Елисей

Гриша понял все по измаянному лицу друга. Елисей выглядел, как крестьянский сын, сбежавший из родного села и проведший бессонные ухабистые ночи в рыбном обозе.

Гриша расстелил постель, и Елисей, скинув джинсы и носки на ближайший стул, юркнул под одеяло в дорожной толстовке.

– В следующий раз сниму. И футболку тоже. Простынь постираю. Не буди.

Объятия Морфея настигли изнуренного путника удушающим захватом.

Пролежав без малого семь часов без единого движения, Елисей пробудился и рывком сел на кровати. Гриша, работавший рядом за ноутбуком, швырнул ему на колени махровое полотенце с символикой «Манчестер Юнайтед».

– Думал, ты захочешь принять душ, когда проснешься.

– Спасибо, хоть шампунь не кинул.

К выходу Елисея из ванной Гриша пожарил яичницу с помидорами и сварил в турке кофе. Елисей набросился на еду с таким аппетитом, что треск за ушами утратил свою метафоричность.

– Моей стряпне еще никогда такие комплименты не делали, – сказал Гриша. – Сдается мне, либо ты прямиком из блокадного Ленинграда сбежал, либо тебя Лена твоя голодом уморила. Как она, кстати, отнеслась к твоему переезду?

Не прекращая молотить челюстями, Елисей поднял вверх большой палец.

– То есть с надлежащим уважением?

– В точку.

– А как сама дорога?

Елисей отжевался, вытер рот салфеткой и пересказал автостопный трип, особенно напирая на ночевку под звездами и на бешеный заезд в «Тойоте Камри».

– Фееричная история, – заключил Гриша. – Вдруг этот психованный таким образом служит народу?

– Это как?

– Начнем с того, что он не работяга, который задержался на даче допоздна и вез домой репу, редиску и морковь.

– Маловероятно, – согласился Елисей.

– Машинка у него солидная, как и костюм.

– Я и говорю, что он фээсбэшник или депутат местный.

– Мелко берешь. Это серый кардинал тиранического режима. Влиятельный тип, чьи руки до плеч испачканы кровью узников совести. Важный гусь с абонементом в политическое закулисье. И внутри этого мерзавца спрятан надломленный человек, страдающий от своих злодеяний. Чтобы хоть как-то их компенсировать, твой таинственный водитель спонсирует детские фонды, анонимно дарит инвалидам коляски и протезы, а по ночам подвозит автостопщиков до Элнет Энера. На высоком посту он не способен служить народу напрямую, вот и ищет обходные пути.

Полет фантазии оборвал Влад, сосед Гриши, ввалившийся в кухню и прозаично потянувшийся в холодильник за кефиром. Костлявый и бледный, со взъерошенными волосами и заправленной в песочные бриджи зеленой футболкой, Влад производил впечатление чокнутого программиста, объявившего бойкот заоконной действительности.

– Это наш Одиссей прибыл, – представил Гриша питерского друга.

Влад присмотрелся к новому квартиранту и сказал:

– Для обеда сейчас слишком поздно, а для ужина – рано. Полдники у нас не заведены, так что Гриша, наверное, тебя ценит, раз готовит тебе в неурочное время. Я людей не очень люблю, но пусть тебя это не напрягает. Велкам, как говорится.

Влад отпил из бутылки кефира, сунул ее обратно в холодильник и потопал к себе в комнату.

В переписке Гриша намекал на суровый характер соседа. Судя по скупому, но фактурному описанию, Влада сложно было причислить к компанейским парням. Он промышлял криптовалютой, почти не покидал дома, не общался с девушками и не смотрел сериалы, а на его стене висел постер с Михаэлем Шумахером.

Спустя минуту Влад вернулся и пожаловался Елисею на голубых.

– Не проходит и дня, чтобы я не увидел в новостной ленте запись про гомосеков. То на них охотятся, то их защищают. Засилье гейства в информационном поле.

– Раздражает, – согласился Елисей.

– Почему меня впутывают в чужие интимные отношения? Почему меня вынуждают занять позицию по вопросу, который меня не интересует, а?

Бормоча ругательства, Влад снова достал кефир и унес его с собой.

Елисей не насытился яичницей, и Гриша сделал ему и себе сэндвичи с сыром и беконом. За едой бывшие однокурсники перемыли косточки университетским преподавателям, обсудили капризную петербургскую погоду и вспомнили затяжные, как переправа через Стикс, поездки по эскалаторам в метро. Гриша, расчувствовавшись, извлек из навесного шкафа две старые стопки и початую текилу.

– Помянем?

Елисей указал на горло и произнес:

– Отекает каждое утро. Реагирует на горячее и холодное, на острое и вяжущее. Бунтует против алкоголя в любых проявлениях. Даже безалкогольное пиво его, видите ли, не устраивает.

– Сочувствую, дружище.

– Надеюсь, причина в северном климате, точнее, в его болотно-озерной вариации.

– Уверен, что так. Ничего, в наших краях скоро поправишься. Стаканами будешь спирт глушить.

– Я и от сериалов стал воздерживаться, – сказал Елисей. – Там в кадре постоянно мелькает алкоголь. Герои смачно осушают бокалы с виски по поводу и без, в одиночестве и в компании, затыкая паузы и поддерживая диалог. Если бы при просмотре «Ада на колесах» я накатывал по стопке бурбона каждый раз, когда мне в глаза изящно и будто невзначай тычут выпивкой, то к шестой серии я бы заговорил с персонажами, а к десятой – помчался бы в магазин за револьвером и ковбойской шляпой.

Гриша понимающе убрал текилу в шкаф.

– Кстати, о выпивке, – продолжил Елисей. – Где у вас самый крутой крафтовый бар?

– Сожжешь его, чтобы не соблазнял?

– Ни в коем случае. Я бы сходил туда.

Гриша озадаченно почесал затылок.

– Блог сам себя не напишет, – объяснил Елисей. – А пить я там не собираюсь.

– Подписчики не поймут, – согласился Гриша.

* * *

Елисея мучило чувство вины. Он нагло заснул в грязной толстовке, сбил Грише и Владу режим питания, вторгся в их устоявшийся быт. Пускай они проведут вечер без хворого постояльца и рассудят, как с ним поступить. Если оставят без пяти минут иждивенца у себя, то славно. Если выпнут, тоже не беда. Можно податься в Саратов. Либо вернуться в Петербург. Либо махнуть на все и осесть в Трехгорном. Это не лучший исход, но и не катастрофа.

Елисей шагал по широким тротуарам и скользил взглядом по вывескам. «Неврологический центр лечения боли», «Вейпер из виртуальной галактики», «Санта Барбер», творческая студия для детей «Рандеву Кидс», квест-пространство «Ризома», магазин инструментов «Синьор Гвоздодер», продуктовый «Анчар».

Елисей поостерегся бы обедать снедью оттуда.

Город ухмылялся и интриговал.

Бар «Рекурсия» располагался в самом конце центральной улицы Нарайна, названной, согласно «Википедии», в честь местного большевика-революционера. Обилие света и воодушевленных лиц за стеклянным фасадом притягивало, а в воздухе витал легкий хмельной запах куража, раскрепощенности и скрепленного выпивкой студенческого братства и сестринства.

Елисей набрал в грудь воздуха, настраиваясь стоять насмерть в битве с искушением, и толкнул дверь.

Сорок кранов с самыми разными сортами – от пацифистского цветочного сидра до ячменного вина с воинственным нравом, от консервативного лагера для олдфагов до экспериментального имперского стаута с замахом на революцию в истории пивоварения, от бельгийских ламбиков до челябинских портеров, от норвежцев до голландцев, от американцев до эстонцев – способны были удовлетворить самого взыскательного пивного брюзгу, привыкшего принижать плюсы и раздувать минусы. Прямоугольные столы для компаний от двух до десяти человек тянулись вдоль иссиня-черной стены с ликбезом по пивной теории. Рядом с холодильниками, забитыми сверху донизу бутылочным крафтом, разместился большой стол в форме полукруга, а над ним нависала помпезная трехъярусная люстра с пустыми бутылками, перевернутыми вверх дном. Их пестрые этикетки хотелось коллекционировать и коллекционировать.

В баре восседали вчерашние подростки с оголенными щиколотками и симпатичные бунтарки с синими и зелеными волосами, принарядившиеся для выхода в свет давние подруги и робкие парочки на втором или третьем свидании, псевдонордические самцы с ухоженными бородами и выбритые до синевы канцелярские служаки. Наметанный глаз Елисея вмиг различал прожженных бир-гиков и настороженных неофитов. Экраны беззвучно транслировали футбол, а из колонок лился приятный фолк.

Елисей попал в свою стихию.

Он приметил двух одиноких посетителей. Первый, моложавый субъект в малость помятом синем костюме, усердно поглощал креветки. Вторая, отрешенная девушка с каре, облаченная в свободную блузку и джинсы, задумчиво вертела перед собой картонную подставку для пива то по часовой стрелке, то против нее. Девушка словно сбежала с посредственного концерта и теперь размышляла, правильно поступила или нет. Бокал ее был пуст, если не считать крохотных клочков пены на дне.

– Здравствуйте, – обратился Елисей. – Вы решите, что я к вам клеюсь, однако это не так.

Она медленно подняла на него взгляд. Далекий от ласкового.

– Штука в том, что я делаю обзоры пива, а из-за фарингита мне пить запрещено. Бытие устроило мне засаду.

– Не вам жаловаться на бытие, – сказала девушка. – Вы, например, сегодня третий, кто ко мне подкатывает. Первый интересовался моими музыкальными пристрастиями. Второй вспоминал отца, который пас лошадей. Вы же давите на жалость.

– Вы неверно поняли, – возразил Елисей. – Я пивной блогер и собираю материал для обзора. Вот.

Он показал незнакомке свой профиль в «Инстаграме». Лицо ее посветлело.

– Ого!

– Что «ого»?

– Вы тот самый обзорщик, который пишет об ураганах, лавинах и прочей стихийной жути?

– Смотрю, вы в теме.

– Читала ваши публикации на «Крафт депо». Значит, про фарингит это правда?

– Сущая правда.

Девушка прикрыла лицо рукой.

– Простите, я вам нагрубила.

– Ерунда, обычное недоразумение. Так вот. Я отчаянно нуждаюсь в помощи. Давайте я возьму вам пиво, вы его протестируете, а я приду домой и по горячим следам набросаю заметку. Идет?

– И вы не увяжетесь за мной до дома?

– Даже не умоляйте.

Она кивнула.

– Есть уточнение. Позвольте мне побыть эмансипированной женщиной и самой купить себе пиво.

– Это лишнее. Я никогда не покупаю пиво. Меня им угощают.

Елисей достал из кармана пластиковую карточку.

– Пожизненный абонемент на бесплатное пиво от Крафтовой ассоциации России.

– Ого!

– Какой сорт вам принести?

– Любой, только не сладкий. И без молока.

– Непереносимость лактозы?

– Вроде того.

Пряча ликование, Елисей подошел к барной стойке и помахал абонементом перед барменом с пышными усами, подровненными ножницами по последней моде. Бармен, узнав блогера, настоял на совместном селфи, а затем принялся вдохновенно перечислять новинки. Крафтовый рынок определенно переживал взлет. У Елисея все скрутило внутри от недоступного ему изобилия, пока он выбирал.

– Извините за задержку, – сказал он, возвращаясь за столик с пивом для девушки и апельсиновым соком для себя. – К вашим услугам сухой стаут «Испытание пеплом». В основе ячменный солод, копченный на торфе.

– Звучит как название ядерной боеголовки.

– Угу. Кстати, я вспомнил киношный штамп. По логике сценаристов, я мимоходом, как бы ненароком, должен спросить: «Извините, я забыл ваше имя».

– А я должна ответить: «Я его не называла». И заподозрить вас в тайных намерениях.

– Именно!

Елисей на мгновение откинул голову и опустил веки. Ему нравилась его собеседница. Его завораживали ее сдержанный голос, непокорные волосы соломенного цвета и милая щербинка между передними зубами.

– У меня эксцентричное имя, – сказала она.

– Жизель?

– Близко.

– Жанна.

– Побойтесь бога.

– Жозефина?

– И я всю жизнь обречена искать Наполеона с имперскими амбициями.

Елисей хмыкнул.

– Я запутался.

– В общем, это шутка. Я Ира. Оригинально, правда?

– Головоломно. – Елисей поскреб в затылке.

– А как зовут вас?

– Как и героя из «Сказки о мертвой царевне» Пушкина.

– Там, где семь богатырей?

– Да.

Ира вздохнула.

– Теперь вы сочтете меня глупой, ведь на ум мне приходит лишь царь Салтан из другой сказки.

– Не сочту. Тогда вторая подсказка. Париж.

– Винсент?

– Ни разу.

– Хм. Эрнест?

– По-вашему, я похож на Эрнеста?

– Гюстав Эйфель? Оноре де Бальзак? Людовик какой-то там? Это нечестно!

– Хорошо-хорошо. Открываюсь. С Парижем связаны Елисейские Поля, а королевич Елисей – это жених мертвой царевны.

– Скажите еще, что «Елисея» проще отгадать, чем «Иру».

– На изи! Ладно, раз уж мы познакомились, может, перейдем на ты?

– Договорились. Хоть это и неловко – на ты с королевичем.

Елисей взял со стола зубочистку, освободил от пленки и разломил пополам. Вот бы махнуть рукой на телесные сбои, на врачебные наказы и заказать пива для себя. Пробовать сорт за сортом и длить праздник до тех пор, пока он не станет невыносимым. Этот вечер слишком прекрасен, чтобы не выпить.

Пришлось незаметно ущипнуть себя за ногу.

– Мои вкусовые рецепторы передают тебе благодарность, – сказала Ира. – Кофейная линия в основе на редкость плодотворно сочетается с торфяными обертонами. Описать свои ощущения?

– Ни в коем случае.

– Тоже так подумала. Я излагаю сбивчиво, да и ты в своих обзорах, похоже, не слишком опираешься на детали.

– Верно. А вот сравнение с ядерной боеголовкой мне пригодится. Не против, если позаимствую?

Ира пожала плечами.

– Твое пиво – твой обзор – твои образы.