– Какой вы усердный человек, сердце радуется! Нашему городу повезло, что новый магистрат так ревностен! – он поднялся и поклонился. – Не буду отвлекать вас дальше. К тому же у меня тоже есть кое-какие дела. Позвольте откланяться!

Проводив Ху Мэнцзы, Сун Цзиюй углубился в изучение дел. Выходило, что разбойничали в Чжунчэне редко – последний случай был два года назад, какие-то пришлые молодцы решили ограбить торговый караван и даже ограбили, вот только в тот же день их нашли в лесу вместе со всем добром – растерзал тигр.

«Интересно, – подумал Сун Цзиюй. – Как бы не найти в таком виде и этих».

Пришел Жу Юй с горячим обедом. Сун Цзиюй выслушал его многословные жалобы на кухню в управе, вздохнул и все же велел заняться поисками дома. Жу Юй просветлел и умчался выполнять поручение.

До самого вечера Сун Цзиюй занимался мелкими делами, по которым с утра вызвал ответчиков, и закончил, лишь когда дело шло к закату.

Поднявшись из-за стола, он потянулся, лениво размышляя, стоит ли выйти ужинать в город или просто завалиться спать, но тут дверь снова распахнулась со знакомой легкостью, и на пороге показался Ху Мэнцзы.

– Солнце еще не село, но благородный муж уже может позволить себе удалиться от дел, – провозгласил он, небрежно кланяясь. – Кажется, это цитата, но, убейте, не могу вспомнить, откуда.

– Не припомню ни у кого такого мудрого изречения, – фыркнул Сун Цзиюй. – Чем я могу вам снова помочь, господин Ху? И, кстати, как вы все время просачиваетесь сюда без доклада?

– Просто сказал вашим увальням, что вы меня ждете. Как они могли не поверить мне, благородному господину? – «благородный господин» вальяжно присел на край стола, кончиками пальцев придвинул отчет о последней стычке с разбойниками. – В этом городе все знают меня и мою семью.

– Но вы не пришли к городским воротам встречать мою персону, – с интересом констатировал Сун Цзиюй.

– Разумеется, не пришел. Что такого вы можете мне дать, чего у меня нет? – тот открыл дело, пролистал без интереса. – Я не занимаюсь контрабандой и не уклоняюсь от податей, как лао Ма, не скрываю отвратительное поведение своего сынка и зятя, как гун Цюй, не отнимаю у бедняков землю, как… ну да не будем об этом. Я просто живу в свое удовольствие и – спасибо моим предкам – ни в чем не нуждаюсь.

– Но все же вы здесь, – Сун Цзиюй резковато прижал обложку свитка пальцем, захлопывая дело.

Господин Ху отдернул руку, укоризненно взглянул на него.

– Я не хвастовства ради сказал, что все в этом городе меня знают. Не будь это правдой, как бы я выторговал для вас скидку на усадьбу Пэя? – он спрыгнул со стола. – Идемте, до темноты успеете ее посмотреть.

Сун Цзиюй глядел на него, не зная, плакать ему или смеяться. Вот пристал, будто медом ему тут намазано!

С одной стороны, стоило дать Ху Мэнцзы возможность отплатить добром за спасение. С другой – не станут ли болтать, что он принял помощь этого Ху, и не повалят ли снова с подарками? Утром была полная приемная, он все отправил обратно.

«Впрочем, – подумал он, – это все равно неизбежно».

– Ну что же, ведите.

Ху Мэнцзы достал веер и принялся обмахиваться, довольный.

– Это недалеко, мы сможем дойти пешком, – он двинулся вперед, совершенно не обращая внимания, следует за ним кто-нибудь или нет. – Небольшое поместье в строгом стиле, Пэи – династия военачальников, поэтому никаких излишеств. Кто там из них сейчас жив… Пэй Силунь?

Пэй Силунь, насколько известно было Сун Цзиюю, вскрыл себе вены в знак протеста, после того как император Чжун-ди заморил голодом его отца. Впрочем, ожидать особой образованности от повесы не стоило.

– А что, если я хочу дом с излишествами? – не удержался он от вопроса.

Ху Мэнцзы снисходительно усмехнулся через плечо.

– Вы-то? Такой строгий и правильный бессребреник?

Сун Цзиюй решил принять это как комплимент. Господин Ху начинал забавлять его; к тому же, судя по оговоркам, он многое знает об этом городе. Возможно, пригласить его выпить – не такая уж дурная идея.

Они вышли из управы и неспешно двинулись по улицам куда-то на восток. На Сун Цзиюя в его темно-синем облачении с серебряным фазаном на груди смотрели, кланялись. Перешептывались за спиной.

Прошел навстречу мальчик-подросток в лазурной курточке, важно державший фонарь с надписью «Ма», а за ним дюжие носильщики с паланкином на плечах. Вышитая шторка паланкина приоткрылась, показалось улыбчивое лицо самого лао Ма.

– Магистрат Сун! Прогуливаетесь?

«Следил ты за мной, что ли», – с неудовольствием подумал Сун Цзиюй.

– Приветствую господина Ма, – он суховато кивнул. – Прогуливаюсь.

– Господин Ма! – сладко пропел Ху Мэнцзы и поклонился. – Какая встреча! Вы не к певичкам ли направляетесь? Прошу, не занимайте мою малышку Цзиньлань, я так давно не видался с ней! Магистрат Сун, вам непременно нужно послушать, как малышка Цзиньлань играет на пипе! Словно фея в наш бренный мир спустилась!

Господин Ма криво ухмыльнулся, словно лимон надкусил.

– Я сегодня ужинаю дома, с семьей, мне, старику, не угнаться за молодыми. Вы уж развлеките магистрата Суна за меня. Может быть, он почувствует себя свободнее в вашем обществе. Доброго вам вечера, господа.

Шторка упала, заколыхавшись, носильщики, неподвижно стоявшие, как каменные изваяния, продолжили свой путь.

«Обиделся, – удовлетворенно подумал Сун Цзиюй. – А все же есть польза от этого Ху. Пусть считают, что новый магистрат ленив и только притворяется строгим. Может, свободнее станут в его присутствии».

На улице тем временем закипала вечерняя жизнь: народ постепенно заполнял улицы, у порогов кабаков надрывались зазывалы, грохотали телеги, пахло жареной рыбой. Ху Мэнцзы лавировал сквозь толпу с непринужденной грацией; было в его походке что-то звериное, и если бы Сун Цзиюй не видел своими глазами его полную беспомощность на той дороге, решил бы, что перед ним – непревзойденный мастер кунг-фу. Впрочем… Кто знает, что еще этот человек скрывает, кроме поэтической натуры.

– Как ужасно, что вас видят со мной, – Ху Мэнцзы сбавил шаг, поравнявшись с ним. – Я пьяница и повеса, значит, верно, и вы такой же. Совсем не умеете выбирать себе друзей.

– Вы сами заманили меня в эту ловушку, а теперь картинно сокрушаетесь? Что вы за человек такой, господин Ху? – Сун Цзиюй усмехнулся. Его мало заботило, что о нем подумают – лишь бы не мешало работе.

* * *

Остановившись перед некрашеными, потемневшими от времени воротами, Ху Мэнцзы снял с пояса ключи, повозившись, отпер замок и приветственно махнул рукавом.

– Вот теперь ловушка открыта. Добро пожаловать, магистрат Сун.

Усадьба Пэев пусть и не интересовала уже бывших владельцев, но все же выглядела достойно: кто-то подмел дворик, заменил бумагу на окнах, по крайней мере в павильонах внешнего двора. Мебель всю давно вывезли, и здания просто стояли темными пустыми коробками.

Сад выглядел диковато: зеленый пруд вонял тиной, вороны вразнобой долбили клювами по крыше беседки, подъедая семена вяза, пионовые кусты казались живыми и дышащими – столько в них пряталось воробьев.

– Осторожно, здесь могут водиться змеи. И призраки, – Ху Мэнцзы отломил веточку миндаля.

– Пусть вы назвали меня аскетом, но готов ли я жить в лесу… – пробормотал Сун Цзиюй, заглядывая в пруд. В черном «окошке» среди затянувшей поверхность ряски вальяжно проплыл золотой карп размером с руку. Он похож был бы на величественного дракона, если б не плешивая спина – словно кто-то безжалостно выдрал драгоценные чешуйки.

– Рыбы чем-то болеют? Возможно, с водой что-то не так? – Сун Цзиюй нахмурился. Осушать пруды, заполнять их вновь… слишком дорого и хлопотно.

– О нет, это один лишь золотой господин такой невезучий. Мне сказали, что в решетке шлюза образовалась дыра, и он попытался сбежать в реку, да застрял, – Ху Мэнцзы подразнил чудовище веткой. – Так бился, что ободрал всю спину! Но дыру заделали, беспокоиться не о чем.

– Решетку? Значит, пруды в саду питаются от реки?

– Удобно, не правда ли? – Ху Мэнцзы подразнил другую рыбу, но и та осталась к нему равнодушна. Достоинства у нее было побольше, чем у этого легкомысленного господина. – Это, верно, потомки тех карпов, которых запустила сюда жена старого генерала Пэя! Всегда смотрел на них, и хотелось всех повыловить, до того они аппетитные! Но госпожа пригрозила, что вовсе перестанет меня пускать! Строгая дама, под стать своему муженьку-вояке!

Сун Цзиюй понял, что запутался в генералах. В столице он о военных-Пэях точно не слышал, разве не выродился этот клан давным-давно в мелких чиновников? Впрочем, возможно, он не так понял…

– Так вы друг семьи… – он нарочито вздохнул. – Я думал, вы мне услугу оказываете, а оказалось – о чужом благе печетесь.

Ху Мэнцзы рассмеялся. Смех у него был низкий, мелодичный.

– Почему же все не могут остаться в выигрыше? Взгляните, к примеру, на эти яблони! – он, подобрав полы халата, подбежал к трем кряжистым деревьям, склонившим друг к другу кроны. Часть веток усохла, но среди зеленеющей листвы болтались несколько краснобоких яблок. – Не обращайте внимания на неприглядный вид, у этих яблонь самые сладкие плоды на всем юге! Весной девушки хоронили их опавшие лепестки, никто не посмел бы выбрасывать такое сокровище! Летом, в день рождения юной госпожи, на них накидывали алый шелк, чтобы и деревья могли покрасоваться в праздник. Подождите, сейчас сами поймете!

Он обхватил ствол ближайшего дерева и потряс. Упала пара желтых листков, но ничего не произошло.

– Ах… растерял я сноровку, постойте… – он пнул дерево. На этот раз не упало даже листа.

Сун Цзиюй сделал вид, что рассматривает что-то на земле, лишь бы скрыть улыбку. Чего доброго, изнеженный господин Ху обидится.

– Со старыми деревьями всегда сложно, – дипломатично сказал он. – Позвольте, я помогу.

Достаточно было всего лишь сконцентрировать ци в ладони и вполсилы ударить, чтобы крона зашумела и спелые яблоки полетели вниз, с треском ломая тонкие веточки. Сун Цзиюй, как в танце, развернулся через плечо и поймал одно яблоко на тыльную сторону ладони, а другое – на носок сапога.

– Прошу, господин Ху, – он бросил Ху Мэнцзы яблоко, пойманное рукой, второе же, подбросив, будто мячик, схватил и как следует вытер о рукав. Такое знакомое с детства движение… В родительском имении было много яблонь. Матушка всегда велела мыть яблоки и не есть зелеными, но разве мальчишки слушают…

– Прекрасно, прекрасно! – господин Ху так и лучился от счастья, как ребенок на цирковом представлении. – Как вы владеете телом, каждое движение так быстро, так отточено! Смотрю на вас и думаю: на что растратил свою юность! Не покажете ли мне пару приемов?

– Отчего бы нет, – Сун Цзиюй усмехнулся. Абсолютно ясно, что никакого толку из обучения в таком возрасте не будет, но не отказывать же, когда человек так искренне радуется? К тому же назавтра обещание будет позабыто.

Однако он вспомнил вдруг, как легко Ху Мэнцзы отворил дверь в кабинет, с которой никто в управе сладить не мог. Случайность? В конце концов, она ведь не тяжелая, просто рассохлась. Возможно, достаточно лишь приподнять ее на петлях, чтоб легко войти. Он сделал себе зарубку на память попробовать.

– Я знаю, что вы на самом деле не хотите быть моим учителем. Как тогда нам остаться друзьями? – Ху Мэнцзы впился крепкими зубами в яблоко, зажмурился от удовольствия. Сун Цзиюй последовал его примеру, все повод не отвечать.

Душистый сок заполнил рот: яблочная золотая сладость, легкая бодрящая кислинка и аромат… Словно уткнулся лицом в душистую цветущую ветвь. Надо же… Не врал господин Ху.

Солнце, опустившись ниже крыш, вдруг ударило закатным лучом из-под изогнутого ската, на мгновение окрасив светлые одежды Ху Мэнцзы в насыщенный рыжий. Сун Цзиюй зажмурился, но перед глазами все равно поплыли яркие круги.

Под сапог вдруг что-то подвернулось, и он полетел бы носом, да вовремя схватился за дерево. Ладонь обожгло болью – ну надо же, ободрал! Вот и расплата за воровство яблок из чужого сада.

Он ругнулся сквозь зубы, стиснул кулак, подавив желание лизнуть оцарапанную ладонь, как в детстве.

– Поторопимся, не то рискуем осматривать павильоны в темноте.

– Как скажете… А!

Господин Ху не знал цингуна, но подпрыгнул так высоко, будто всю жизнь тренировался, спрятался у Сун Цзиюя за спиной, схватив за плечи.

– Змея! Я же говорил!

Сун Цзиюй замер, всматриваясь в заросли у дорожки, но не увидел ничего, кроме мясистой плети дикого огурца.

– Это дикий огурец, – успокаивающе сказал он. – Господин Ху может не волноваться.

– О… – Ху Мэнцзы вышел из-за его спины, пнул лозу носком туфли. – Что ж… любой мог ошибиться в сумерках, не правда ли?

Он все еще был немного бледен. Неужто вправду испугался?

– Все верно, – подтвердил Сун Цзиюй.

– Не думайте, что я боюсь змей, – Ху Мэнцзы заложил руки за спину и быстрым шагом двинулся по дорожке. – Скорее… это было неожиданно. Змеи слишком быстры! Пожалуй, я предпочел бы увидеть призрака.

– В этом городе слишком много говорят о призраках, – поморщился Сун Цзиюй.

Ху Мэнцзы обернулся. Он улыбался, но взгляд его был холоден.

– Возможно, грешники подспудно ждут наказания, – мягко проговорил он. – В годы смуты каждый старался урвать что-то… Даже в самом бедном доме припрятана вещичка из дворца. Или из гробницы.

Сун Цзиюя передернуло. Да, он читал о том, что правители прошлого не гнушались разрывать курганы предшественников, но то были времена необузданных героев, да к тому же Небо покарало многих из них…

– Простите, что заговорил об этом, – Ху Мэнцзы ласково тронул его за плечо кончиками пальцев. – Место как будто негостеприимное, но не беспокойтесь. Вы, с вашей прямотой и воинскими умениями, понравились бы старому генералу Пэю. Он с удовольствием пригласил бы вас погостить здесь.

– Лестно такое слышать, – усмехнулся Сун Цзиюй. Неужто господин Ху решил, что он боится россказней о духах?

Ху Мэнцзы провел его через облупившуюся круглую арку вглубь сада… кажется. Все имение заросло настолько, что трудно было с уверенностью сказать, насколько большой сад задумывал прежний владелец. И в этой дикости природы, сломавшей строгий порядок планировки сыхэюань, была своя прелесть. Словно в переплетении ветвей, среди простоты и естественности разнотравья можно скрыться от назойливого человеческого мира. Разумеется, придется все расчистить, но пока…

«Беру, – подумал Сун Цзиюй. – Но что на это скажет Жу Юй – лучше даже не представлять».

Ху Мэнцзы взбежал по рассохшимся ступенькам и отворил дверь павильона, окруженного бамбуком.

– Вот здесь прекрасное место для кабинета. Солнце заглядывает в южное и восточное окна, но деревья и вода уберегают от жары.