кто там работал… Убил его наверняка кто-то из них!»

Ратлиджу пришлось признать, что в рассуждениях Хэмиша имеется рациональное зерно.

– В каких отношениях были Фаулер и Рассел? Они хорошо ладили?

– Вполне, если не считать мисс Синтию. Из-за нее между ними кошка пробежала. И по-моему, она сама во всем виновата; сначала флиртовала с одним, а потом с другим. Правда, надо и ей отдать должное, с ее стороны все было несерьезно. Уверяю вас, такое заметно сразу. Ей никто из них не нравился, просто она любила, когда все обращали на нее внимание.

– Вам она не нравилась?

– Не могу сказать, что не нравилась, – ответила миссис Бразерс. – Уж так выйдет слишком резко, вам не кажется? Просто ее уловки на меня не действовали. Можете себе представить, она флиртовала даже с Харолдом Финли! Конечно, не так, как с мистером Расселом и мистером Джастином, но достаточно для того, чтобы Финли с нее глаз не сводил. А ведь так нечестно, правда? Зачем она его обнадеживала? Правда, Харолд Финли был, можно сказать, красавец мужчина, высокий, сильный и к тому же умный. Уж очень ей хотелось и его заполучить в свои сети!

Харолд Финли. Шофер, который при необходимости исполнял обязанности дворецкого…

– Как же она с ним флиртовала?

– Изобретала маленькие поручения, чтобы ему все время приходилось возить ее туда-сюда. В Тилбери, чтобы вернуть книгу в библиотеку при книжном магазине. В Фарнэм, чтобы найти ленту в тон шляпке. Однажды он возил ее даже в Лондон повидаться с приятельницей. Но миссис Рассел узнала обо всем и запретила ей ездить в Лондон. Не годится, чтобы незамужняя девушка ездила так далеко одна. Неразумно она поступила!

Лондон, гнездо порока…

– Да, наверное, – ответил Ратлидж.

– Вы, значит, не знаете, как тот человек нашел медальон миссис Рассел и почему вставил туда фотографию мисс Синтии?

– Нет, не знаю. Но, когда я найду мисс Фаррадей, надеюсь, она что-то прояснит.

– Да, она наверняка и вам начнет глазки строить, если я хорошо ее помню… и если она не изменилась. – Как будто поняв, что сказала больше, чем собиралась, миссис Бразерс добавила: – Хотя, справедливости ради, злой-то она не была, только живой, веселой. Иногда ее трудно было выносить.

– Вы, случайно, не поддерживали с ней отношения после того, как она покинула «Берег»?

– Здесь я ничем не могу вам помочь, уж извините. И где именно она поселилась в Лондоне, я понятия не имею. Она мне не сказала, а даже если бы и десять раз повторила, я бы все равно не запомнила. Ведь я ни разу не бывала в Лондоне. Слыхала я, что она стала жить в доме, который раньше принадлежал ее родителям, да что вам с того толку? Сейчас она, скорее всего, замужем и живет где-нибудь в другом месте.

Ратлидж допил чай, взял со стола медальон вместе с конвертом и поблагодарил миссис Бразерс.

– Вы так и не сказали, откуда у вас медальон миссис Рассел, – напомнила она.

Ратлидж понял, что должен сказать ей правду.

– Он был на шее у мертвеца, которого выловили из реки.

Переварив то, что сказал ей Ратлидж, миссис Бразерс спросила:

– Если медальон был у того человека… откуда он его взял? Может, знал, что случилось с миссис Рассел?

– К сожалению, не могу вам ответить, – сказал Рассел. – Но чуть раньше он сообщил в полицию, что Рассел когда-то убил Фаулера.

Миссис Бразерс пылко покачала головой:

– Не может быть! Не верю! Еще могу себе представить, чтобы мистер Рассел поколотил мистера Фаулера. Он, мистер Уайат, часто вымещал на нем гнев. Но чтобы убить? Нет.

– Но вы говорили, что между ними пробежала кошка из-за Синтии Фаррадей.

– Если бы каждый ревнивец начал убивать своего соперника, у вас работы было бы больше, чем у бобров в грозу! – возразила Нэнси Бразерс. – И вот что еще я вам скажу: на вашем месте я бы не стала доверять словам человека, который носил на шее медальон мертвой женщины.

От фермы Бразерсов Ратлидж вернулся в Фарнэм и оставил машину у гостиницы «Стрекоза». Здание оказалось довольно живописным по сравнению с соседними домами: впереди, в красивом палисаднике, пышно цвели штокрозы.

Он заметил, что народу на улице больше, чем в прошлый раз. Женщины шли за покупками, рыбаки возвращались с промысла, рабочие стояли у скобяной лавки, коротая время. Река, что виднелась за главной улицей, поблескивала на солнце. Наступило время прилива, и лодки покачивались на небольших волнах.

Ратлидж остановил первого же встречного, судя по грубой одежде, он занимался тяжелой физической работой, к ногтям его прилип цемент.

– Моя фамилия Ратлидж, – начал он, заранее достав фотографию из конверта. – И я ищу родственников вот этого человека. – Он протянул рабочему снимок.

Тот едва мазнул по нему взглядом. По его невыразительному лицу трудно было понять, о чем он думает.

– Не знаю такого. – Он отодвинул фотографию и зашагал прочь.

Ратлидж пошел дальше, увидел, что из скобяной лавки выходит человек с засовом в руке и придирчиво разглядывает покупку, как будто не очень доволен ею. Когда на его лицо упала тень, человек с засовом вскинул голову.

– Вы кто такой? – осведомился он, как будто Ратлидж свалился с луны.

Ратлидж узнал его – человека в вельветовых брюках и рабочей рубахе, который в прошлый раз подходил к нему на улице. Однако он не знал, помнит ли его местный житель. Он терпеливо повторил свой вопрос.

Человек оттолкнул протянутую руку.

– Никогда его раньше не видел! – отрывисто ответил он и зашагал прочь.

Ратлидж останавливал еще троих и встретил тот же недружелюбный отказ. Никто не желал узнавать мертвеца. И невозможно было понять, говорят они правду или нет.

Хэмиш посоветовал: «А ты спроси женщину».

Ратлиджу пока не хотелось показывать фотографию женщинам. Для миссис Бразерс пришлось сделать исключение, потому что она служила в усадьбе «Берег» и знала хозяев и других слуг в лицо.

Он дошел до конца главной улицы; оттуда дорога поворачивала в сторону ферм. Оглянувшись, он решил зайти в местное питейное заведение. Паб «Гребная шлюпка» стоял на берегу реки; за ним виднелся крохотный заливчик, который как будто вгрызался в заросли камыша.

С одной стороны, не очень хотелось вести расспросы в пабе, потому что тогда о цели его приезда быстро станет известно всем. Ратлидж прекрасно понимал, что и люди, с которыми он уже беседовал, тоже могут оказаться разговорчивыми, но отчего-то ему казалось, что сплетничать они не станут. В пабе, где завсегдатаи болтают свободно, как члены «Женского института»,^[5] после его ухода непременно поползут слухи, а он предпочитал сам наблюдать за реакцией на свои слова. С другой стороны, ему нужно было узнать, кто же приходил к нему две недели назад и кого вытащили из Темзы в Грейвсенде. Старший суперинтендент Боулс надеется, что к вечеру все станет ясно. А Боулс не слушает никаких отговорок, даже если они весомые.

На вывеске, которая покачивалась на легком ветерке, изображались три гребца, которые усердно налегали на весла, ведя свое суденышко в открытое море.

Ратлидж вошел. В зале царил полумрак. Двое посетителей, сидевших за столиком, играли в криббидж. Еще один завсегдатай горбился за столиком в углу. Он ел толстый сэндвич и запивал, похоже, сидром. Окна в дальней части зала выходили на реку. Сбоку Ратлидж заметил лестницу, которая вела, как он решил, в погреб – а может быть, тоже к воде.

За стойкой, где тускло поблескивала медь и сияло отполированное временем и локтями нескольких поколений завсегдатаев дерево, стоял очень высокий и худой человек с редеющими седыми волосами. Он выпрямился, увидев, что вошедший – не местный. Пока Ратлидж шел к стойке, трактирщик не сводил с него глаз, но не проронил ни слова. И глаза его не выдавали ничего, зато губы сжались в тонкую линию.

Когда Ратлидж подошел, трактирщик сразу же спросил:

– Вы ведь из полиции?

Посетители за двумя столиками живо развернулись к стойке.

– Моя фамилия Ратлидж, – начал инспектор, не считая нужным далее представляться. Положив на стойку фотографию, он повторил то, что уже говорил прежде: он разыскивает родственников этого человека.

– Они, что ли, наследство получат? – поинтересовался трактирщик.

– Не могу сказать, пока не найду их.

– Отчего он умер?

– Его выловили из реки.

Бармен поднял брови, впервые выказав интерес.

– Из Хокинга?

– Неподалеку, – ответил Ратлидж. В конце концов, Темза протекает мимо Тилбери. С точки зрения расстояний в этой части Эссекса можно сказать, что труп выловили «неподалеку».

– Никогда его раньше не видел, – сказал, наконец, трактирщик.

– Вы давно владеете пабом?

Бармен ответил молчанием.

– По-моему, лет десять, а то и дольше, – продолжал Ратлидж. – Мне говорили, что мертвец когда-то жил в Фарнэме. По-моему, своих завсегдатаев вы должны узнавать хотя бы в лицо, если не по именам.

– Память у меня плохая, – ответил бармен и, повысив голос, позвал: – Эй ты, за угловым столиком!

Завсегдатай, который вернулся было к своему сэндвичу, поднял голову, вопросительно сдвинув кустистые брови.

– Я когда-нибудь называл тебя по имени? Завсегдатай замялся.

– Называл или нет?

– Нет. Никогда! – ответил наконец посетитель, поняв намек.

– Вот видите? – обратился трактирщик к Ратлиджу. – Ну а вы? – Он повернулся к игрокам в криббидж. – Может быть, я помню, какие у вас любимые напитки, когда вы являетесь?

Оба покачали головами, настороженно переводя взгляд с бармена на Ратлиджа и обратно.

– Так что извините, ничем не могу вам помочь, мистер Ратлидж или как вас там. Что есть, то есть. – Бармен ухмыльнулся, радуясь своей сообразительности.

– Тогда как вы догадались, что я не местный? – спросил Ратлидж.

Он застал бармена врасплох; ухмылка на его лице тут же увяла.

– Будь я местным, вы бы спросили, что я буду пить.

А вы сразу поняли, что я из полиции.

Бармен подтолкнул к нему фотографию.

– Никто вам здесь не поможет, – сухо сказал он. – Поищите где-нибудь в другом месте. Понятно?

– В Скотленд-Ярде не любят угроз. Я добьюсь того, что через день ваш паб закроют.

– Это еще почему? – возмутился трактирщик.

– На стойке пролитое пиво. Тарелки, на которых вы подали тем людям еду, плохо вымыты; к ним прилипли остатки пищи. И пол такой грязный, что, по-моему, еда в вашем заведении и здорового человека доведет до могилы. Начальник полиции графства с удовольствием послушает, в каком состоянии находится ваш паб. И поскольку едва ли ему самому захочется терять время и ехать в Фарнэм, он поверит мне на слово.

– На пушку берете! Вы не посмеете…

– Посмотрим, – холодно ответил Ратлидж и повернулся к двери, не обращая больше внимания на трактирщика, который выкрикивал ему в спину оскорбления.

Ратлидж почти добрался до двери, по-прежнему не оборачиваясь, когда Хэмиш вскричал: «Берегись!»

Он вовремя обернулся и увидел, что трактирщик догоняет его и замахивается деревянной дубинкой – наверняка он держал ее за стойкой на тот случай, если придется разнимать драчунов. Ратлидж меньшего и не ждал.

– Положи сейчас же, дурак! – рявкнул он. – Если убьешь меня, Скотленд-Ярду ты не помешаешь – сам знаешь.

Трактирщик остановился; в глазах его мелькнула нерешительность. Потом нерешительность сменилась яростью. Как видно, он непременно хотел довести дело до конца. В следующий миг Ратлидж толкнул его, прижал к стойке, вырвал у него дубинку и прижал к шее. Стиснув зубы, он обратился к остальным:

– Только попробуйте шевельнуться! Я ему шею сломаю!

Ножки стула загрохотали по полу; завсегдатаи поспешно расселись по местам.

– Ну вот, так-то лучше, – обратился Ратлидж к побагровевшему бармену, хватавшему воздух ртом, – сейчас я отойду, а вы спокойно сядете на стул и будете вести себя прилично. Понятно?

Хотя бармен едва мог шевелиться, он моргнул в знак согласия.

Не выпуская из рук дубинку, Ратлидж освободил своего пленника, и тот чуть не рухнул на колени. Опираясь одной рукой о стойку, он немного постоял, переводя дух, а затем, подойдя к ближайшему столику, тяжело опустился на стул.

Он посмотрел на Ратлиджа исподлобья – впрочем, уже без всякой ярости.

– Ну и стоило на меня бросаться? – спросил Ратлидж. – А теперь фотография… Как вас зовут? Только не говорите, что не помните своего имени!

– Барбер. Санди Барбер.

– Кто тот человек на фотографии?

Бармен не сразу хрипло ответил:

– Сын Уиллета… Младший сын старика.

– Кто такой Уиллет?

– Нед Уиллет, наш рыбак. Если он узнает, что его сын умер, ему самому крышка.

– Чем занимался его сын, когда жил дома?

– В том-то и штука, дома он не появлялся с тех пор, как кончилась война. Он служил в одном доме в Тетфорде… Он, Бен то есть, никогда не хотел быть рыбаком. Когда с Недом приключилась беда, Абигейл сразу написала брату, а Бен так и не откликнулся. Что ж… теперь мы хоть знаем почему. Слушайте, Неду совсем мало осталось жить. Пусть себе думает, что сына не отпускают со службы.

– Почему Уиллету недолго осталось жить? – спросил Ратлидж, вспомнив о том, что у Бена Уиллета был рак желудка.