Цитаты из книги «Дороги, которым нет конца»

Отчаяние – великий учитель, поэтому как-то в среду в восемь часов вечера я выбрал перекресток Второй авеню и Бродвея. Почему это место? Потому что оно было пустым

грех пачкает руки, а поскольку вы всегда можете их видеть, то они постоянно напоминают о том, во что вы вляпались. В конце он говорил о том, как трудно поднять грязные руки перед Господом и что единственный способ очистить их – окунуть их в кровь

Нет ничего плохого в том, чтобы зарабатывать много денег, и если о человеке можно сказать, что он рожден для сцены, то ты подходишь на эту роль. Но если ты начнешь делать деньги ценой своей любви к музыке или ценой своего дара, который ты получил свыше, тебе нужно спросить самого себя, как сильно ты нуждаешься в этих деньгах. В конце концов, цена может оказаться выше той, которую ты сможешь заплатить. – Он легонько постучал меня по груди. – Роберт Джонсон был не единственным парнем с гитарой, который стоял на распутье и беседовал с дьяволом. Каждый человек с гитарой выходит на ту же развилку, и разговор всегда одинаковый. Как и обещания.

– Много лет назад я научился задавать один вопрос так, чтобы человек мог излить пятнадцать лет душевной боли за три минуты. Даже замкнутые люди открывают двери в свое сердце. И когда они делают это… я пытаюсь слушать, – он помедлил, – своим сердцем.

Раньше я думал то же самое. Думал, что если буду держать это при себе, то смогу защитить тебя. Но правда… – Он покачал головой и снова сплюнул. – Правда – это единственная вещь, которая не причиняет боли. Правда – это огромная рука. Она одновременно освобождает и крепко нас держит. – Ты сам это придумал? – Нет, это твой отец. – Он сцепил руки, подыскивая слова. – Мне нужно тебе кое-что сказать.

Водитель поднялся в кабину, дверь закрылась, и я остался на тротуаре, когда автобус отъехал. Вид ее уменьшавшегося лица, смотревшего через стекло, был еще одним источником боли. Эта боль была томительной. Но другая боль была горькой: прошло двадцать лет, а я так и не сказал ей правду. Как бы мне ни хотелось побежать вслед за автобусом, колотить в дверь, кричать водителю, чтобы он остановился, я не мог заставить себя сказать ей те слова, которые она хотела услышать. Я до сих пор слишком любил ее.

– Тогда возникает простой вопрос, почему ты не любил меня так, чтобы сказать мне. Чтобы бороться за меня. Я уже собирался открыть рот, когда за моим плечом появился автобус, и пронзительное шипение пневматических тормозов оборвало ниточку надежды, протянувшуюся в воздухе между нами. Иногда поднять вопрос о возможности существования правды бывает лучше, чем сказать правду. К тому же мое время истекло.

Музыка предназначена для восприятия, а не для описания.

Иногда не слова человека, а его молчание говорит о том, как сильно изранена его душа. Кто-то

сплошную грязно-коричневую массу. Но люди – не карандаши. Если восковые краски смешиваются бесповоротно, т