Цитаты из книги «Ритм войны. Том 1»

Отец всегда говорит: не отказывайся от работы, которую кто-то другой мог бы выполнить ради тебя и по твоей просьбе.

– Будь осторожен. Теперь, когда я освободил должность самого завидного жениха Алеткара, она перешла к тебе. Осколочник, Сияющий, землевладелец – и одинокий? Не удивлюсь, если узнаю, что у половины молодых дам в королевстве внезапно начались головные боли… Он замолчал, заметив, что Каладин нахмурился. – Уже начались, да? – Адолин наставил на Каладина палец. – Я… задавался вопросом, почему множеству светлоглазых женщин вдруг понадобились лекарства. Думал, что, возможно, их личных лекарей завербовали на войну…

Стоило Адолину надеть свое творение, как Далинар проел ему дырку в голове. Так что униформа отправилась в сундук. Он про нее забыл.

К счастью, ни у кого не случилось такого же психического кризиса, как у Шаллан. Они просто любили играть, а иногда заходили слишком далеко. Дай светоплету шлем, и он приосанится, начнет выкрикивать приказы, словно боевой командир. Нацепив нужное лицо, будет спорить о политике, выступать перед толпой, даже оскорблять сильных мира сего. А если застать одну из этих двух женщин в одиночестве, со своим собственным лицом? Она будет говорить тихо и держаться подальше от людских скопищ, предпочитая свернуться где-нибудь калачиком и читать книжку.

– Я – шпиль, который притягивает молнии. Я – носитель наших грехов.

– Даже если бы я мог это сделать, это было бы неправильно. Она превратилась в маленькую кучку листьев, которые разлетались, трепеща на ветру. – Тогда я не смогу ему помочь. – Ты сможешь помочь, не зная точно, что он чувствует. Ты должна быть рядом, чтобы поддержать его. – Я стараюсь. Иногда кажется, что он меня даже не хочет видеть. – Скорее всего, именно тогда он больше всего в тебе нуждается. Нам не дано заглянуть в душу другому человеку, светлость Сильфрена, но все мы знаем, что такое жить и испытывать боль. Вот такой совет я дал бы другому. Не знаю, подходит ли он тебе.

– Да, с ним все по-другому. – Далинар облокотился на перила рядом с ней. – Но кто может сказать, что хуже или лучше? У каждого из нас есть свои Приносящие пустоту, которых надо убивать, светлость Сильфрена. Ни один человек не может судить о том, какие тяготы на сердце у другого, какие испытания ему выпали, – ведь ни один человек не в силах их по-настоящему познать.

Затем ее поглотила тьма. Более полная темнота, чем отсутствие света. Это был момент раскола, который мог создать ее отец. Время – забавная штука. Оно всегда текло на заднем плане, как река, но стоило привнести слишком много силы, и оно искривлялось. Оно замедлялось; ему хотелось остановиться и посмотреть по сторонам. Всякий раз, когда слишком много силы – слишком много Инвеституры, слишком много самости – соединялось в одном месте, миры становились пористыми и время вело себя странно.

Он признал бы это злом, сказал бы, что оно пятнает его душу. Он говорит… в этом смысл существования монарха. Человека, который готов барахтаться в крови, быть запятнанным ею и уничтоженным ею, чтобы другие не пострадали.

– Ты пострадал от предательства Садеаса, потому что видел этого человека таким, каким он должен был быть, если бы поднялся над собственной мелочностью. Не теряй этой веры, Далинар. Это часть того, что делает тебя таким, каким ты стал.