Глава 9

– Ты только посмотри, – сказал Эдди.

Юнион-сквер был забит народом. Какая-то демонстрация, может быть, протест. Над толпой кое-где торчали плакаты, но слишком далеко, не прочесть.

– Не сворачивай, Эдди, – сказала она. – Хочу посмотреть, что там.

– Если я не сверну с Бродвея, мы в этой пробке залипнем надолго, – возразил он, показывая на копошащиеся впереди машины. Они медленно, дюйм за дюймом, пробирались через поток пешеходов, уходя с Юнион-сквер. – Мы и так уже опаздываем, и если мы не свернем, то будет так поздно, что твоего интервьюируемого и след простынет.

– Под мою ответственность, – сказала Ли. – Давай ближе.

Эдди пожал плечами и вырулил из очереди машин, готовящихся свернуть с Бродвея. Фургон стал медленно продвигаться к Юнион-сквер, и Ли увидела, что по крайней мере одно слово на всех плакатах общее – Оракул.

– Я знаю, что это, – сказала она. – Демонстрация Оракула.

– Она сегодня?

– Чертовски на это похоже. Я хочу туда, событие выходит крупное. Даже не думала, что будет такой масштаб.

– Ли, ты что? Нельзя тебе туда!

– Это важнее. Через оцепление пройдем по карточкам прессы.

Руки Энди застыли на руле на десяти и двух часах:

– Наверняка «Нью-Йорк один» освещает событие.

– Эдди, делай, как я говорю!

Ли швырнула на приборную доску заметки к интервью, которое всего пятнадцать минут назад собиралась брать у знаменитого шеф-повара. Обернулась, схватила с заднего сиденья сумку и положила к себе на колени, стала копаться в поисках блокнота и ручки. Найдя их, столкнула сумку на пол и начала набрасывать эскиз репортажа без подводки, сжато записывая вопросы для будущих интервью.

Потянуло холодом – Эдди опустил стекло показать полисмену удостоверение репортера, и Ли отметила, как медленно ползет машина через толпу в поисках места для парковки.

– Ладно, – сказал Эдди, выключая мотор. – Давай это сделаем и смоемся. Ты уж прикрой меня, если у Реймера от таких дел шерсть на жопе дыбом встанет.

– За пропущенное дурацкое интервью он нас не уволит, – ответила Ли, опустив зеркало над лобовым стеклом и глядя, не надо ли подкраситься. – Оно было для заполнения места, если что-то вылетит при редактировании.

– За пропущенное интервью он тебя не уволит. А уволит он тебя потому, что и так имеет на тебя зуб за выходку со статьей про Сайт. Не знаю, зачем ты так настойчиво стараешься настроить его против себя.

– Если ты так думаешь, почему меня слушаешься?

Эдди осклабился и открыл водительскую дверь.

– Потому что тоже хочу посмотреть, что там делается. А если Реймер разозлится, так все достанется тебе. Я слишком талантлив, чтобы меня заменить.

Ли фыркнула.

Они вышли из фургона, Эдди отодвинул дверцу с пассажирской стороны, доставая камеру, сумку с аккумуляторами и прочее. Ли проверила собственную аппаратуру: беспроводной микрофон и соединение его с передатчиком, прицепленным сзади под пальто. Убедившись, что все работает нормально, она застегнула пальто, поправила шарф, натянула перчатки и взяла с переднего сиденья блокнот.

Эдди все еще готовился, так что Ли стала смотреть в толпу, пытаясь понять смысл происходящего и вспоминая, что читала про эту демонстрацию.

На дальнем конце Юнион-сквер загремел над толпой скрипучий голос из усилителей. Слов было не разобрать, но все равно все реагировали – приветственные и возмущенные вопли примерно в равной пропорции.

Наконец стали видны плакаты над толпой – шизофреническое сочетание про- и антиоракульских лозунгов. «СПАСИ НАС ОТ НАС САМИХ, ОРАКУЛ!», «ОРАКУЛ = НАДЕЖДА».

«ОРАКУЛ ЛЖЕТ ВО ИМЯ ДЬЯВОЛА!» – этот лозунг был весьма популярен. Напечатан красной краской, у буквы «О» – рога и остроконечный хвост. Кто-то постарался, растиражировал сотнями.

По краям парка стояла конная полиция, в толпе ходили пешие патрули по двое и по трое, тщательно высматривая… что? Ли помнила, что эта демонстрация – часть массового призыва к Оракулу открыть себя, одна из многих таких же, одновременно проводящихся в городах всего мира. Но она даже не думала, что будет такой масштаб – десять тысяч человек, если не больше, набились в парк.

– Ты знаешь, что Реймер этого все равно не поставит, что бы мы ни добыли, – сказал Эдди, водружая на плечо камеру. – Ты же не в новостной редакции работаешь, и он это явно дал понять. Для него это принцип.

– Знаю! – огрызнулась Ли. – Дело тут не в Йоханнесе Реймере и не в урбанити-мать-его-дот-ком. Мы с тобой – репортеры, это – событие. Мы должны его задокументировать.

Эдди показал на антенны прямой передачи в воздухе над толпой. Они окружали площадь со всех сторон.

– Ты не думаешь, что эти ребята просекли фишку? Мне эта атмосфера не нравится.

Ли отвернулась от толпы и улыбнулась Эдди самой милой улыбкой, какую только могла изобразить.

– Эдди, только десять минут в порядке личного одолжения. Пара интервью, и пойдем отсюда. Вдруг найдем сенсационный материал? А если она не пойдет в эфир, выложим в Интернет, включим в наше резюме и плюнем на эту дерьмовую лавочку.

– Детка, твоя дерьмовая лавочка – пятнадцать лет моей карьеры. Я ею более чем доволен.

Упаси меня бог быть такой довольной, подумала Ли.

Она положила руку ему на локоть. Посмотрела ему в глаза, улыбаясь намеренно сверхискренней улыбкой.

– Пожалуйста, – сказала она.

Эдди минуту смотрел на нее, потом закатил глаза.

– Ладно, десять минут. Пулитцеры тут под ногами валяются, только подобрать.

Ли стала обходить толпу по кругу, Эдди следом, глядя, на кого направить камеру. Демонстранты были самые разные – по возрасту, полу, образу жизни – прямо вся карта мира. Единственное общее – серьезность выражений их лиц. Это не была увеселительная прогулка в парке ни для кого из них.

У северного края парковки возле входа в отель «Дабл-ю», держа руки в карманах и ссутулившись от холода, стояли двое мужчин. Они просто смотрели на демонстрацию как зачарованные. И плакатов ни у кого из них не было. Ли показала Эдди на них.

– К этим двоим?

– Без разницы, – ответил он.

Ли подошла к ним. Один был кавказец, второй похож на уроженца Южной Азии, возможно, индиец. Обоим от двадцати пяти до тридцати.

– Прошу прощения, я Ли Шор, из «Урбанити-дот-ком», – сказала она. – Не согласитесь ли вы сказать несколько слов о том, что здесь происходит?

– Нет, спасибо, – ответил индиец. – Мы просто так, погулять вышли.

– А вы? – обратилась Ли к его спутнику.

Он ответил не сразу.

– Ладно, – сказал он, помолчав.

– Эй! – сказал индиец своему другу.

– Все в порядке, – ответил тот.

– Отлично! – сказала Ли. – Как вас зовут?

Снова короткая пауза, потом:

– Джон Бьянко.

– Хорошо, Джон. Не мог бы ваш друг подержать вашу сумку? На ней логотип, и чем его потом замазывать, лучше убрать сейчас из кадра.

Джон Бьянко снял сумку с плеча и отдал своему другу, у которого, кажется, был какой-то тихий, в основном внутренний, припадок бешенства.

– Фантастика! Тогда давайте вы встанете вот здесь, – она потянула Джона за рукав и поставила так, что демонстрация оказалась у него за спиной, – и ответите на мои вопросы только мне, не в камеру. О’кей?

– Без проблем, – ответил Джон.

– Эдди, готов? – спросила Ли.

Эдди кивнул.

– Тогда поехали.

– Запись через пять, четыре, три, – заговорил Эдди, загибая пальцы, последние две цифры показал молча и при счете ноль ткнул пальцем в сторону Ли.

– Я Ли Шор, – начала она, – и стою сейчас на Юнион-сквер, где проходит нью-йоркская демонстрация, посвященная Оракулу. Такие демонстрации проходят сегодня во всех крупных городах мира; их цель – выманить загадочного пророка на свет, заставить раскрыть свою личность. Я говорю с Джоном Бьянко, который согласился поделиться своими мыслями о том, что здесь происходит. Джон, – продолжала она, оборачиваясь к нему, – вы здесь целый день?

– С самого начала.

– Вы живете в Нью-Йорке?

– Да.

– Что вас привело сюда сегодня?

– То же, что и почти всех этих людей, наверное. Я хотел посмотреть, что случится.

– Вы думаете, демонстрации выведут Оракула из тени?

– Сомневаюсь, – сказал Джон.

– Правда? Вы очень уверенно говорите. Почему бы ему не выйти?

– Я думаю, что раз он скрывается от общественности, у него есть на то серьезные причины. В смысле, наверняка же он знает, что целый мир хочет выяснить, кто он такой. И что, он раскроет себя только потому, что все эти люди его просят?

Ли кивнула и улыбнулась. Этот человек ей нравился. У него была вполне разумная точка зрения.

– Многие из собравшихся здесь считают, что Оракул обязан поделиться своими дарами с миром более непосредственно, чем он это делает, – сказала она. – Стать доступным, помочь человечеству избежать катастроф, которые могут его подстерегать. Как вы к этому относитесь?

– Я считаю, что это его дело. Я думаю, что мы не видим картину целиком, не знаем точно, что происходит с этим человеком, так что когда люди ему вменяют какие-то обязанности, это попросту глупо и раздражает.

– Раздражает? Интересный выбор выражения. Почему вас раздражает отношение людей к Оракулу?

– Я просто считаю, что людям следует оставить его в покое. Пусть живет как хочет.

– И все-таки вы сюда пришли.

Джон Бьянко коротко и резко засмеялся.

– Как видите.

У них за спиной, откуда-то из гущи толпы, поднялись крики – достаточно громкие, чтобы заглушить динамики на южном краю парка. Ли и Джон Бьянко развернулись туда посмотреть, но издалека ничего нельзя было различить.

Эдди схватил ее за руку.

– Пошли. Уезжаем, – сказал он.

– Чего вдруг? – спросила Ли. – Что случилось?

Он кивком показал на конную полицию на краю толпы. Все полисмены разговаривали по рациям и некоторые конные начали продвигаться внутрь, расчищая дорогу.

– Они видят лучше нас, и наверняка у них есть наблюдатели на крышах. Что-то там происходит, и нам в этот замес попадать не надо.

Шум из середины толпы, где что-то происходило, становился громче, и стали слышны вопли. Мобильная антенна телефургона, ближайшая к центру возмущения, качалась расширяющимися взмахами – видимо, фургон, скрытый толпой, пытался пробиться вперед или назад. На глазах у Ли антенна медленно рухнула в толпу, как срубленное дерево.

Ли посмотрела на Джона Бьянко и на его друга. Они наблюдали за разрастающимся хаосом как завороженные. Потом индиец повернулся и схватил Бьянко за плечо, пытаясь увести прочь.

– Нет… нет, – услышала она тихие слова Джона Бьянко.

Он шагнул в сторону толпы, и индиец другой рукой ухватил его за локоть, силой разворачивая прочь от центра парка.

– Ты тут ничего не сделаешь, – сказал он. – Мы должны отсюда выбираться, Уилл, и побыстрее!

– Но это начинается опять!

У Ли была секунда подумать, что это могло бы значить, потом новый всплеск воплей достиг ее ушей. Она резко повернулась к центру площади, где видны были облака белого дыма, поднимающегося в гуще демонстрантов.

– Эдди! – сказала она. – Мы должны туда попасть и посмотреть, что происходит. Заснять.

На асфальт перед ними упала бутылка, разлетевшись на сотню крошечных лезвий.

– На хрен, – сказал Эдди ей на ухо, беря ее за руку. – Белый дым – это слезоточивый газ. Сейчас толпа бросится бежать, как стадо. Ли, надо…

Вторая бутылка разбилась прямо об камеру в руке Эдди. Он ее уронил, ругаясь, и камера с хрустом упала на землю. Эдди поднял руку, глядя на нее и будто не веря своим глазам. Из глубоких порезов ладони и запястья текла кровь.

Ли наклонилась подобрать камеру, схватила ее, и тут сзади раздался звук, будто огонь взревел, когда в него плеснули горючего. Они обернулись и увидели сотни людей с красными перепуганными лицами. Толпа неслась на них, спасаясь от облаков газа, закрывающих южный край парка.

И они побежали.

ОРАКУЛ В ПУСТЫНЕ

Арно Телер посеревшим платком вытер пот со лба, сняв толстый слой грязи. Джип поднимал клубы пустынной пыли, неумолимо покрывавшей все доступные поверхности. Машина подпрыгнула на рытвине, Телер быстро вернул обе руки на руль. Джип выправился, Телер выдохнул, сам только заметив, что задержал дыхание. Поломка в этом месте была бы очень неприятной. Рация есть, но если в этой пустыне звать на помощь, это еще не гарантирует, что помощь придет.

Когда-то имя Арно Телера могло призвать армию добровольцев, готовых за крошки с его стола сделать все, что он пожелает. Но то время уже двадцать с лишним лет как миновало. Упала цена на уран из Нигера, а с ней рухнуло и состояние Телера. Нет, он все еще владел шахтой почти за окраиной Джадо, но добыча урана никогда не была дешевой. Нанимать на эту работу людей он не мог себе позволить даже при западноафриканских зарплатах. В конце восьмидесятых он влился в армию пропащих – болтающийся у экватора француз, слишком бедный и слишком гордый, чтобы вернуться домой.

На горизонте появились контуры – круглые темные возвышения, дрожащие в жаркой дымке.

– Ага, – сказал Телер, хотя обширный опыт пустынных миражей научил его не доверять собственным глазам, пока не подъедешь почти вплотную и не увидишь, на что смотрел.

И все-таки деревня появилась именно там, где говорил Усман.

Усман, подумал он.

Этот человек ему сказал, что знает, где Оракул, что он живет в пустыне, в деревушке, свои дары направляя на помощь своему народу. Усман утверждал, что предсказания, что просочились в мир, сам Сайт – это результат информации, которую Оракул продал египетскому предпринимателю в обмен на провизию и оружие. Торговец этот сейчас в Каире – некоронованный король. И Усман сказал, что у Оракула есть еще знания о будущем на продажу.

Он согласился открыть Телеру местоположение Оракула, потому что они с Телером близкие друзья. Всего за пятьсот франков. Телер заплатил и еще пятьсот потратил на снаряжение джипа провизией и предметами, которые надеялся обменять на предвидение Оракула.

Но в душе Телер готов был признать, что вероятность, будто Оракул живет в хижине в северо-восточных пустынях Нигера… невелика, мягко говоря. Но он давно жил в Африке и видывал вещи очень необычные. Кроме того, сейчас у него было больше надежд, чем бывало последние много лет, и это наверняка стоило тысячи франков. Даже одно-единственное предсказание будущего, если его продать, поставит его снова на ноги, позволит вернуться во Францию и начать все сначала. А что еще ему делать? Раздумывать о своем провале? Это ему уже десять лет как надоело.

Джип подъезжал ближе к темным предметам на горизонте – да, это точно не мираж. Таинственная деревня Усмана.

Небольшая, шесть-семь хижин вокруг колодца, глубоко уходящего в землю. Одна вдвое больше остальных – наверное, там живет Оракул, если он вообще здесь.

Телер остановил джип и вышел на пустынную почву. Демонстративно вынул револьвер, проверил, что заряжен. Там всего два патрона, но жители этого знать не будут. Он не хотел начинать на агрессивных нотах, но нельзя сказать, чтобы он здесь был в безопасности. И если эти люди враждебны, пусть знают, что легко его не взять.

Сунув револьвер в кобуру, он двинулся по пыли к деревне. Навстречу ему вышла группа мужчин. Четверо в длинных светлых мантиях, огрубевшая кожа, лица обрамлены шейными платками и чалмами. За ними остальные жители, исполненные любопытства. Телер отметил некоторое количество молодых людей, даже мальчишек, сидящих на корточках в тени хижин. Они смотрели на него покрасневшими глазами, опираясь о землю прикладами «АК-47».

Старейший в приближающейся группе остановился в нескольких шагах от Телера и протянул руку. Одновременно он начал говорить. Телер старался понять – это был хауса, но с сильным акцентом.

Он ответил на том же языке простым приветствием. Понял старик или нет, неясно, но казалось, он знал, зачем приехал Телер. Коротким жестом пригласив следовать за ним, он повернулся и зашагал к самой большой хижине.

Мальчишки встали с земли, закинули автоматы на плечи, слегка их придерживая, и сомкнулись вокруг Телера – безмолвные и красноглазые. Единственным открытым направлением была дорога, по которой ушел старший.

Телер убрал руки подальше от заткнутого за пояс револьвера и двинулся вперед.

Вход в большую хижину был занавешен тряпкой. Старший ее отодвинул и показал в темную глубину.

– Кто там? – спросил Телер старика на хауса.

Тот не ответил. Он осклабился, обнажив ряд источенных, деревянных с виду зубов, и снова показал внутрь хижины.

Телер вздохнул и нырнул в темноту. Глаза не сразу привыкли к полумраку. В небольшом круглом доме было прохладно, почти приятно после наружного зноя.

– Здравствуйте, мсье, – сказал кто-то по-французски из глубины хижины. Телер заслонил глаза рукой, вглядываясь в темноту, чтобы разглядеть говорившего. Шагнул вперед.

– Кто это? – спросил он. – Я приехал повидаться с Оракулом. Вы – он?

Человек сидел на циновке в углу хижины в окружении тарелок с едой, автоматов, изящных каменных безделушек и прочих даров. Выглядел он точно так же, как прочие жители – разве что одежда чуть лучше, но в остальном – человек как человек, лет тридцати.

– Зачем вы приехали? – спросил он.

– Мне сказали, что вы – Оракул, и вы продадите мне видение будущего. Я привез товары на обмен. Если это правда, давайте договоримся.

Человек на циновке начал смеяться и почти полминуты не мог остановиться. Телер ждал, с каждой секундой все более укрепляясь в убеждении, что надо будет поймать Усмана и убить его за коварство.

– Меня зовут Идрисс Юсуф. Да, я и есть Оракул, – сказал человек, отсмеявшись. – Я смог предсказать день, когда неподалеку упал маленький самолет. Он был полон гумпомощи, украденной с поста ООН в Буркина-Фасо. С тех пор люди моей деревни питаются хорошо. А сейчас они ко мне приходят с вопросами о том, что принесет завтра, и я на них отвечаю как могу.

– Так это правда, – сказал Телер, чувствуя некоторое смущение. – Но как?

– Как? – переспросил человек. – Очень просто. Я тут единственный на сотни километров человек, читающий по-французски.

И он снова рассмеялся.

Телер абсолютно не мог понять, что происходит.

– Простите, не понимаю.

Оракул потянулся к стоящей рядом матерчатой сумке, достал оттуда газету и поднял ее над собой. Телер шагнул вперед. Это был номер «Ле Репюбликен» примерно месячной давности. На первой полосе крупными буквами – заголовок статьи про Оракула с перепечаткой предсказаний с Сайта. Одним из первых по дате было сообщение о крушении самолета в пустыне Нигера.

Телер понял. Катастрофа случилась еще до того, как Сайт по-настоящему ворвался в сознание мира. В те времена никто бы не поехал по пустынному бездорожью нигерской пыли только потому, что какой-то американский сайт вроде как умеет предсказывать будущее. Сейчас, конечно, дело обстоит иначе. Место действия каждого из предсказаний Сайта стало в фокусе огромного внимания, тем большего, чем ближе дата предсказанного события. И туристы со всех концов мира, и внимание всех медиа.

Этот человек увидел возможность и ухватился за нее, вот и все. Рискнул – и выиграл.

– Так что сами видите, – продолжал человек. – Со всех сторон приходят люди, просят моего совета и приносят мне богатство своих деревень. Мое племя стало богатым, и я тоже. Вы первый белый, кто приехал меня увидеть. Задавайте свои вопросы, давайте ваши дары, и я вознагражу ваши поиски.

– Да пошел ты, – плюнул Телер. – Ты мошенник, ничего я тебе не дам.

Лже-Оракул грустно покачал головой.

– Это вы неудачно сказали, друг мой. Видите ли, у меня есть планы. В этих мертвых землях люди отчаянно стремятся к будущему. Любому будущему. Почему же не от меня им его получить?

Он прищурил глаза.

– И я им его даю. В отличие от белых, которые только берут.

Он поднял голову и произнес длинную фразу на хауса, слишком быстро, чтобы Телер успел разобрать, но это и не было нужно – и так все понятно. Он выругался и потянулся за пистолетом, поворачиваясь к двери.

Первая пуля попала ему в грудь. У него еще хватило времени увидеть у входа в хижину двух детей-солдат с автоматами, пока вторая пуля не вошла ему в щеку и не вышла из затылка.