Второй важный телефонный разговор

18 апреля (Игрек звонит в офис, 10:05 утра)

– Вики, привет. Как поживаете? Надеюсь, хорошо. Итак, кажется, в прошлый раз мы остановились на…

Я не даю ему продолжить, говорю, что всю неделю обдумывала его рассказ и мне необходимо кое о чем спросить его. Явно недовольный, он спрашивает, о чем именно. Я говорю: «О костюме и креме. Я хочу понять, что такое костюм и крем». Он спрашивает, что конкретно меня интересует. Когда я говорю, что буквально все, он так мелодраматично вздыхает, что этот вздох запечатлелся на магнитофонной пленке, словно это запись радиопостановки.

– Но, Вики, об этом мы уже говорили. И я не собираюсь обсуждать все снова. Почему вы не задали мне эти вопросы, когда я сказал об этом в первый раз? Я не собираюсь платить за то, чтобы читать вам лекции о молекулярной физике. Да и с какой стати? Может, вы объясните, какой мне смысл тратить деньги на то, чтобы вы могли сделать вид, что понимаете вещи, которые просто недоступны вашему пониманию?

Я прошу у него прощения. Признаюсь, что в подобных ситуациях я часто извинялась перед Игреком, но и думать не могла, что когда-нибудь он обратит мою деликатность против меня. Я спросила, не даст ли он мне описание, какой-нибудь конспект об использовании костюма и крема. Он сказал: «Меня не удивляет, что вам так нравятся конспекты». Когда я сказала, что такой ответ можно расценить как оскорбительный, он извинился.

– Простите, если я задел вас. Сожалею, что вы восприняли мою шутку иначе, чем я рассчитывал. Я не хотел вас обидеть.

Определив его уязвимое место, я снова спросила, не может ли он хотя бы приблизительно описать костюм и крем. И он опять тяжело вздохнул.

– Что ж, хорошо. Не знаю, поможет ли это, ну да ладно. Так вот, примитивно говоря, над каким проектом мы работали на Гавайях. Вам знакомо имя Филипа К. Дика?^[16] Вы читали его книгу «Помутнение»? По ней еще сняли фильм, анимационный. Правда, я его не видел, но не важно. Главное, это футуристический роман о принуждении человека к наркотикам, и полицейские офицеры в этой книге носили нечто, что называлось «скрэмбл сьют». В книге «скрэмбл сьют» – это сверхтонкий материал, который полицейский натягивает на тело как оболочку. Он изготовлен из эластичных кварцевых линз, а суть в том, что этот костюм позволяет вам принимать обличье сотен разных людей попеременно. Собственно, он делает человека похожим на всех и при этом ни на кого конкретно. Это, конечно, чистая фантастика. Но, понятно, военных заинтересовала эта идея. Они дали нам задание создать костюм, в котором человека невозможно или очень трудно увидеть. Все мы в Чеминейде понимали, что идея подсказана этой книгой, хотя открыто об этом никто не говорил, а так, только между собой. Потому что те, кто работает в научных лабораториях, обычно увлекаются фантастикой. Просто поразительно, как часто военные черпают идеи из такой псевдонаучной фантастики, как, например, фильмы типа «Стартрек» или «Война миров Z», книги Артура Кларка. Однажды они даже пытались с помощью генной инженерии создать в Гренландии целое семейство вуки. Я не шучу. Они хотели создать целую армию этих проклятых Чубакк для рукопашной борьбы в арктическом климате. Они пытались реализовать свою идею целых десять лет. У меня есть фотографии. У одного из моих коллег вроде бы были образцы их волос, но, по-моему, это был мех обыкновенного яка.

Во всяком случае, дело происходило так. Нам велели создать эти маскировочные костюмы, хотя – как я уже говорил – никто из нас не знал, для какой цели. Но невозможно же создать ткань, которая вдруг становится невидимой. Это бред, полная чушь!

Но мы нащупали идею, которая сразу показалась нам более или менее подходящей. Требовалось создать костюм, то есть прозрачную оболочку, отражающую свет, но покрытую вязкой жидкостью. Жидкость должна была улавливать этот отраженный свет и перемещать его под каким-то углом. В состав жидкости входили так называемые метаматериалы, потому что составляющие их элементы меньше длины световой волны. Вам понятна идея? Помните, мы об этом уже говорили? Мы назвали разрабатываемый нами вязкий крем «озоновой жидкостью», потому что он был создан приблизительно по образцу озонового слоя, поглощающего ультрафиолетовые лучи: свет должен был проникать сквозь крем, но не отражаться наружу. Вот где нам помог роман «Помутнение». Существуют некоторые природные вещества – в частности, кварц, – у которых есть свойство отражать свет к его источнику, почти как у зеркала. И если вы составите комбинацию из таких веществ в определенной последовательности, то каждое из них будет отражать общий источник света волнами различной длины. Именно это свойство мы и старались придать крему: он содержит кристаллические метаматериалы, каждый из которых по-своему преломляет свет. Но верхний слой этого крема не дает свету проникать наружу, образуя свою собственную видимую оболочку, которая имеется и у костюма. Понятно, что это было самым главным – создать крем, который позволяет световым лучам пройти сквозь эту верхнюю оболочку, попасть на поверхность костюма, обладающего высокими отражательными свойствами, отразиться от него и затем уже отразиться от внешней оболочки, то есть от крема. Но мы никак не могли добиться, чтобы он отражался под нужным углом. Он должен был отражаться под тупым или острым углом. Ведь нам нужно было, чтобы этот отраженный свет двигался, перемещался. Мы хотели, чтобы он перемещался на сто восемьдесят градусов от источника света. Наша гипотеза – которая на самом деле принадлежала мне, поскольку я делал самые сложные расчеты, – исходила из того, что за спиной человека, облаченного в этот костюм, неизбежно возникало пятно света, поскольку отражение происходило с обеих сторон одновременно и с одинаковой скоростью. Это пятно света преодолевало сопротивление оболочки крема и становилось так называемым видением третьего лица. Таков был план.

Это вам понятно? Хотя бы немного?

Что это означало в мире трехмерного пространства? Это означало, что любое третье лицо, которое смотрит на человека в костюме, увидит то, что находится прямо у него за спиной. Если человек в костюме стоит перед кирпичной стеной, то третье лицо будет видеть кирпичи. Эти кирпичи будут лишь отражением настоящих, но будут совпадать с остальной стеной. Изображение будет не совсем точным, но достаточно похожим, чтобы обмануть того, кто не знает, на что он смотрит.

Ну-с, вы удовлетворены?

«Не совсем», – говорю я.

– Разумеется. Да и как иначе? Я уже настолько упростил смысл идеи, что и сам едва ее понимаю. Нет, Вики, серьезно, не забивайте себе голову всей этой научной белибердой. К чему это? Вам нужно понять только одно. В лаборатории Чеминейда мы создали нечто вроде маскировочного костюма ниндзя. Своим покроем он больше напоминал детскую пижаму. Через два года я закончил дома работу над прозрачным кремом. Еще десять месяцев у меня ушло на создание из него аэрозоля, чтобы его можно было наносить на кожу так же легко, как туалетную воду из флакона под давлением. Это оказалось труднее, чем я думал, намного труднее. Мне удалось этого добиться только путем проб и ошибок. Не хочу и вспоминать этот период моей жизни, настолько он был напряженным и утомительным. Но я уже сказал, эти подробности не имеют значения.

Итак, когда я надеваю этот костюм ниндзя, тщательно бреюсь, надеваю защитные очки, опрыскиваю костюм, руки, ноги и лицо этим аэрозолем, он вызывает эффект оптического обмана. Вы не можете меня видеть. Вы видите только то, что находится у меня за спиной, и воспринимаете это ложное изображение со скоростью света. И, как я сказал, поскольку эта технология сдвигает источник света, то мое искусственное изображение получается размытым, нечетким и смутным. Если хотите, то представьте разницу между картинками телевизора высокой четкости и обычного телевизора. Совпадение будет не идеальным, но достаточно близким.

Ну как, вы удовлетворены?

Я оставляю вопрос без ответа.

– Вики, постарайтесь понять, что ваше желание во всем разобраться только затрудняет вам работу со мной. Я понимаю, что все это очень странно и необычно. Но на самом деле не настолько уж странно, как вам сейчас кажется. Просто я получил то, что требовалось военным, то есть средство стать невидимым. Возможно, им это нужно было для того, чтобы убивать афганских диссидентов, но у меня были совершенно другие цели. Я не террорист. Я обыкновенный человек. Так мы можем вернуться к проблемам, которые для нас важны?

«Да», – говорю я. Но затем у меня вдруг вырвались слова, вызвавшие у Игрека бурное возмущение. Я сказала: «Мне просто трудно поверить, что вы человек-невидимка».

– Силы небесные! Неужели вы действительно это сказали? Или я пьян? Или мы с вами малые дети? Вы действительно врач, психоаналитик? Да где вы учились? Вас заставляли там читать книги или вы получили свою степень по Интернету? Вики, поймите, я не человек-невидимка. Сейчас не пятидесятые годы прошлого века. Люди не могут быть невидимыми. Уж извините, если разочаровал вас. Если предмет не сделан из стекла или плексигласа, то вы ничего сквозь него не увидите, неужели непонятно?! Я не выпивал какое-то снадобье, после чего становился невидимым. Я не царь Лидии Гигес. Нет такой вещи, как волшебное кольцо. Я не надеваю шапку-невидимку. Все происходит не так, как вы вообразили. Я вовсе не был невидимым. Господи Боже! Или вы не знаете, как работает у человека зрение? Невидимый человек был бы совершенно слепым. Это вы хоть понимаете? Если бы его сетчатка была прозрачной, она не регистрировала бы попадание на нее света. Даже обидно, честное слово. Я потратил столько сил, чтобы объяснить вам суть маскировки – хотя понимал всю бесполезность, ведь вы не ученый – и что же я слышу! Вы думаете, я Уэллс. Впрочем, вы вряд ли знаете, кто такой Герберт Уэллс. Должно быть, вы не изучали его в университете Феникса. Он наверняка не значится на их главной странице. А вы знаете Чеви Чейза?^[17] Однажды он был невидимкой. Может, вы думаете, я похож на Чеви Чейза? Знаете, кто это? Вы видели фильм «Флэтч» или сюжет показался вам слишком запутанным? Или вы фанат Кевина Бэкона?^[18]

Я заявляю Игреку, что он ведет себя просто неприлично, что, если он будет и дальше вести себя в том же духе, я прерву сеанс.

– Тогда, может, нам действительно лучше закончить разговор?

Долгая пауза.

– Ну хорошо. К черту мои намерения. Напрасно я наговорил вам все это. Простите, если я задел ваше самолюбие. Вы уже взрослый и умный человек. Просто… Скажите, вы это серьезно? Про человека-невидимку? Но вы же понимаете, что физические объекты не могут быть невидимыми, ни при каких условиях. Да им и не нужно быть таковыми. В том-то и дело. Одна из главных вещей, которую я узнал за время своих наблюдений, это что люди едва замечают то, что находится у них прямо перед глазами. У всех нас устоявшееся представление об окружающем мире, и это представление само себя воспроизводит. Вы наверняка слышали знаменитое выражение «Люди видят то, что хотят видеть», но это не совсем так. Правильнее было бы сказать:

«Люди видят то, что, по их мнению, должно быть видно». Если нет ощущения какого-то движения или неожиданных звуков, у нас в мозгу возникает представление о месте, которое запечатлелось у нас в памяти. Люди смотрят на мир, не видя ничего, что находится вне их бессознательных ожиданий.

Я живо помню несколько вечеров, которые я провел в Далласе, проникнув в дом человека, у которого была очень нервная и физически тяжелая работа. Это было приблизительно два года назад. Он уходил на работу ранним утром и возвращался поздно вечером. Приходил он грязный и невероятно утомленный – даже не реагировал на телефонные звонки, не проверял, кто ему звонит. И вот он принимал душ, засовывал замороженную пиццу в духовку, выпивал стакан холодного чая и в одних штанах усаживался перед телевизором. Около одиннадцати ложился спать. С точки зрения наблюдателя он не представлял никакого интереса. Но я на всю жизнь запомнил, до какой степени он не замечал ничего вокруг. Будто он пребывал не в конкретном помещении, а в безвоздушном пространстве. На стенах его гостиной висели четыре картины, на которых были изображены женщины. Не фотографии, а графические портреты. Вы слышали группу «Дюран Дюран»?^[19] Эти рисунки чем-то напоминали обложку их альбома «Рио»: по-моему, дешевка, но на вкус рабочего привлекательная. Я почти уверен, что он заменил ими рекламные постеры Меган Фокс^[20] или Дирка Новицки^[21], решив, что уже вырос из детских штанишек. Так вот, на третий день, когда он был на работе, я поменял местами два из этих портретов в стиле «Рио». И меня ничуть не удивило, что он этого не заметил. Я мог бы спокойно перевешивать их каждый день. Мог бы повесить там портрет своей работы. В тот вечер я сидел почти рядом с этим невероятно уставшим полуголым человеком. Я уселся на ковре футах в восемнадцати слева от его дивана. Диван его стоял посредине жилого помещения, наподобие острова. Я тоже был открыт со всех сторон. Если не считать костюма, я даже не прятался. Но он вел себя по-прежнему. Он просто уставился в экран телевизора своими большими карими и пустыми глазами. У него глаза были как у лошади. И вообще он чем-то походил на лошадь. Я подумал: «Да заметила бы меня эта ломовая лошадь, если бы я не был в костюме?» Откровенно говоря, сомневаюсь. Серьезно, очень сомневаюсь. Что он видел? Не думаю, что он был способен видеть хоть что-то, будь то реальное или воображаемое. И он был не единственным.

Окончание телефонного сеанса № 2

Примечание. Это становится проблемой. Просто не знаю, что делать. Согласившись на условия Игрека (поддерживать разговор, тему которого определяет он сам), я позволила ему нести весь этот бред. Теперь он уверен, что может спокойно рассказывать о себе любые небылицы, не обращая на меня внимания. Более того, его яростная реакция на робко выраженное мною недоверие заставляет думать, что его психика расстроена более, чем я предполагала. Он создал для себя огромный внутренний мир – что-то вроде комиксов, где он – блестящий ученый, превратившийся в аморального супергероя. И еще – его богатые подробностями фантазии относительно тайного проникновения в дома незнакомцев предполагают наличие серьезных нарушений психики и представляют реальную опасность. Пока что не верю, что Игрек совершил какие-то поступки, которые могут быть расценены как преступные, но кто знает? Нужно положить этому конец. Во время следующего разговора по телефону постараюсь уговорить Игрека явиться ко мне лично, а там уж надо как-то убедить его обратиться в больницу для прохождения психологических тестов и возможного лечения. Мне самой не справиться с таким серьезным случаем.

Ужасно расстроена таким поворотом событий, но что делать? Я не в состоянии помочь этому человеку. Я не психиатр.