– Ах, Пиквик… в самом деле, мистер Пиквик, уважаемый сэр, извините меня… я буду счастлив выслушать любое ваше приватное указание, которое вы выскажете как amicus curiae^[18], но согласитесь, что не подобает вам вмешиваться в порученное мне дело и вдобавок выставлять такой аргумент ad captandum^[19], как предложение полугинеи. В самом деле, уважаемый сэр, в самом деле… – И маленький человек взял солидную понюшку табаку и принял весьма глубокомысленный вид.

– Сэр, единственное мое желание, – сказал мистер Пиквик, – как можно скорее покончить с этим весьма неприятным делом.

– Совершенно верно, совершенно верно, – заметил маленький человек.

– И с этой целью, – продолжал мистер Пиквик, – я воспользовался аргументом, который, как подсказывает мне мое знание людей, является наиболее убедительным во всех случаях жизни.

– Правильно! – заговорил маленький человек. – Прекрасно, прекрасно, но вам следовало бы намекнуть об этом мне. Уважаемый сэр, я нимало не сомневаюсь в том, что вы можете не знать, какое беспредельное доверие надлежит оказывать человеку нашей профессии. Если необходимо в данном случае сослаться на авторитет, то разрешите мне, уважаемый сэр, напомнить вам небезызвестный казус у Барнуэлла…

– Не тревожьте Джорджа Барнуэлла, – перебил Сэм, с недоумением прислушивавшийся к этому краткому диалогу. – Все знают, какой это был казус, но мое мнение, заметьте, что молодая женщина заслужила виселицу куда больше, чем он. Ну, да все это ни туда ни сюда. Вы хотите дать мне полгинеи. Отлично, я согласен, лучше я не могу ответить, не так ли, сэр? (Мистер Пиквик улыбнулся.) А следующий вопрос вот какой: какого дьявола вам от меня нужно? – как сказал человек, когда ему явилось привидение.

– Мы хотим знать… – начал мистер Уордль.

– Э, нет, уважаемый сэр… уважаемый сэр, – перебил деловой маленький человек.

Мистер Уордль пожал плечами и умолк.

– Мы хотим знать, – торжественно начал маленький человек, – и с этим вопросом обращаемся к вам, чтобы не подымать тревоги в доме… мы хотим знать, кто у вас здесь в настоящее время проживает?

– Кто проживает в этом доме! – повторил Сэм, в воображении которого постояльцы всегда были представлены той специальной частью своего туалета, которая находилась под непосредственным его наблюдением. – Есть у нас деревянная нога в номере шестом, есть у нас пара ботфортов в тринадцатом, есть у нас две пары полусапог в торговом, есть у нас эти вот сапоги с цветными отворотами в комнатке за буфетной да еще пять пар с отворотами в столовой.

– И это все? – спросил маленький человек.

– Постойте-ка минутку! – добавил Сэм, вдруг припомнив. – Да, есть у нас к тому же пара веллингтоновских сапог, изрядно поношенных, и пара дамских башмаков – в номере пятом.

– Какие это башмаки? – быстро осведомился Уордль, который, так же как и мистер Пиквик, был приведен в недоумение своеобразным перечнем приезжих.

– Провинциальной работы, – ответил Сэм.

– Есть на них фамилия сапожника?

– Браун.

– Откуда?

– Из Магльтона.

– Это они! – воскликнул Уордль. – Клянусь небом, мы их нашли.

– Тсс! – сказал Сэм. – Веллингтоновские пошли в Докторс-Коммонс.

– Что вы! – произнес маленький человек.

– Ну да, за лицензией.

– Мы подоспели как раз вовремя! – воскликнул Уордль. – Проводите нас в ее комнату, нельзя терять ни секунды.

– Умоляю вас, уважаемый сэр… умоляю вас! – перебил маленький человек. – Будьте осторожны!

Он достал из кармана красный шелковый кошелек и, извлекая соверен, пристально посмотрел на Сэма.

Сэм выразительно ухмыльнулся.

– Проводите нас без доклада, – сказал маленький человек, – а это – вам…

Сэм бросил цветные сапоги в угол и пошел по темному коридору, а затем вверх по широкой лестнице. В конце второго коридора он остановился и протянул руку.

– Получите, – прошептал поверенный, опуская монету в руку проводника.

Тот прошел еще несколько шагов, за ним следовали оба друга и их юридический советчик.

Сэм остановился у двери.

– Здесь? – шепотом спросил маленький джентльмен.

Сэм утвердительно кивнул.

Старый Уордль открыл дверь, и все трое вошли в комнату как раз в тот момент, когда мистер Джингль, который только что вернулся, показывал лицензию незамужней тетушке.

Старая дева пронзительно взвизгнула и, упав на стул, закрыла лицо руками. Мистер Джингль скомкал бумагу и сунул в карман.

Непрошеные гости вышли на середину комнаты.

– Вы… вы отъявленный негодяй, вот вы кто! – задыхаясь от гнева, вскричал Уордль.

– Уважаемый сэр, уважаемый сэр, – вмешался маленький человек, кладя шляпу на стол, – умоляю, будьте благоразумны, умоляю… Оскорбление личности… иск о возмещении убытков. Успокойтесь, уважаемый сэр, умоляю…

– Как вы смели увезти мою сестру из моего дома? – спросил пожилой джентльмен.

– Так… так… отлично, – одобрил маленький джентльмен. – Об этом вы можете спросить. Как вы смели, сэр? А, сэр?

– А вы тут какого дьявола, кто вы такой? – осведомился мистер Джингль таким свирепым тоном, что маленький джентльмен невольно попятился.

– Вы, негодяй, спрашиваете, кто он такой? – вмешался Уордль. – Это мой поверенный, мистер Перкер, из Грейз-Инна. Перкер, я этого молодца буду преследовать по закону… подам в суд… я его, я… я… я его уничтожу! А тебе, Рейчел, – продолжал мистер Уордль, резко повернувшись к сестре, – тебе, в твои годы, следовало бы быть умнее. Как это тебе взбрело в голову бежать с бродягой, опозорить семью и обречь себя на несчастье? Надевай шляпу и – домой! Сейчас же наймите карету и принесите счет этой леди, слышите… слышите?

– Слушаю, сэр, – отозвался Сэм, явившийся в ответ на неистовый звонок Уордля с быстротой, которая показалась бы чудесной всякому, кто не знал, что в продолжение этой беседы глаз Сэма не отрывался от замочной скважины.

– Надевай шляпу! – повторил Уордль.

– Не слушайтесь! – вмешался Джингль. – Покиньте эту комнату, сэр, – вам здесь делать нечего – леди вправе распоряжаться собой – ей больше двадцати одного года.

– Больше двадцати одного года! – презрительно воскликнул Уордль. – Больше сорока одного!

– Неправда! – завопила в ответ незамужняя тетушка, которая в порыве негодования забыла даже о своем решении упасть в обморок.

– Правда! – возразил Уордль. – Тебе все пятьдесят!

Тут незамужняя тетушка испустила громкий вопль и лишилась чувств.

– Стакан воды, – попросил добрейший мистер Пиквик, призывая хозяйку гостиницы.

– Стакан воды! – вскричал взбешенный Уордль. – Принесите ведро да окатите ее хорошенько, это ей пойдет на пользу, она получит по заслугам.

– Фуй, вы изверг! – воскликнула сердобольная хозяйка. – Ах, бедняжка!

И, восклицая на все лады: «Ну вот, вот, милочка… выпейте немножко… это поможет вам… не нужно так расстраиваться… вот умница…» и т. д. и т. д., хозяйка с помощью горничной начала смачивать уксусом лоб, похлопывать по рукам, щекотать в носу и расшнуровывать корсет незамужней тетушки, не забывая и обо всех прочих успокоительных средствах, какие обычно применяют сострадательные особы женского пола по отношению к леди, старающимся взвинтить себя до истерики.

– Карета подана, сэр, – доложил Сэм, появляясь в дверях.

– Идемте! – крикнул Уордль. – Я снесу ее вниз.

При этом предложении истерика возобновилась с удвоенной силой.

Хозяйка готова была выступить с самым энергическим протестом против такого образа действий и уже осведомилась с негодованием у мистера Уордля, не мнит ли он себя творцом вселенной, как вдруг в дело вмешался мистер Джингль.

– Коридорный, ступайте за полисменом! – сказал он.

– Постойте, постойте! – воскликнул маленький мистер Перкер. – Взвесьте, сэр, взвесьте…

– Нечего мне взвешивать, – возразил Джингль. – Она сама себе госпожа, посмотрим, кто посмеет ее увести, если она этого не желает.

– Я не хочу, чтобы меня уводили, – пробормотала незамужняя тетушка. – Я этого не желаю. (Снова отчаянный припадок.)

– Уважаемый сэр! – сказал вполголоса маленький человек, отводя в сторону мистера Уордля и мистера Пиквика. – Мы в весьма щекотливом положении. Прискорбный случай… да… В моей практике не было такого, но в самом деле, уважаемый сэр, не в нашей власти контролировать поступки этой леди. Я вас заблаговременно предупредил, уважаемый сэр, что нам ничего не остается, как пойти на компромисс.

Наступило непродолжительное молчание.

– Какого рода компромисс могли бы вы посоветовать? – осведомился мистер Пиквик.

– Видите ли, уважаемый сэр, наш друг очутился в неприятном положении… весьма неприятном. Нам придется пойти на некоторые денежные жертвы.

– Пойду на любые, только бы не допустить такого позора и только бы эта глупая женщина не сделала себя несчастной на всю жизнь, – заявил Уордль.

– Думаю, что дело можно уладить, – сказал суетливый человечек. – Мистер Джингль, не угодно ли вам на секунду пройти вместе с нами в другую комнату?

Мистер Джингль согласился, и квартет перешел в свободную комнату.

– Ну-с, сэр, – начал маленький человек, старательно прикрыв за собою дверь, – неужели не найдется способа уладить это дело?.. Пожалуйте сюда, сэр, на одну секунду… к этому окну, сэр, где нам двоим никто не помешает… сюда, сэр, сюда, умоляю вас, присядьте, сэр. Ну-с, уважаемый сэр, говоря между нами, мы с вами прекрасно знаем, уважаемый сэр, что вы бежали с этой леди, польстившись на ее деньги. Не хмурьтесь, сэр, не хмурьтесь, я говорю: между нами, мы с вами это знаем. Мы оба – люди бывалые, и нам прекрасно известно, что наши друзья, здесь присутствующие, не… а?

Лицо мистера Джингля постепенно прояснилось, и он даже слегка подмигнул левым глазом.

– Отлично, отлично! – продолжал маленький человек, заметив произведенное им впечатление. – А теперь запомните следующее: за исключением нескольких сот фунтов у этой леди нет ничего или почти ничего, до смерти ее матери… милейшая пожилая леди, уважаемый сэр.

– Она стара! – кратко, но выразительно вставил мистер Джингль.

– Пожалуй, – кашлянув, сказал законовед. – Вы правы, уважаемый сэр, она довольно стара. Но происходит она из древнего рода, уважаемый сэр, древнего в любом смысле этого слова. Основатель рода прибыл в Кент, когда Юлий Цезарь вторгался в Британию, и с той поры только один член рода не дожил до восьмидесяти пяти лет, да и то потому, что был обезглавлен одним из Генрихов. В настоящее время, уважаемый сэр, пожилой леди еще нет семидесяти трех лет.

Маленький человек приостановился и взял понюшку табаку.

– Дальше! – воскликнул мистер Джингль.

– А дальше, уважаемый сэр… не нюхаете?.. А, тем лучше… разорительная привычка… Итак, уважаемый сэр, вы красивый молодой человек, светский человек, вы могли бы создать себе положение, будь у вас деньги, а?

– Дальше, – повторил мистер Джингль.

– Вы меня понимаете?

– Не совсем.

– Не находите ли вы… уважаемый сэр, я поясню вам, не думаете ли вы… что пятьдесят фунтов и свобода более соблазнительны, чем мисс Уордль и ожидание?

– Не пройдет! Не возьму и вдвое больше, – сказал мистер Джингль, вставая.

– Ну-ну, уважаемый сэр, – запротестовал маленький юрист, удерживая его за пуговицу. – Пятьдесят фунтов – кругленькая сумма… человек с вашими способностями в одну секунду ее утроит… Поверьте мне… многое можно сделать с пятьюдесятью фунтами, уважаемый сэр.

– Еще больше со ста пятьюдесятью, – холодно возразил Джингль.

– Отлично, уважаемый сэр, не стоит тратить время на такие пустяки, – произнес маленький человек, – скажем… скажем… семьдесят.

– Не пройдет! – сказал мистер Джингль.

– Не уходите, уважаемый сэр, умоляю, не спешите, – сказал маленький человек. – Восемьдесят, идет?.. Я сейчас же выпишу чек.

– Не пройдет! – повторил мистер Джингль.

– Отлично, уважаемый сэр, отлично! – продолжал маленький человек, все еще удерживая его. – Скажите мне точно, сколько вы хотите.

– Дорогое предприятие, – произнес мистер Джингль. – Деньги из кармана – почтовые лошади девять фунтов; лицензия три – уже двенадцать – отступных сто – сто двенадцать – задета честь – потеряна леди…

– Да, уважаемый сэр, конечно, – глубокомысленно подтвердил маленький человек, – о последних двух пунктах можно и не упоминать. Так что двенадцать… ну, скажем, сто – идет?

– И двадцать, – сказал мистер Джингль.

– Довольно, довольно, я вам выпишу чек, – сказал маленький человек и для этой цели присел к столу. – Его оплатят послезавтра, а мы тем временем можем увезти леди, – добавил он, бросив взгляд в сторону мистера Уордля.

Тот сердито кивнул головой.

– Сто! – сказал маленький джентльмен.

– И двадцать! – сказал мистер Джингль.

– Уважаемый сэр! – запротестовал маленький джентльмен.

– Дайте ему, – вмешался мистер Уордль, – и пусть убирается.

Чек был выписан маленьким джентльменом и спрятан в карман мистером Джинглем.

– А теперь убирайтесь отсюда! – сказал мистер Уордль, поднимаясь с места.

– Уважаемый сэр! – снова повторил маленький человек.

– И помните, – продолжал мистер Уордль, – ничто в мире – даже забота о семье – не заставило бы меня пойти на этот компромисс, не будь я уверен в том, что в ту минуту, когда у вас в кармане очутятся деньги, вы попадете черту в лапы, пожалуй, еще быстрее, чем без денег.

– Уважаемый сэр! – снова повторил маленький человек.

– Успокойтесь, Перкер, – отозвался Уордль. – Убирайтесь вон, сэр!

– Немедленно в путь! – ответил не ведавший стыда Джингль. – Бай-бай, Пиквик!

Если бы какой-нибудь беспристрастный зритель мог наблюдать в конце этой беседы физиономию прославленного мужа, чье имя украшает заглавный лист этого произведения, он, несомненно, преисполнился бы изумлением, видя, что огонь негодования, сверкавший в его глазах, не расплавил стекол его очков, – так величествен был его гнев. Ноздри его раздулись, и кулаки невольно сжались, когда он услышал, что негодяй обращается к нему. Но он снова сдержался – он не испепелил его.

– Вот она, – продолжал закоснелый злодей, швыряя лицензию к ногам мистера Пиквика, – замените имя отвезите домой леди пригодится Таппи.

Мистер Пиквик был философ, но в конце концов философы – те же люди, только в доспехах. Стрела попала в цель, проникла сквозь его философическую броню в самое сердце. В припадке бешенства он швырнул в пространство чернильницу и ринулся вслед за нею. Но мистер Джингль исчез, а мистер Пиквик очутился в объятиях Сэма.

– Эхма! – сказал этот оригинальный слуга. – Видно, в ваших краях, сэр, мебель дешева. Самопишущие чернила, расписались за вас на стенке. Успокойтесь, сэр, что толку гнаться за человеком, которому повезло и который тем временем уже убрался на другой конец Боро?

Ум мистера Пиквика, как у всех истинно великих людей, был открыт голосу убеждения. Выводы у него были быстрые и твердые, ему достаточно было секунды размышления, чтобы убедиться в бессилии своей ярости. Его гнев угас так же быстро, как вспыхнул.

Мистер Пиквик перевел дух и благосклонным взглядом окинул своих друзей.

Говорить ли о жалобах и стенаниях, раздавшихся после того, как мисс Уордль увидела, что покинута неверным Джинглем? Извлекать ли на свет мастерское изображение этой душу раздирающей сцены, сделанное мистером Пиквиком? Перед нами – его записная книжка, которая орошена слезами, вызванными человеколюбием и сочувствием; одно слово – и она в руках наборщика. Но нет! Вооружимся стойкостью! Не будем терзать сердце читателя изображением таких страданий!

Медленно и грустно два друга и покинутая леди совершали на следующий день обратный путь в громоздкой магльтонской карете. Мрачно спустились тусклые и хмурые тени летней ночи, когда они вернулись в Дингли-Делл и остановились у ворот Мэнор-Фарм.