Лицо Кристиана стало замкнутым. Он посмотрел в окно, не спеша с ответом. Когда ответ все же последовал, голос его звучал устало и вяло.

– Я не желаю больше в этом копаться. Это раздувается до каких-то ненормальных размеров.

Сверху донесся резкий звук, а затем громкий детский крик. Кристиан не пошевелился, но Эрика услышала за спиной быстрые шаги Санны, которая кинулась вверх по лестнице.

– Они ладят между собой? – спросила Эрика, кивнув головой в сторону второго этажа.

– Не особенно. Старший брат не выносит конкуренции, если сказать в двух словах, – ответил Кристиан и улыбнулся.

– Думаю, мы все грешим тем, что слишком носимся с первым ребенком, – проговорила Эрика.

– К сожалению, да, – кивнул Кристиан. Улыбка исчезла с его лица, и на нем возникло странное выражение, которое Эрика не могла истолковать. На верхнем этаже слышались теперь крики обоих мальчишек, и к ним добавился рассерженный голос Санны.

– Ты должен обратиться в полицию, – сказала Эрика. – Как ты догадываешься, я переговорила об этом с Патриком – и тут я убеждена в своей правоте. Он считает, что ты должен отнестись к этому серьезно, и первый шаг – подать заявление в полицию. Для начала ты можешь просто встретиться с ним в неформальной обстановке, если хочешь.

Она понимала, что голос ее звучит почти умоляюще, но письма так задели ее за живое, и она не сомневалась, что Кристиану тоже сильно не по себе.

– Я не хочу больше об этом говорить, – сказал он и поднялся. – Я понимаю, что ты не предполагала того, что получилось, когда разговаривала с Габи. Но тебе придется смириться с тем, что я не собираюсь раздувать это дело.

Крики на втором этаже стали еще пронзительнее, и Кристиан направился к лестнице.

– Извини, но я должен прийти на выручку Санне, пока мальчишки не поубивали друг друга. Можно, я не буду тебя провожать?

Кристиан поспешил наверх, даже не попрощавшись, и у Эрики осталось чувство, что он спасся бегством.

Когда же они наконец отправятся домой? Вагончик с каждым днем казался все меньше, а все уголки кемпинга он давно уже обследовал. Может быть, дома они снова начнут интересоваться им. Здесь же они вели себя так, словно его не было.

Отец решал кроссворды, а мать болела. Во всяком случае, именно такое объяснение ему было дано, когда он попытался войти к ней в крошечный закуток, где она целыми днями лежала на кушетке. Больше она не ходила с ним купаться. Хотя он помнил свой ужас и ощущение, что кто-то извивается у его ног, он все равно предпочел бы купание этой бесконечной ссылке.

– Мать больна. Иди играй.

И он уходил, сам заполняя свои дни. Поначалу другие дети, живущие в кемпинге, приглашали его в свои игры, но его это не интересовало. Если он не может быть с матерью, то никто другой ему не нужен.

Поскольку она не поправлялась, он все больше начинал беспокоиться. Иногда он слышал, как ее рвет. И вид у нее был бледный. А что, если это опасно для жизни? А вдруг она тоже умрет, как и его мама?

От одной этой мысли ему хотелось забиться в самый дальний угол и крепко зажмуриться, чтобы чернота не смогла вцепиться в него. Он не позволял себе думать об этом. Его прекрасная мать не может умереть. Только не это.

Отец тоже хотел уехать домой. Но мать не хотела. «Старуха будет недовольна», – проговорила она, лежа на кушетке, совсем бледная и исхудавшая. Старуха должна знать, что они, как всегда, провели здесь все лето, неподалеку, но не навещая ее. Нет, домой они не поедут. Лучше уж она умрет прямо здесь.

И больше это не обсуждалось. Все всегда делалось так, как решала мать. Ему оставалось лишь уходить каждый день на свое тайное место, часами сидеть там, обняв руками колени, и предаваться мыслям и фантазиям.

Лишь бы поскорее вернуться домой. Там все снова станет как прежде. Обязательно.

– Не убегай далеко, Рокки! – крикнул Йёте Перссон, но пес, как обычно, не слушался хозяина. Только хвост промелькнул в воздухе, когда золотистый ретривер свернул налево и исчез за каменной глыбой.

Йёте прибавил шагу, но правая нога не позволяла ему идти быстро. После инсульта она не желала слушаться, но он все равно считал, что ему очень повезло. После того, как всю правую половину тела парализовало, врачи не особенно обнадеживали его, считая, что он с трудом сможет передвигаться. Однако они просто не подозревали, насколько он упрям. Благодаря упорству и тренеру, который гонял его так, словно готовил к олимпийскому рекорду, он с каждой неделей восстанавливался. Иногда случались неудачи и возврат к прежнему, и несколько раз он был близок к тому, чтобы сдаться, но все же продолжал борьбу и делал новые успехи, которые вели его к поставленной цели.

Теперь он каждый день по часу гулял с Рокки. Шел не быстро, заметно прихрамывая, однако продвигался вперед. В любую погоду отправлялись они на свою прогулку, и каждый метр воспринимался как победа.

Пес снова показался в поле зрения. Он что-то обнюхивал на берегу возле Сельвикского пляжа и лишь иногда поднимал глаза, чтобы убедиться, что хозяин не потерялся. Йёте воспользовался случаем, чтобы остановиться и перевести дух. В сотый раз ощупал карман, дабы убедиться, что телефон под рукой. Да, телефон на месте. На всякий случай он достал его и проверил, что по ошибке не выключил сигнал и не пропустил важных звонков. По-прежнему никто не звонил, и он нетерпеливо спрятал телефон обратно в карман.

Он понимал, что глупо каждые пять минут проверять телефон. Но они обещали позвонить, когда поедут в роддом. Первый внук. Его дочь Инна уже переходила две недели, и Йёте не понимал, как дочь и зять могут так спокойно об этом говорить. Пожалуй, он мог отметить лишь нотки раздражения в их голосах, когда звонил в десятый раз за день, чтобы спросить, не началось ли уже. Похоже, он волнуется больше, чем они сами. В последние дни он почти не спал по ночам, лежал без сна, поглядывая то на светящиеся цифры электронного будильника, то на мобильник. Эти дела часто происходят ночью. А вдруг он будет спать слишком крепко и не услышит их звонка?

Он зевнул. Ночные бдения отнимали много сил. Так много чувств нахлынуло на него, когда Инна и Еспер сообщили, что ждут ребенка! Они рассказали ему об этом через несколько дней после того, как с ним случился инсульт и его срочно увезли в больницу в Уддевалле. На самом деле они собирались выждать, ибо срок еще был очень маленький, и они сами еще не свыклись с этой новостью. Но тогда никто не верил, что Йёте выживет. Они даже не знали точно, слышит ли он их – распростертый на кровати, подключенный к приборам и трубкам.

Но он слышал, он все прекрасно слышал, и это известие придало ему сил, чтобы бороться. Ему есть ради чего жить. Он станет дедушкой. Его единственная дочь, свет в его жизни, родит малыша. Как он может такое пропустить? Он знал, что Бритт-Мари ждет его, и на самом деле ничего не имел против того, чтобы оставить этот мир и поспешить на встречу с ней. Он тосковал по ней каждый день, каждую минуту с тех пор, как они с дочерью остались одни. Но теперь все изменилось, и он сказал Бритт-Мари, что пока не может прийти к ней – он нужен их девочке здесь.

Как он и ожидал, Бритт-Мари все поняла. И он очнулся от грез, которые были так не похожи на обычный сон и так манили его. Он встал с постели, и каждый шаг, который он делал с тех пор, совершался ради будущего малыша. Так много он мог ему дать и собирался использовать каждую минуту оставшегося ему времени, чтобы баловать внучка или внучку. И пусть Инна и Еспер протестуют сколько хотят – это его законная привилегия.

Внезапно в кармане резко зазвонил телефон, и Йёте подпрыгнул от неожиданности. Он с таким нетерпением стал вытаскивать телефон из кармана, что чуть не уронил его. Взглянул на дисплей, и плечи его опустились от разочарования, когда он увидел имя старого друга. Ответить он не решился. Если дети будут звонить, у него не должно быть занято.

Собаки больше не было видно, так что он убрал телефон обратно в карман и направился в ту сторону, где в последний раз видел Рокки. Увидев боковым зрением что-то светлое, повернулся к воде.

– Рокки! – в ужасе вскричал он.

Пес вышел на лед. Он стоял метрах в двадцати от берега, склонив голову; услышав голос хозяина, громко залаял и стал скрести лед лапами. Йёте почувствовал, как у него перехватило дыхание. Будь дело настоящей зимой, он бы ничуть не обеспокоился. В былые времена они с Бритт-Мари не раз брали с собой бутерброды, термос с кофе и отправлялись по льду на один из ближайших островов. Но сейчас периоды оттепели сменялись заморозками, и он понимал, что находиться на льду опасно.

– Рокки! – крикнул он. – Ко мне!

Он постарался произнести эти слова как можно строже, но пес проигнорировал команду.

В голове у Йёте вертелась одна мысль – он не может потерять Рокки. Пес не выживет, если лед треснет и он упадет в холодную воду, а Йёте не перенесет потери старого друга. Они прожили бок о бок десять лет, и он так часто представлял себе, как будущий внук будет возиться с Рокки, что без него эта картина уже не складывалась.

Йёте подошел к кромке воды, поставил ногу на лед и проверил его на прочность. Лед треснул под ногой – тысячи нитей протянулись во все стороны, – однако, по крайней мере, не проломился. Вероятно, он все же выдержит его вес. Йёте шагнул вперед. Рокки по-прежнему остервенело лаял и скреб лапами.

– Ко мне! – снова позвал его хозяин, но пес не двигался с места.

Лед под ногами казался прочнее, чем у самого берега, но Йёте решил лечь, чтобы уменьшить риск своего положения. С немалым трудом опустился он на живот, стараясь не обращать внимания на холод, который сразу же стал проникать под одежду, несмотря на теплую куртку и свитер.

Передвигаться, лежа на животе, было исключительно трудно. Ноги проскальзывали, когда Йёте пытался упереться ими, и он ругал себя за то, что не надел на подошвы ботинок шипы, которыми каждый уважающий себя пенсионер обзаводится в гололед.

Оглядевшись, он увидел две палочки, которые могли помочь в его ситуации. Йёте стал упираться ими в лед, и дело пошло быстрее. Сантиметр за сантиметром приближался он к собаке. Время от времени пытался позвать пса, но находка оказалась такой интересной, что Рокки не сводил с нее глаз.

Находясь уже почти у цели, Йёте услышал, как лед затрещал под его тяжестью, и невольно подумал об иронии судьбы – неужели он потратил многие месяцы на реабилитацию только для того, чтобы провалиться под лед возле Сельвика и бездарно утонуть? Однако пока лед держал его, и теперь он оказался так близко, что мог дотянуться до шерсти Рокки.

– Тебе здесь нельзя находиться, старина, – сказал он как можно более спокойно и подполз еще чуть ближе, чтобы ухватить собаку за ошейник. Как ему затем удастся выбраться обратно на твердую почву, волоча за собой упирающуюся собаку, – об этом он пока еще не думал. Но каким-то образом это предстояло осуществить.

– И что там такого интересного?

Он ухватился рукой за ошейник. Потом перевел взгляд и посмотрел вниз.

И тут у него в кармане настойчиво зазвонил телефон.

* * *

Как всегда, в понедельник утром все валилось из рук. Патрик сидел за своим рабочим столом, положив на него ноги. Он вперился взглядом в фотографию Магнуса Кельнера, словно пытаясь заставить того рассказать, где он находится. Вернее, не он сам, а скорее его останки.