Глава XII,
повествующая о весьма важном поступке мистера Пиквика: событие в его жизни не менее важное, чем в этом повествовании

Помещение, занимаемое мистером Пиквиком на Госуэлл-стрит, хотя и скромное, было не только весьма опрятно и комфортабельно, но и специально приспособлено для местожительства человека его дарований и наблюдательности. Приемная его находилась во втором этаже, окнами на улицу; спальня – в третьем и также выходила на улицу; поэтому, сидел ли он за письменным столом в своей гостиной, стоял ли перед зеркалом в своей опочивальне, – равно мог он наблюдать человеческую природу во всех ее многообразных проявлениях на этой столь же населенной, сколь излюбленной населением улице. Его квартирная хозяйка, миссис Бардл – вдова и единственная душеприказчица таможенного чиновника, – была благообразной женщиной с хлопотливыми манерами и приятной наружностью, с природными способностями к стряпне, которые благодаря изучению и долгой практике развились в исключительный талант. В доме не было ни детей, ни слуг, ни домашней птицы. Единственными его обитателями, кроме миссис Бардл, были взрослый мужчина и маленький мальчик; первый – жилец, второй – отпрыск миссис Бардл. Взрослый мужчина всегда являлся домой ровно в десять часов вечера и немедленно ложился в миниатюрную кровать, помещавшуюся в задней комнате; арена же детских игр и гимнастических упражнений юного Бардла ограничивалась соседними тротуарами и сточными канавами. Чистота и покой царили во всем доме; и воля мистера Пиквика была в нем законом.

Всякому, кто был знаком с этими правилами домашнего распорядка в доме и кто хорошо знал удивительную уравновешенность мистера Пиквика, вид его и поведение утром накануне дня, назначенного дня отъезда в Итенсуилл, должны были показаться в высшей степени таинственными и необъяснимыми. Он тревожно шагал взад и вперед по комнате, чуть не через каждые три минуты высовывался из окна, все время посматривал на часы и проявлял много других признаков нетерпения, отнюдь ему не свойственного. Было ясно, что ожидается какое-то событие великой важности, но что это за событие – не имела возможности угадать сама миссис Бардл.

– Миссис Бардл! – произнес, наконец, мистер Пиквик, когда эта славная женщина закончила затянувшуюся уборку комнат.

– Сэр? – отозвалась миссис Бардл.

– Ваш мальчик очень долго не возвращается.

– Да ведь до Боро далеко, сэр, – возразила миссис Бардл.

– Да, совершенно верно, – сказал мистер Пиквик, – далеко.

Мистер Пиквик погрузился в молчание, а миссис Бардл снова принялась стирать пыль.

– Миссис Бардл, – произнес мистер Пиквик по прошествии нескольких минут.

– Сэр? – снова отозвалась миссис Бардл.

– Как вы думаете, расходы на содержание двух человек значительно превышают расходы на одного?

– Ах, мистер Пиквик! – сказала миссис Бардл, краснея до самой оборки чепца, ибо ей почудилось, будто она уловила в глазах жильца нечто вроде матримониального огонька. – Ах, мистер Пиквик, к чему этот вопрос?

– Ну, а все-таки, как вы думаете? – настаивал мистер Пиквик.

– Это зависит… – начала миссис Бардл, придвигая пыльную тряпку к самому локтю мистера Пиквика, покоившемуся на столе, – видите ли, мистер Пиквик, многое зависит от человека; если это особа бережливая и осмотрительная, сэр…

– Вы совершенно правы, – сказал мистер Пиквик, – но, мне кажется, особа, которую я имею в виду (тут он очень пристально посмотрел на миссис Бардл), наделена этими качествами; и вдобавок прекрасно знает жизнь и отличается острым умом, что может быть для меня в высшей степени полезно.

– Ах, мистер Пиквик! – повторила миссис Бардл, снова зарумянившись до оборки чепца.

– Я в этом уверен, – продолжал мистер Пиквик с возрастающей энергией, что случалось с ним всегда, когда он затрагивал интересовавшую его тему, – да, уверен, и, сказать вам правду, миссис Бардл, я уже принял решение.

– Ах, боже мой, сэр! – воскликнула миссис Бардл.

– Вам может показаться странным, – любезно заметил мистер Пиквик, бросив добродушный взгляд на свою собеседницу, – что я с вами не посоветовался и даже не заговаривал об этом до тех пор, пока не отослал сегодня утром из дому вашего сынишку, а?

Миссис Бардл могла ответить только взглядом. Давно уже боготворила она издали мистера Пиквика, а сейчас ее вдруг вознесли на вершину, до которой никогда не смели долетать даже самые нелепые и сумасбродные ее надежды. Мистер Пиквик собирается сделать ей предложение… ои действует обдуманно… отослал ее мальчугана в Боро, чтобы избавиться от него… какая предусмотрительность… какое внимание!

– Ну, что же вы по этому поводу думаете? – спросил мистер Пиквик.

– О, мистер Пиквик, – отозвалась миссис Бардл, дрожа от волнения, – вы очень добры, сэр.

– Вы избавитесь от многих хлопот, не так ли? – продолжал мистер Пиквик.

– О! О хлопотах я никогда не думала, сэр, – ответила миссис Бардл, – и, конечно, я готова хлопотать больше, чем когда бы то ни было, чтобы только угодить вам. Но как вы добры, мистер Пиквик, – столько внимания к моему одиночеству.

– Совершенно верно, – сказал мистер Пиквик. – Я об этом и не подумал. Теперь вам всегда будет с кем посидеть, когда я приезжаю в Лондон. Само собою разумеется.

– Я должна считать себя очень счастливой женщиной, – заявила миссис Бардл.

– А ваш сынок… – начал мистер Пиквик.

– Да благословит его Бог! – вставила миссис Бардл, всхлипнув в приливе материнских чувств.

– Теперь и у него будет товарищ, – продолжал мистер Пиквик, – веселый товарищ, в этом я уверен, он вашего сынка за неделю обучит таким штукам, каким тот за год бы не научился. – И мистер Пиквик благодушно улыбнулся.

– Ах, мой милый… – произнесла миссис Бардл.

Мистер Пиквик вздрогнул.

– О милый, дорогой, славный мой шутник! – воскликнула миссис Бардл и без дальнейших церемоний встала со стула и обвила руками шею мистера Пиквика, сопровождая свои действия водопадом слез и всхлипов.

– Господи помилуй! – воскликнул пораженный мистер Пиквик. – Миссис Бардл, милая моя… боже мой, ну и положение… умоляю вас, будьте благоразумны. Миссис Бардл, оставьте – вдруг кто-нибудь войдет…

– О, пусть входит! – самозабвенно воскликнула миссис Бардл. – Я вас никогда не покину! Милый, славный, добрая душа! – И с этими словами миссис Бардл еще крепче обхватила мистера Пиквика.

– Помилосердствуйте! – неистово отбивался мистер Пиквик. – Я слышу, кто-то поднимается по лестнице. Оставьте меня, оставьте, это – ваш сын, оставьте…

Но как мольбы, так и протесты не достигли цели, ибо миссис Бардл потеряла сознание в объятиях мистера Пиквика, и не успел он усадить ее в кресло, как в комнату вошел юный Бардл, а вслед за ним мистер Тапмен, мистер Уинкль и мистер Снодграсс.

Мистер Пиквик остолбенел и лишился дара речи. Он стоял, держа в объятиях драгоценную ношу, и тупо глядел на физиономии своих друзей, даже не пытаясь с ними поздороваться или дать объяснение. Те в свою очередь уставились на него, а юный Бардл, в свою очередь, уставился на всех присутствующих.

Изумление пиквикистов было так велико, а замешательство мистера Пиквика столь безгранично, что они могли бы остаться в тех же позах, пока леди не пришла в себя, если бы тому не помешало в высшей степени прекрасное и трогательное выражение сыновней привязанности со стороны ее юного отпрыска. Одетый в узкий костюм из полосатого плиса с медными пуговицами солидных размеров, он стоял сначала у двери, изумленный и растерянный; но мало-помалу в его еще незрелом мозгу зародилась мысль, будто матери был нанесен какой-то ущерб, и, считая мистера Пиквика виновником, он издал устрашающий и дикий вопль и, наклонив голову и рванувшись вперед, атаковал спину и ноги бессмертного джентльмена, награждая его ударами и щипками, какие только позволяли сила его рук и крайнее возбуждение.

– Уберите этого чертенка! – простонал измученный мистер Пиквик. – Он взбесился!

– Что случилось? – вопросили три ошеломленных пиквикиста.

– Не знаю, – раздраженно ответил мистер Пиквик. – Уберите мальчика! (Тут мистер Уинкль оттащил в дальний конец комнаты занятного юнца, продолжавшего вопить и отбиваться.) А теперь помогите отвести эту женщину вниз.

– Ax, мне уже лучше… – слабо простонала миссис Бардл.

– Разрешите проводить вас вниз, – предложил всегда галантный мистер Тапмен.

– Благодарю вас, сэр… благодарю вас! – истерически выкрикнула миссис Бардл, после чего была отведена вниз вместе со своим любящим сыном.

– Постигнуть не могу, – сказал мистер Пиквик, когда его друг вернулся, – постигнуть не могу, что случилось с этой женщиной. Я объявил всего-навсего о своем намерении нанять слугу, а с ней случился весьма странный припадок, который вы изволили наблюдать. Очень странно.

– Очень! – подтвердили трое друзей.

– Поставила меня в чрезвычайно неловкое положение, – продолжал мистер Пиквик.

– Очень неловкое! – ответствовали его ученики, тихонько покашливая и недоверчиво переглядываясь.

Такое поведение не ускользнуло от внимания мистера Пиквика. Он заметил их недоверие. Ясно, что они его подозревали.

– Там, в коридоре, ждет какой-то человек, – сказал мистер Тапмен.

– Это тот самый, о котором я вам говорил, – подхватил мистер Пиквик. – Сегодня утром я посылал за ним в Боро. Снодграсс, сделайте милость, велите ему войти.

Мистер Снодграсс исполнил просьбу, и перед ними тотчас же предстал мистер Сэмюел Уэллер.

– А… надеюсь, вы меня помните? – осведомился мистер Пиквик.

– Как не помнить! – ответил Сэм, покровительственно подмигнув. – Скверная история, но куда вам до этого типа! Нюхнул раз, два, да и…

– Сейчас это к делу не относится, – поспешно перебил мистер Пиквик. – Я хочу поговорить с вами о другом. Садитесь.

– Благодарю вас, сэр, – отозвался Сэм и, не дожидаясь вторичного приглашения, сел, положив предварительно свою старую белую шляпу на площадке за дверью. – Не очень хороша на вид, – заметил Сэм, – но удивительна в носке, и, пока не обломались поля, служила прекрасной кровлей. Зато без них – легче, это раз, и каждая дырка дает проход воздуху, это два. Прямо скажу: это не шляпа, а сито с вентиляцией – так я ее называю!

Разразившись этой сентенцией, мистер Уэллер приятно улыбнулся всем пиквикистам.

– А теперь поговорим о деле. Я за вами послал, посоветовавшись с этими джентльменами, – сказал мистер Пиквик.

– Вот именно, сэр, – вставил Сэм, – выкладывай да поживей, как сказал отец сыну, когда тот проглотил фартинг.

– Прежде всего мы хотели бы знать, – начал мистер Пиквик, – имеются ли у вас основания быть недовольным своим местом?

– Раньше чем отвечать на этот вопрос, джентльмены, – сказал Сэм, – я бы хотел прежде всего узнать, думаете ли вы предложить мне лучшее.

Луч тихого благоволения озарил лицо мистера Пиквика, давшего такой ответ:

– Я не прочь взять вас к себе на службу.

– К вам? – воскликнул Сэм.

Мистер Пиквик утвердительно кивнул.

– Жалованье? – осведомился Сэм.

– Двенадцать фунтов в год, – ответил мистер Пиквик.

– Платье?

– Две смены.

– Работа?

– Прислуживать мне и путешествовать вместе со мной и этими джентльменами.

– Снимайте билетик, – выразительно заметил Сэм, – сдан одинокому джентльмену, условия по договору.

– Значит, вы согласны? – спросил мистер Пиквик.

– Безусловно, – ответил Сэм. – Если платье будет мне впору, как и место, все сойдет.

– Вы, конечно, можете представить рекомендацию? – поинтересовался мистер Пиквик.

– Справьтесь об этом у хозяйки «Белого оленя», сэр, – отозвался Сэм.

– Можете вы прийти сегодня же вечером?

– Если платье готово, я влезу в него хоть сейчас, – с живостью заявил Сэм.

– Приходите к восьми часам вечера, – сказал мистер Пиквик, – и если рекомендация окажется удовлетворительной, о платье мы позаботимся.

Если не считать одной-единственной шалости, в которой участвовала в равной мере одна из служанок, поведение мистера Уэллера оказалось столь безупречным, что мистер Пиквик счел вполне возможным заключить соглашение в тот же вечер. Со всею стремительностью и энергией, характеризовавшими как общественную деятельность, так и частную жизнь этого замечательного человека, мистер Пиквик тотчас же повел своего нового слугу в одно из тех удобных заведений, где продается новое и поношенное мужское платье и где обходятся без затруднительной и неприятной формальности, именуемой примеркой; ночь еще не спустилась, а мистер Уэллер получил уже в свое распоряжение серый фрак с пуговицами, украшенными буквами П. К., черную шляпу с кокардой, пестрый полосатый жилет, светлые штаны и гетры и столько других необходимых вещей, что перечислить их не представляется возможным.

– Итак, – заметил сей внезапно преобразившийся субъект, заняв на следующее утро наружное место в итенсуиллской карете, – хотел бы я знать, кем полагается мне быть – лакеем, грумом, егерем или торговцем семенами! Вид у меня такой, будто я смесь всех четверых! Ну, не беда! Перемена климата, много развлечений, мало дела, и все это мне подходит при моей необыкновенной хворости. Итак, да здравствуют пиквикисты! – скажу я.