Ужин был подан, стулья придвинуты к столу, бутылки, кувшины и стаканы расставлены на буфете, и все предвещало приближение самого веселого часа в течение всего дня.
– Где же Рейчел? – спросил мистер Уордль.
– И Джингль? – добавил мистер Пиквик.
– Верно! – воскликнул хозяин. – Странно, что я до сих пор не заметил его отсутствия. Право, я вот уже по крайней мере два часа как не слышу его голоса. Эмили, милая, позвони.
На звонок явился жирный парень.
– Где мисс Рейчел?
На это он не мог ответить.
– Ну а где мистер Джингль?
Этого он не знал.
Все с недоумением посмотрели друг на друга. Было поздно – двенадцатый час. Мистер Тапмен посмеивался в рукав. Они где-нибудь задержались, беседуя о нем! Ха! Чудесная выдумка – забавно!
– Не беда, – помолчав, сказал мистер Уордль, – конечно, они сейчас придут. Я никогда и ни для кого не откладываю ужина.
– Прекрасное правило, – заметил мистер Пиквик, – превосходное.
– Пожалуйста, садитесь, – сказал хозяин.
– Благодарю вас, – ответил мистер Пиквик; и они уселись.
На столе красовался гигантский кусок холодного ростбифа, и мистер Пиквик получил солидную порцию. Он поднес вилку к губам и только раскрыл рот, чтобы отправить туда кусок мяса, как из кухни долетел многоголосый гул. Мистер Пиквик замер и положил вилку. Мистер Уордль тоже замер и машинально разжал руку, сжимавшую нож, который так и остался вонзенным в ростбиф. Он посмотрел на мистера Пиквика. Мистер Пиквик посмотрел на него.
В коридоре послышались тяжелые шаги; дверь распахнулась, и в комнату ворвался слуга, который в день прибытия мистера Пиквика чистил ему сапоги, а вслед за ним ввалились жирный парень и остальные слуги.
– Черт побери, что это значит? – воскликнул хозяин.
– Эмма, уж не показался ли огонь в кухонном дымоходе? – осведомилась старая леди.
– Ах, нет, бабушка! – крикнули обе юные леди.
– Что случилось? – заревел хозяин дома.
Слуга перевел дух и робко проговорил:
– Они уехали, хозяин… так-таки и уехали, сэр.
(Было замечено, что в этот момент мистер Тапмен положил нож и вилку и очень побледнел.)
– Кто уехал? – сердито спросил мистер Уордль.
– Мистер Джингль и мисс Рейчел, в дорожной карете из «Синего льва» в Магльтоне. Я был там, но не мог их задержать. Вот я и прибежал рассказать вам.
– Я дал ему денег на дорогу! – закричал мистер Тапмен, вскакивая как сумасшедший. – Он у меня выманил десять фунтов!.. Задержите его!.. Он меня одурачил! Я этого не допущу! Я с ним расплачусь, Пиквик! Я этого не потерплю!
Испуская такого рода бессвязные восклицания, злополучный джентльмен в припадке бешенства кружился по комнате.
– Да сохранит нас Бог! – воскликнул мистер Пиквик, с ужасом и изумлением наблюдая необычайные движения своего друга. – Он помешался! Что нам делать?
– Что делать? – подхватил дородный хозяин, который расслышал только последние слова. – Запрягайте лошадь в двуколку! Я возьму карету в «Синем льве» и помчусь прямо за ними. Где этот злодей Джо? – воскликнул он, когда слуга побежал исполнять приказание.
– Здесь, но я не злодей, – раздался голос.
Это был голос жирного парня.
– Дайте мне расправиться с ним, Пиквик! – закричал мистер Уордль, бросаясь на злополучного юношу. – Его подкупил этот мошенник Джингль, чтобы навести меня на ложный след дурацкими небылицами о моей сестре и вашем друге Тапмене. (Тут мистер Тапмен упал на стул.) Дайте мне расправиться с ним!
– Не пускайте его! – завизжали все женщины, но их возгласы не заглушали всхлипываний жирного парня.
– Не смейте меня удерживать! – кричал старик. – Уберите ваши руки, мистер Уинкль! Мистер Пиквик, пустите меня, сэр!
В этом хаосе и суматохе великолепное зрелище являла философски благодушная физиономия мистера Пиквика, хотя и покрасневшая слегка от напряжения, когда он стоял, крепко обхватив руками обширную талию дородного хозяина, сдерживая таким образом бурное проявление его страстей, в то время как жирного парня, царапая и теребя, выталкивали из комнаты толпившиеся там женщины. Мистер Пиквик не разжимал рук, пока не вошел слуга, доложивший, что двуколка подана.
– Не отпускайте его одного! – завизжали женщины. – Он кого-нибудь убьет!
– Я еду с ним, – заявил мистер Пиквик.
– Вы – славный человек, Пиквик! – воскликнул хозяин, пожимая ему руку. – Эмма, дайте мистеру Пиквику какой-нибудь шарф на шею. Пошевеливайтесь! Позаботьтесь о бабушке, дочки, ей дурно. Ну что, готовы?
Рот и подбородок мистера Пиквика были поспешно обмотаны шарфом, шляпа надета на голову, пальто переброшено через руку, и мистер Пиквик дал утвердительный ответ.
Они вскочили в двуколку.
– Гони вовсю, Том! – крикнул хозяин, и они помчались по узким проселкам, подпрыгивая на выбоинах, задевая за живые изгороди, тянувшиеся с обеих сторон, и рискуя в любой момент разбиться.
– На сколько они нас опередили? – крикнул Уордль, когда они подъехали к воротам «Синего льва», где, несмотря на позднее время, собралась большая толпа.
– Не больше чем на три четверти часа, – отвечали все.
– Карету и четверку! Живо! Двуколку доставите после!
– Ну, ребята! – закричал хозяин гостиницы. – Карету и четверку! Поторапливайтесь! Не зевать!
Конюхи и форейторы пустились бегом. Мелькали фонари, метались люди; копыта лошадей цокали по плохо вымощенному двору; с грохотом выкатилась карета из сарая; шум, суета.
– Подадут когда-нибудь карету? – кричал Уордль.
– Она уже на дворе, сэр, – ответил конюх.
Карету подали, лошадей впрягли, форейторы вскочили на них, путники мигом влезли в карету.
– Помните, перегон в семь миль – полчаса! – кричал Уордль.
– В путь!
Форейторы пустили в ход хлыст и шпоры, лакеи кричали, конюхи подбадривали, и лошади бешено помчались.
«Недурное положение, – подумал мистер Пиквик, улучив минутку для размышлений. – Недурное положение для президента Пиквикского клуба. Сырая карета… бешеные лошади… пятнадцать миль в час… и вдобавок в полночь».
На протяжении первых трех-четырех миль оба джентльмена не произнесли ни слова, ибо каждый был слишком поглощен своими думами, чтобы обращаться с какими-либо замечаниями к спутнику. Но когда они проехали это расстояние и лошади, разгорячившись, взялись за дело не на шутку, мистер Пиквик, возбужденный быстрой ездой, не мог долее хранить мертвое молчание.
– Мне кажется, мы непременно их настигнем, – сказал он.
– Надеюсь, – ответил его спутник.
– Славная ночь, – продолжал мистер Пиквик, глядя на ярко сиявшую луну.
– Тем хуже, – возразил Уордль, – потому что при лунном свете им легче удрать от нас, а нам луна недолго будет светить. Она закатится через час.
– Пожалуй, не очень-то будет приятно мчаться во весь опор в темноте? – осведомился мистер Пиквик.
– Несомненно, – сухо ответил его друг.
Возбуждение, охватившее мистера Пиквика, начало понемногу спадать, когда он подумал о неудобствах и опасностях экспедиции, в которую столь легкомысленно пустился. Он очнулся от громких криков переднего форейтора.
– Ио-йо-йо-йо-йо! – кричал первый форейтор.
– Ио-йо-йо-йо-йо! – кричал второй.
– Ио-йо-йо-йо-йо! – бодро подхватил сам старик Уордль, высунув из окна кареты голову и часть туловища.
– Йо-йо-йо-йо-йо! – присоединился к хору и мистер Пиквик, хотя понятия не имел, какой в этом смысл. И под эти «йо-йо» всех четверых карета остановилась.
– В чем дело? – осведомился мистер Пиквик.
– Застава, – ответил Уордль. – Мы наведем справки о беглецах.
Минут через пять, потраченных на непрерывный стук и оклики, из сторожки вышел старик в рубахе и штанах и поднял шлагбаум.
– Давно ли проехала здесь дорожная карета? – осведомился мистер Уордль.
– Давно ли?
– Да.
– Вот уж этого я хорошенько не знаю. Не так чтобы очень давно, но нельзя сказать, что недавно, этак, пожалуй, середка на половину.
– Может быть, здесь и вовсе не проезжало никаких карет?
– Да нет, проехала одна.
– А давно, друг мой? – вмешался мистер Пиквик. – Час назад?
– Да пожалуй, что так.
– Или два часа? – спросил форейтор, сидевший на задней лошади.
– А кто его знает, может, и два.
– Вперед, ребята, погоняйте! – крикнул вспыльчивый пожилой джентльмен. – Нечего нам тратить здесь время на этого старого идиота!
– Идиот! – ухмыляясь, воскликнул старик, стоя посреди дороги перед полуопущенным шлагбаумом и провожая взглядом быстро уносившуюся карету. – Э, нет, не такой уж я идиот! Вы тут десять минут потеряли и ничего путного не узнали. Если все сторожа, получив по гинее, постараются ее отработать не хуже, чем я, – не догнать вам, старый пузан, этой кареты до Михайлова дня!
И, еще раз ухмыльнувшись, старик закрыл ворота, вошел в дом и запер за собой дверь на засов.
Тем временем карета, не уменьшая скорости, летела к концу перегона. Луна, как и предсказывал мистер Уордль, скоро зашла, тяжелые, темные гряды облаков, постепенно затягивая небо, слились над головой в сплошную темную массу, и крупные дождевые капли, барабанившие в окна кареты, казалось, возвещали путникам приближение ненастной ночи. Ветер, дувший им прямо в лицо, яростно проносился вдоль узкой дороги и уныло завывал, раскачивая окаймлявшие ее деревья. Мистер Пиквик запахнул пальто, примостился поудобнее в углу кареты и заснул крепким сном, от которого очнулся, когда экипаж остановился, зазвенел колокольчик конюха и раздался громкий крик:
– Лошадей, живо!
Но здесь снова произошла задержка. Форейторы спали таким подозрительно крепким сном, что понадобилось пять минут на каждого, чтобы разбудить их. Конюх затерял ключ от конюшни, а когда его, наконец, нашли, два заспанных помощника перепутали упряжь, и пришлось заново перепрягать лошадей. Будь мистер Пиквик здесь один, эти многочисленные препятствия заставили бы его немедленно прекратить погоню, но не так-то легко было устрашить старого Уордля; он с такой энергией взялся за дело, одного угощая толчком, другого – пинком, тут застегивая пряжку, там подтягивая цепь, что карета была готова значительно раньше, чем можно было надеяться при наличии стольких затруднений.
Они продолжали путь, и разумеется, перспективы были отнюдь не утешительны. До станции оставалось пятнадцать миль, ночь была темная, ветер – сильный, и дождь лил потоками. Невозможно было с достаточной быстротой подвигаться вперед, одолевая столько препятствий. Был уже час ночи. Чтобы добраться до станции, понадобилось почти два часа. Но здесь выяснилось одно обстоятельство, которое вновь пробудило надежду и воскресило бодрость.
– Когда приехала эта карета? – закричал старик Уордль, выскакивая из своего экипажа и указывая на облепленную жидкой грязью карету, стоявшую во дворе.
– Четверти часа еще не прошло, сэр, – ответил конюх, которому был задан этот вопрос.
– Леди и джентльмен? – задыхаясь от нетерпения, спросил мистер Уордль.
– Да, сэр.
– Высокий джентльмен во фраке, длинноногий, худой?
– Да, сэр.
– Пожилая леди, худое лицо, костлявая, да?
– Да, сэр.
– Ей-богу, это наша парочка, Пиквик! – воскликнул пожилой джентльмен.
– Они бы раньше здесь были, – сообщил конюх, – да у них постромки порвались.
– Они! – заявил Уордль. – Клянусь Юпитером, они! Живо карету и четверку! Мы их догоним еще до следующей станции. Ребята, каждому по гинее! Живей! Пошевеливайтесь, молодцы!
Выкрикивая такие увещания, пожилой джентльмен метался по двору, суетился и пребывал в таком возбуждении, что оно передалось и мистеру Пиквику; и, заразившись им, сей джентльмен бросился помочь запрягавшим в сложных манипуляциях со сбруей и запутался между лошадьми и колесами экипажа, твердо веря, что этим он может существенно ускорить приготовления к дальнейшему путешествию.
– Влезайте, влезайте! – кричал старик Уордль, забираясь в карету, поднимая подножку и захлопывая за собой дверцу. – Торопитесь! Скорее!
И не успел мистер Пиквик сообразить, в чем дело, как почувствовал, что рывок пожилого джентльмена с одной стороны и толчок конюха – с другой вбросили его в карету с противоположной стороны, и они снова помчались.
– Ну, уж теперь-то мы не стоим на одном месте! – возликовал пожилой джентльмен.
Они и в самом деле не стояли на одном месте, о чем мог засвидетельствовать мистер Пиквик, ежеминутно наталкивавшийся то на твердую стенку кареты, то на своего соседа.
– Держитесь! – посоветовал дородный старик, когда мистер Пиквик, нырнув, уткнулся головой в его широкую грудь.
– Никогда еще не испытывал я такой встряски, – сообщил мистер Пиквик.
– Не беда, – отозвался его спутник, – скоро это кончится. Держитесь крепче.
Мистер Пиквик постарался устроиться поплотнее в своем углу; карета неслась еще быстрее.
Они проехали таким образом около трех миль, как вдруг мистер Уордль, через каждые две-три минуты высовывавшийся из окна, повернул к мистеру Пиквику забрызганное грязью лицо и, задыхаясь от волнения, воскликнул:
– Вот они!
Мистер Пиквик высунул голову из своего окна. Да, впереди на небольшом расстоянии от них мчалась галопом четверка лошадей, запряженных в карету!
– Вперед, вперед! – завопил пожилой джентльмен. – Каждому по две гинеи, ребята! Не упустить их! Догоняйте, догоняйте!
Лошади первой кареты пустились во весь опор, а лошади мистера Уордля мчались за ними бешеным галопом.
– Я вижу его голову! – рассвирепев, воскликнул старик. – Черт меня возьми, я вижу его голову!
– И я вижу, – подтвердил мистер Пиквик, – это он!
Мистер Пиквик не ошибся. В окне кареты ясно видна была физиономия мистера Джингля, сплошь покрытая летевшей с колес грязью; а рука его, которой он неистово размахивал, обращаясь к форейторам, призывала их напрячь все силы.
Возбуждение дошло до предела. Поля, деревья, изгороди проносились мимо, словно подхваченные вихрем, – с такою быстротой летели лошади. Они почти поравнялись с первой каретой. Даже стук колес не мог заглушить голос Джингля, понукавшего форейторов. Старый мистер Уордль бесился от ярости и нетерпения. Он десятки раз выкрикивал «мошенник» и «негодяй», сжимал кулаки и выразительно грозил ими объекту своего негодования, но мистер Джингль отвечал только презрительной улыбкой, а на угрозы отозвался ликующим возгласом, когда его лошади, в ответ на усиленное вмешательство хлыста и шпор, развили еще большую скорость и опередили преследователей.
Мистер Пиквик только что втянул голову в карету, а мистер Уордль, устав кричать, последовал его примеру, как вдруг страшный толчок швырнул обоих к передней стенке экипажа. Сотрясение… громкий треск… Колесо отлетело, и карета опрокинулась.
После нескольких секунд смятения и растерянности, когда лошади рвались вперед, сыпались стекла и больше ничего нельзя было разобрать, мистер Пиквик почувствовал, что его энергически вытаскивают из разбитой кареты; и как только он встал на ноги и сбросил с головы завернувшиеся полы пальто, которые препятствовали пользоваться очками, ему открылись во всей полноте размеры постигшего их несчастья.
Старый мистер Уордль без шляпы, в изорванном костюме стоял около него, а у их ног валялись обломки кареты. Форейторы успели перерезать постромки и стояли теперь возле своих лошадей, облепленные грязью и взлохмаченные от бешеной езды. Впереди, ярдах в ста, виднелась другая карета – она остановилась, когда раздался треск. Форейторы, ухмыляясь во весь рот, взирали на противников со своих седел, а мистер Джингль с явным удовольствием созерцал картину крушения из окна кареты. Загорался день, и в серых лучах рассвета можно было разглядеть все подробности.
– Эй, вы! – крикнул бесстыжий Джингль. – Никто не пострадал? – пожилые джентльмены – немалый вес – опасное предприятие – весьма!
– Негодяй! – заревел Уордль.
– Ха-ха! – ответил Джингль; затем, многозначительно подмигивая и указывая большим пальцем внутрь кареты, добавил: – Послушайте – она прекрасно себя чувствует – шлет поклон – просит, чтобы вы себя не утруждали – поцелуйте Таппи – не хотите ли влезть на запятки? – Вперед, ребята!
Форейторы выпрямились в седлах, и карета загрохотала; мистер Джингль, высунувшись из окна, насмешливо махал белым носовым платочком.
Приключение не могло смутить спокойный и уравновешенный дух мистера Пиквика – даже опрокинувшаяся карета. Однако подлость человека, который сначала взял деньги у верного его ученика, а затем позволил себе сократить его фамилию в «Таппи», переполнила чашу терпения. Он с трудом перевел дыхание, покраснел до самых очков и проговорил медленно и выразительно:
– Если я еще когда-нибудь встречу этого человека, я…
– Да, да, все это прекрасно, – перебил Уордль, – но, пока мы тут стоим да разговариваем, они получат лицензию и заключат брачный союз в Лондоне.
Мистер Пиквик умолк, а жажду мести спрятал в бутылку и закупорил ее.
– Далеко ли до станции? – обратился мистер Уордль к одному из форейторов.
– Шесть миль. Верно, Том?
– Малость побольше.
– Малость побольше шести миль, сэр.
– Ничего не поделаешь, Пиквик, – сказал Уордль, – придется идти пешком.
– Ничего не поделаешь! – отозвался сей великий муж.
Отправив вперед одного из форейторов верхом на лошади, чтобы вытребовать новый экипаж и лошадей, и оставив разбитую карету на попечение второго форейтора, мистер Пиквик и мистер Уордль мужественно продолжали путь пешком, обмотав предварительно шарф вокруг шеи и надвинув шляпу на глаза, чтобы защититься, насколько возможно, от проливного дождя, который хлынул снова после небольшого перерыва.
О проекте
О подписке