В начале XV в. прежде единое государство Улус Джучи стало распадаться. Этот процесс имел глубокие последствия для всех государственных образований данного региона, включая Московское великое княжество. Начало данного процесса можно отнести к концу 1350-х гг., когда политическая элита Степи была вовлечена в серию разрушительных столкновений в борьбе за джучидский трон, и власть начала постепенно переходить из Сарая – столицы Золотой Орды – в руки клановых лидеров, обретавшихся в многочисленных провинциях распадающейся империи. Несмотря на неоднократные попытки воссоздания единого государства, джучидские ханы Сарая потерпели крах в восстановлении своей независимости. К 1450 г. Сарая как единого центра империи более не существовало.
Упадок Сарая не означал конца джучидского правления в целом. Джучиды покидали бывшую столицу и переносили власть на периферию распадающейся державы, теперь уже в новом для бывших имперских структур статусе. Если ранее Джучиды назначались из Центра в провинции как наместники, то теперь они бежали из Центра в провинции как потерпевшие поражение в сарайских политических играх. Оказавшись в отдалённых районах, некоторые из Джучидов преуспели в восстановлении своих полномочий как правителей, хотя и на региональном уровне. При этом, по всей видимости, мыслили они себя всё же правителями единой империи, которые просто временно потеряли некоторые зоны своего прежнего влияния. По крайней мере, в русских летописях не обозначается ханом («царём») какой части бывшей империи является тот или иной Джучид, они обозначаются просто как «царь» (не «царь казанский» или «царь астраханский»). Они образовали наследные Золотой Орде ханства и орды. Однако степень их автономии друг от друга была весьма условна: некоторые факты говорят нам о глубоких связях между этими образованиями в течение всего XV в., а также и первой половины XVI в., которые ставят их независимость друг от друга под вопрос. Однозначно говорить о полном распаде Золотой Орды на отдельные государства в середине XV в. неверно. Полного распада империи не произошло.
С течением времени система престолонаследия в Улусе Джучи стала меняться: лествичная система (от старшего брата к более младшему и так до окончания генеалогической ветви, только после этого к сыну самого старшего брата) постепенно заменяется прямой системой наследования от отца к сыну примерно со времени правления хана Узбека б. Тогрула (1312–1342 гг.). При этом боковые линии Джучидов оказались отрезанными от прав на трон. Когда центр империи ослаб, появилось много «лишних» Джучидов, не желающих превращаться в изгоев. Более того, четырёхклановая система карачибеков (феодальная знать в Золотой Орде и позднезолотоордынских государствах, занимавшая наиболее видное политическое положение), распространённая в Улусе Джучи, предполагает возможность смены родовых элит. При этом определённые Джучиды были связаны с конкретными кланами. Соответственно в случаях «перетасовки» кланов они «выдавливались» из властной структуры Улуса, вызывая «брожение» и вынуждая их на поиски новых мест для сохранения своего статуса. Примером такого «выдавливания» может служить приход хана Тохтамыша к власти.
Поэтому возникновение джучидских ханств на периферии распадающейся империи было не единственным следствием неурядиц в Сарае. На каждого Джучида, преуспевшего в восстановлении своей верховной власти в провинциях империи, приходилось много других, кому повезло меньше. Они стали изгнанниками, вынужденными искать соглашения с местными властителями бывших регионов империи, среди которых были и московские правители Северо-Востока Руси, которые после двухвекового подчинения Сараю обнаружили себя в совершенно новой ситуации: они были вынуждены как-то реагировать на потоки хорошо вооружённых татарских беглецов из центральных районов Степи.
Как поведёт себя Москва в этой ситуации, какую тактику изберёт она для контактов с этими беглецами? Чем определялось её поведение – искренними желаниями или вынужденной прагматикой? Каково было соотношение политических статусов двух сторон – московской и татарской – в начале XV в. и его третьей четверти? Вот круг вопросов, на которые я дам свой ответ ниже.
Разгром Тамерланом (Тимур б. Тарагай) Золотой Орды в 1391 и 1395–1396 гг. и усиление междоусобицы увеличили отток татар из Степи в соседние страны. Ибн Арабшах писал, что значительная группа татар ушла к румийцам и русским: «Дела племён Дештских стали ухудшаться да расстраиваться и, вследствии малочисленности убежищ и крепостей, подвергались разъединению и розни… Большая толпа их ушла с Тимуром, которому она стала подвластной и у которого находилась в плену. От них отделилась часть, которая не поддаётся ни счёту, ни исчислению (выделено мной. – Б. Р.) и не может быть определена ни диваном, ни дефтерем; она ушла к румийцам и русским (выделено мной. – Б. Р.) и, по своей злополучной участи и превратной судьбе своей, очутилась между христианами, многобожниками и мусульманскими пленниками… По этим причинам живущие в довольстве обитатели Дешта дошли до оскудения и разорения, до разорения и безлюдства, до нищеты и совершенного извращения»[1].
Турецкий хронист Ибрагим Печеви (1574 – ок. 1649) писал об этом: здесь и далее «Когда пришёл всемогущий Тимур, то часть татар отправил в неволю, других отдал под меч. Некоторые же племена бежали в страны неверных поляков и московитов и там осели»[2].
Выезды татар, в том числе и Чингисидов, на Русь, в частности в Московское княжество, случались и ранее XV в. Они упоминаются в течение всего времени существования Золотой Орды, т. е. с XIII в. И до этого на эту территорию прибывали отдельные тюркские группы. Однако до описываемых мною событий начала XV в. все татары были крещены или крестились по приезде в Московию. С начала XV в. мы имеем дело с другой ситуацией. Уже не отдельные личности, но целые немалочисленные военные отряды, возглавляемые Джучидами, выходят на Русь «частями» Орды, требуя средств к существованию от московского правителя. Они уже не меняют веру, оставаясь мусульманами (за редкими исключениями, иногда насильственного характера, относящимися к XVI в.). Эти Джучиды, начиная примерно с середины XV в., получают на Руси статус «Джучидов-мусульман Московского княжества», «Джучидов Московии». Они становятся структурным элементом Московского государства, иноконфессиональным включением в православную структуру общества.
Первыми Джучидами, прибывшими в Московское княжество в поисках политического убежища, были сыновья покойного хана Тохтамыша б. Туй-Ходжи, который с 1380 г. до своей смерти в 1404 г. (по другим сведениям, в 1406 г.) был политически активен во всём Дешт-и-Кипчаке. Как известно, постоянным противником Тохтамыша был всесильный эмир – военачальник Эдиге б. Балтычак (Идиге), который пережил Тохтамыша, сделав своими главными врагами сыновей хана. Когда «утвердилось дело Дештское за правителем Идику» и Эдиге в конце концов посадил своего «ручного» Джучида на сарайский трон в 1407 г., Тохтамышевичи решили покинуть Степь. Согласно ибн Арабшаху, Джелал ад-Дин и Керим-Берди прибыли на «земли Руси», скорее всего, из территории Булгарского вилайета (административно-территориальная единица) Золотой Орды: «Сыновья Тохтамыша разбрелись в стороны: Джалал-ад-дин и Керимберди в Россию, а Кубяк и остальные братья – в Сыгнак»[3].
Трудно понять, что понимал автор арабского текста под «Россией» («земли Руси»). Это могли быть как земли Северо-Восточной Руси (в том числе и Московское великое княжество), так и территория Великого княжества Литовского. Я рассмотрю первую версию.
Вероятно, с целью поимки сыновей Тохтамыша Эдиге двинулся на Русь в 1408 г. Расположившись лагерем около Москвы, он выслал Василию I письмо[4]: «слышание нам учинилося таково, что Тахтамышевы дети у тебя, и того ради пришли есмя ратию».
Русские источники не сохранили никаких следов пребывания султанов в Москве или других княжествах. Однако неупоминание в русских источниках ещё не является поводом для недоверия арабским текстам. Не исключено, что пребывание Тохтамышевичей на Руси держалось в строжайшем секрете (Москва отдавала себе отчёт, что при данном фактическом правителе Орды это для неё большой минус). Так или иначе, сведения о поддержке Москвой оппозиции Эдиге могли послужить одной из причин похода.
В мотивации Василия по предоставлению приюта сыновьям хана инициатива, скорее всего, исходила не от него, а от самих Тохтамышевичей, которые не нуждались в разрешении на въезд на подвластные территории, как легитимные наследники трона. При таком раскладе роль Василия была незавидной, он оказывался как бы между молотом и наковальней – с одной стороны, сыновья хана, за которыми сила традиции исходя из правовых норм той эпохи (и вероятность прихода к власти в ближайшем будущем), с другой – фактический правитель Орды (порождение новой позднезолотоордынской эпохи), который не станет церемониться с ослушником. Однако, как это часто бывало во время ордынских походов (и не только на Русь), возникли проблемы в самой Орде, вынудившие Эдиге возвратиться в Сарай. Эдиге в спешке повернул назад, не успев взять у ослушника обязательство выплатить выход за предыдущие годы.
В данной ситуации имелся интересный нюанс, зачастую игнорируемый историками либо рассматриваемый в отрыве от контекста той эпохи. Подойдя к Москве 1 декабря, Эдиге распустил войска по великокняжеским владениям с целью «грабежа». Были взяты Коломна, Переяславль, Ростов, Дмитров, Серпухов, Нижний Новгород, Городец. Два последних города были разорены вторгшимся отдельно от основных сил ордынским отрядом, возглавляемым неким султаном (т. е. Джучидом). Эдиге не спешил при этом атаковать хорошо укреплённый Кремль. Некоторые исследователи пытаются представить причины такого поведения татар (грабёж) их «врождённой» алчностью и дикостью, когда они только и думали, как бы пограбить русские земли. Это не так.
Предпринятый Эдиге «грабёж» в рамках правовых норм XV в. таковым (по крайней мере в глазах татар) не воспринимался. Почему? Ситуация объясняется крайне просто, если вникать в суть ордынско-русских отношений того времени с точки зрения Орды. Василий I задолжал Орде выход за 13 лет – 91 000 руб.[5] Судя по тому, что эмир не особо рвался атаковать и заранее распустил войска по территории «русского улуса» с целью поживиться, видимо, фактический правитель Орды не особо надеялся на сговорчивость московского князя, который спрятался в Кремле. Он понимал, что, возможно, договориться вновь не удастся, и Василий не «даст ему выхода». В то же время этот выход ему был нужен. И он решил «собрать» его сам, для этого и распустил войска для «грабежа». Таким образом, с точки зрения Эдиге, это был не грабёж, а всего лишь принудительное изъятие недостающего выхода.
Вероятно, сыновья Тохтамыша оставались в Московском княжестве около трёх лет. В 814 г. по х. (1411/1412 гг.), «когда сгущались мраки междоусобиц и перепутывались звёзды между обеими партиями в сумраках Дештских, вдруг, в полном величии власти Джелалиевой, появился (один) из блестящих потомков Токтамышевых» (это был Джелал ад-Дин) и выдвинул очередную претензию на трон «из стран Русских»[6]. Источники хранят молчание, где были «расквартированы» Джучиды в течение этих трёх лет, выделялся ли им какой-либо юрт (юрты) или они находились при дворе великого князя (при этом не стоит забывать, что они были не одни, а с семьями (в исламе допускается многожёнство, и как жён, так и сыновей и дочерей у султанов было немало) и военными (в том числе и высшего звена – князьями, которые сами были со своим окружением)). Здесь трудно что-либо предположить, особенно учитывая тот факт, что в то время аристократия Степи ещё не забыла кочевые традиции (как позже выходцы из оседлой Казани, например) и им попросту необходимо было пространство для вылазок на степные просторы. В то же время в более поздние периоды Москва боялась селить выходцев из Степи близко к самой Степи, ожидая, вероятно, их перехода на сторону единоверцев в случае походов последних на Русь.
Я полагаю, в этот период (1400–1445[7]) юрты им не выделялись, так как, скорее всего, сами они воспринимали своё пребывание у русских как кратковременное, мечтая поскорее вернуться в сарайские просторы, и потому они, вероятно, просто перемещались по московской территории со своими людьми, кочуя от пункта к пункту.
В течение 1412 г. Тохтамышевичи преуспели в оттеснении Эдиге от властных позиций в Сарае – зимой 1412 г. Джелал ад-Дин «сяде» в Сарае. Их бывший «покровитель» Василий I совершил в августе 1412 г. поездку в Сарай к «Зелени-Салтану», как к законному наследнику трона Чингис-хана[8]. Однако по приезде он застал на престоле уже другого сына Тохтамыша, Керим-Берди, убившего брата[9]. Тем не менее временно стабильность общеимперских дел была восстановлена. Это было первым путешествием в Сарай для Василия за многие годы неподчинения Орде[10]. Василий был, несомненно, лично хорошо знаком с сыновьями Тохтамыша, так как в юности, как и другие русские князья-наследники трона, около трёх лет находился в Орде[11].
О проекте
О подписке