6. Тяжкое наследие

Когда спрен окажется в ловушке, можно приступать к разработке соответствующего фабриаля. Тщательно охраняемый секрет артефабров заключается в том, что пойманные спрены по-разному реагируют на различные типы металлов. Проволочный каркас для фабриаля, так называемая «клетка», необходим для управления устройством.

Лекция по фабриальной механике, прочитанная Навани Холин перед коалицией монархов, Уритиру, йезеван, 1175 г.

Ничего не видя из-под мешка на голове, Сияющая попятилась и коснулась пальцами холодного камня стены. По-прежнему звучали крики. Да, это голос Адолина. Как она и боялась, он пришел ее спасать.

Сияющая подумала о том, чтобы сдернуть мешок, призвать свой осколочный клинок и потребовать, чтобы заговорщики сдались. Однако она понимала, чего хотят Вуаль и Шаллан. Им нужно было встретиться с Йалай лицом к лицу.

Рядом послышался скрежет. Сияющая повернулась на звук. Камень о камень. И… вращение какого-то механизма?

Вслепую она шагнула в ту сторону и крикнула:

– Возьмите меня! Не оставляйте меня им!

– Ладно, – сказала Улина где-то рядом. – Вы двое – хватайте ее. Ты, охраняй дверь изнутри. Попытайся заклинить механизм, чтобы он остался закрытым. Быстро!

Грубые руки схватили Сияющую за плечи и потянули вперед, направляя куда-то, – судя по гулкому звуку шагов, там было что-то вроде туннеля. Позади них камень заскрежетал о камень, перекрывая шум схватки в ущелье. По крайней мере, теперь она знала, как последователи этого культа проникают в ущелья и выходят из них. Сияющая споткнулась и намеренно упала на колени, чтобы иметь возможность исследовать пол. Гладкий, вырубленный камень. Похоже, сделано осколочным клинком.

Ее подняли на ноги и подтолкнули вверх по склону. Снять мешок они отказались, даже когда она заявила, что в нем нет необходимости.

Что ж, туннель – это логично. Садеас и Йалай много лет обитали в военном лагере, прежде чем все остальные переехали на Уритиру. Они хотели бы иметь тайный путь к отступлению, особенно в первые годы на Равнинах, когда все, по словам Адолина, были абсолютно уверены, что королевство развалится на части и княжества передерутся между собой.

Туннель в конце концов достиг еще одной двери, и эта дверь открылась в нечто похожее на маленькую комнату. Может быть, подвал? Они не были распространены на Расколотых равнинах – слишком легко затапливались, – но у светлоглазых побогаче имелись винные погреба.

Заговорщики полушепотом советовались, что делать. Их здесь четверо. Судя по шуршанию ткани, снимают мантии. Вероятно, под ними обычная одежда. Рэда здесь нет; он бы сжал ее руку, чтобы дать знать о себе. Итак, она осталась одна.

В конце концов ее потащили вверх по ступенькам, а затем наружу; она почувствовала ветер кожей рук и теплый солнечный свет. Она притворилась податливой, не сопротивлялась, когда заставляли двигаться, и ждала, готовая атаковать, на случай если это была какая-то уловка и на нее вот-вот нападут.

Ее быстро повели по улицам, не снимая мешка. Шаллан взяла инициативу на себя, поскольку обладала невероятной, скорее всего сверхъестественной, способностью чувствовать и запоминать направление. Она мысленно наметила их путь. Хитрые маленькие кремлецы; они вели ее по большой двойной петле, заканчивающейся в том месте, где они вышли из подвала.

Подъем занял всего несколько минут, так что они должны быть у восточного края военного лагеря. Может, возле расположенной там крепости? Если так, то она недалеко от старых лесных складов Садеаса, где Каладин провел месяцы, сооружая свой изначальный отряд Четвертый мост из сломленных человеческих отбросов, которым была предначертана смерть. Интересно, не показалось ли кому-нибудь странным, что эта компания водит за собой женщину с мешком на голове? Судя по тому, насколько расстроенными казались заговорщики, когда наконец затащили ее в здание, соображали они не очень ясно. Ее силой усадили на стул, а потом спутники ушли, топая сапогами по дощатому полу.

Вскоре она услышала, как они спорят в соседней комнате. Вуаль осторожно подняла руку и сняла мешок. Оставленный охранять ее высокий мужчина со шрамом на подбородке не возражал. Она сидела на жестком деревянном стуле прямо за дверью комнаты с каменными стенами и большим круглым ковром, не очень-то украшавшем обстановку. Эти здания военного лагеря были так похожи на крепости: мало окон, мало украшений.

Шаллан всегда считала Садеаса пустобрехом. Крепость вроде этой и туннель для побега, по которому она прошла, заставили Вуаль пересмотреть ее оценку. Она просеяла воспоминания Шаллан и пришла к выводу, что он был тем еще пройдохой.

Шаллан мало что помнила про Йалай, но Вуаль знала достаточно, чтобы быть осторожной. Великий князь Танадаль основал это новое «королевство» в военных лагерях. Но вскоре после того, как Йалай здесь появилась, Танадаль был найден мертвым, предположительно зарезанным проституткой. Вама, другой великий князь, который не поддержал Далинара, ночью бежал из военных лагерей. Похоже, он поверил лжи Йалай о том, что Далинар приказал убить его.

В результате Йалай Садеас осталась в военных лагерях единственным влиятельным человеком. Она владела армией, заручилась сотрудничеством Сынов Чести и взимала пошлины с прибывающих торговых караванов. Эта женщина была будто досадное, как заноза, напоминание о старом Алеткаре, полном ссорящихся светлоглазых, которые вечно зарились на земли друг друга.

Вуаль изо всех сил прислушивалась к спорам, доносившимся из соседней комнаты; заговорщики, казалось, были разочарованы тем, что потеряли так много людей. Они были вне себя от беспокойства из-за того, что «все разваливается».

Наконец дверь распахнулась и в прихожую выскочили три человека. Вуаль увидела Улину, которую раньше узнала по голосу. За троицей последовал светлоглазый солдат в униформе Садеаса.

Охранник жестом пригласил Вуаль войти, поэтому она встала и осторожно просунула голову во вторую комнату. Она была просторнее прихожей, с очень узкими окнами. Несмотря на попытки сделать ее уютной при помощи ковра, диванов и подушек, она все равно выглядела как укрытие, где светлоглазый мог переждать бурю или отсидеться во время нападения.

Йалай Садеас сидела за столом в дальнем конце комнаты, окутанная тенью, подальше от окон и светящихся сферных ламп на стенах. Рядом с ней стоял большой шкаф со шторкой на дверце.

«Ладно, – подумала Вуаль, делая шаг вперед. – Мы нашли ее. Мы уже решили, что будем с ней делать?»

Она знала, что предложит Сияющая: вынудить Йалай сказать что-нибудь компрометирующее, а потом арестовать ее. Вуаль, однако, настаивала на этой миссии не только ради того, чтобы собрать доказательства для Далинара. И даже не только потому, что Духокровники видели в Йалай угрозу. Вуаль так поступила, потому что эта женщина упрямо продолжала подвергать опасности все, что любила Шаллан.

Далинару и Ясне следовало сосредоточиться на более важной цели – возвращении Алеткара. Итак, Вуаль решила разобраться с этим тяжким наследием, оборвать торчащую нить. Адолин убил великого князя Садеаса под влиянием порыва. Вуаль пришла, чтобы закончить начатое.

Сегодня Вуаль намеревалась убить Йалай Садеас.

Самым трудным для Каладина было ничего не делать. Было мучительно наблюдать, как один из его солдат сражается не на жизнь, а на смерть против опытного, опасного противника, и не пытаться ему помочь.

Лешви была существом невероятно древним – духом давно умершей певицы, превращенной в разновидность стихийных сил природы навроде спрена. Сигзил был способным бойцом, но далеко не лучшим в ордене. Сильные его стороны составляли понимание чисел, знание других культур и способность оставаться сосредоточенным и практичным в ситуациях, когда другие теряли голову.

Довольно быстро ему пришлось перейти к обороне. Нависнув над ним, Лешви сделала выпад копьем вниз, а затем развернулась и нанесла удар сбоку. Она умело переходила от одной атаки к другой, заставляя Сигзила постоянно вертеться, но он с трудом успевал парировать или уклоняться от ударов.

Крепко сжимая копье, при помощи сплетения Каладин бросил себя вперед. Для его войска было жизненно важно соблюдать кодекс чести Небесных. До тех пор пока враг соглашался на поединки, его солдатам не грозила опасность быть разбитыми и уничтоженными.

Силы на земле могли обращаться друг с другом с безжалостной жестокостью, но здесь, в небе, они нашли взаимное уважение. Уважение бойцов, которые ищут смерти противника в честном состязании, а не как на бойне. Если Каладин нарушит это негласное правило, набросится на Лешви сейчас, шаткому равновесию придет конец.

Лешви рванулась вперед и ударила Сигзила копьем в грудь. Ее оружие пронзило его насквозь и вырвалось из спины, скользкое от крови, прорвав синюю униформу. Он боролся, задыхаясь, из его рта сочился буресвет. Лешви громко загудела, и самосвет на ее копье начал светиться, высасывая буресвет из своей жертвы.

Каладин застонал. Перед ним промелькнули смерти тех, кого он не сумел спасти. Тьен. Налма. Элокар.

Он снова очутился в том ужасном кошмаре во дворце Холинара, где его друзья убивали друг друга. Крики, свет, боль и кровь – все кружилось вокруг одного образа: человек, которого Каладин поклялся защищать, лежал на полу.

Копье Моаша пронзило его насквозь.

– Нет! – закричал Каладин.

Смотреть на это было выше его сил. Он не мог бездействовать! Сплетением он направил себя вперед, но тут встретился взглядом с Лешви. И замер.

Она выдернула копье из груди Сигзила, и его буресвет погас. Сигзил обмяк в воздухе и начал падать. Каладин схватил его и держал, пока раненый моргал в оцепенении, сжимая свое серебряное осколочное копье.

– Брось оружие, – сказал ему Каладин, – и поклонись ей.

– Что? Сэр?

Сигзил поморщился. Его рана постепенно заживала.

– Брось копье, – повторил Каладин, – и поклонись ей.

Сигзил, сбитый с толку, послушался. Лешви в свою очередь кивнула ему.

– Возвращайся на корабль, – велел Каладин, – и отсидись до конца этой битвы. Оставайся с оруженосцами.

– Э-э, слушаюсь, сэр.

Сигзил поплыл прочь, тыча пальцем в окровавленную дыру в мундире.

Лешви оглянулась. Неподалеку висел в воздухе обезоруженный Небесный, которого Каладин победил ранее.

Лешви не должно было волновать, что Каладин пощадил это существо. Какой смысл щадить того, кто все равно возродится при первой же буре? С другой стороны, Лешви, вероятно, знала, что если Сигзила убьют, то его спрен перейдет к новому Сияющему. Это было не совсем то же самое – на самом деле, с точки зрения Каладина, разница была огромная.

Так или иначе, когда Лешви вскинула копье в его сторону, он принял вызов с радостью.

На средней палубе «Четвертого моста» Навани выбрала еще одну семью и указала на четко обозначенную и пронумерованную часть трюма. Ревнители проворно обеспечили все для уюта встревоженной семьи. Дети с широко раскрытыми глазами, вцепившись в одеяла, устроились поудобнее; некоторые шмыгали носом. Родители разложили мешки с одеждой и другими пожитками, какие сумели прихватить с собой.

– Некоторые отказываются уходить, – тихо сказал Навани ревнитель Фалилар. Он нервно теребил свою белоснежную бороду, просматривая список имен. – Они скорее будут продолжать жить в угнетении, чем покинут свою родину.

– Сколько?

– Не так много. Пятнадцать человек. В остальном эвакуация идет быстрее, чем я предполагал. Беженцы, очевидно, уже были готовы к отъезду. Паршуны заняли многие жилища и вынудили большинство горожан-старожилов тесниться вместе с соседями.

– Тогда о чем ты так беспокоишься? – спросила Навани, делая пометку в своем списке.

Неподалеку Ренарин подошел к семье со шмыгающими носом детьми. Он призвал маленький шар света и начал перебрасывать его с ладони на ладонь. Такой простой трюк, но дети уставились на него во все глаза, забыв о страхе.

Шар света был ярко-голубым. В глубине души Навани чувствовала, что он должен быть красным – сообразно истинной природе спрена, который скрывался внутри Ренарина. Это был спрен пустоты. Или, по крайней мере, обычный спрен, перешедший на сторону врага. Никто из них не знал, что с этим делать, и меньше всего Ренарин. Как и большинство Сияющих, он не знал, что делает, когда начинал. Теперь, когда между ним и спреном возникли узы, поворачивать назад было поздно.

Ренарин утверждал, что спрену можно доверять, но что-то странное было в его способностях. Им удалось завербовать несколько обычных правдоглядов – и они могли создавать иллюзии, как Шаллан. Ренарин не мог этого делать. Он мог только призывать огни, и они иногда делали странные, противоестественные вещи…

– Столько всего еще может пойти не так! – сказал Фалилар, возвращая внимание Навани к происходящему. – А что, если мы недооценили добавочный вес стольких людей? Что, если нагрузка расколет самосветы быстрее, чем мы планировали? Лопасти почти не работали. Это не катастрофа, светлость, но поводов для беспокойства предостаточно.

Он опять дернул себя за бороду. Просто удивительно, что до сих пор он все еще ее не оторвал.

Навани ласково похлопала его по руке, – если бы Фалилару не было о чем беспокоиться, он бы сошел с ума.

– Проведи визуальный осмотр самосветов. Затем перепроверь свои расчеты еще раз.

– Вы хотели сказать – перепроверить в третий раз? Да, наверное… Надо чем-то заняться. Перестать волноваться.

Он потянулся к бороде, потом демонстративно сунул руку в карман мантии ревнителя.

Передав свой контрольный список другому ревнителю, Навани поднялась по ступенькам на верхнюю палубу. Далинар сказал, что скоро снова откроет перпендикулярность, и она хотела быть там, с карандашом наготове, когда он это сделает.

Внизу горожане, сбившись в группы, по-прежнему наблюдали за странной битвой наверху. Эти разини непременно нарушат составленный ею план посадки. В следующий раз она попросит ревнителей составить второй план, в котором будет учтена потеря времени на случай битвы.

Что ж, по крайней мере, здесь были только Небесные. Они, как правило, игнорировали гражданских, считая их не более чем препятствиями на поле боя. Другие группы Сплавленных вели себя куда более… жестоко.

Командный пункт сейчас был почти пуст, все ее ревнители отправились утешать и направлять горожан-беженцев. Осталась только Рушу: сидя над раскрытой тетрадью, она рассеянно наблюдала за летающими ветробегунами.

Вот досада! Хорошенькой молодой ревнительнице полагалось составлять опись городских запасов продовольствия. Рушу была очень умной, но, как сфера, она имела склонность сиять во всех направлениях, если ее не сфокусировать как следует.