Василий Иванович Козлов, мужчина за пятьдесят, депрессивный холостяк, хлипкого телосложения и невзрачной внешности, замкнул дверь квартиры, спустился на лифте и вышел из подъезда. С неба сыпал мелкий осенний дождик. Подняв воротник курточки, Василий Иванович засеменил к своей новой «Ладе Калине» серого цвета, купленной два месяца назад в кредит. Для погашения которого из своего скудного заработка в течении пяти лет придется экономить на всем.
Машина стояла в ряду с другими автомобилями, плотно заполнявшими двор между четырьмя высотными свечками. Василий Иванович нажал на брелок сигнализации, и «Ладушка» мигнула фарами, приветствуя своего хозяина. Василий Иванович уселся на водительское сидение и повернул ключ в замке зажигания. Поднимая настроение, расцвела огнями приборная панель. Мотор мягко заурчал, прогреваясь на холостых оборотах.
Долгие годы своей тусклой и не богатой радостями жизни Василий Иванович мечтал о новой машине. Он был неприхотлив в еде, не пил, не играл в азартные игры, не обзавелся в течении жизни никаким разорительным хобби, но зарплата упаковщика на картонной фабрике не располагала к денежным накоплениям. И вот однажды махнув на все рукой, затянув пояс потуже, Василий Иванович решился и взяв кредит в банке, приобрел автомобиль.
Не сказать чтобы жизнь его после этого кардинально изменилась. Женщины, вопреки тайным ожиданиям, не начали приставать к нему с просьбами прокатить их на его новой машине. И прохожие не провожали завистливыми взглядами «Ладу Калину». Но само осознание сбывшейся мечты, грело его душу каждый раз когда он садился за руль своей машины.
Выруливая между тесно стоящими автомобилями, Василий Иванович плавно продвигался к выезду на проезжую часть дороги. Вдруг громкий сигнал клаксона и визг покрышек заставили его, вздрогнув, резко нажать на тормоз. Из тесного проезда слева вылетел огромный черный кроссовер и резко затормозил, чуть не впечатавшись в бок его «Ладушки».
Черное тонированное боковое стекло поползло вниз и сидевшая за рулем блондинка средних лет выплеснула на голову Василия Ивановича ушат отборного мата. Слова м..ак и куда на куй прешь, были самыми приличными. Василий Иванович, вообще робевший перед женщинами, а перед кричащими расфуфыренными блондинками особенно, жалобно проблеял что-то о правилах движения и своем преимуществе в проезде в данном случае.
Его вялое противодействие только подлило масло в огонь. Мадам взревела еще пуще: «Да ты еще и вякаешь фраер? Ну все, теперь ты конкретно попал! Я пробила твой номер и звоню мужу! Алло, Арсен! Здесь на меня какой – то пентюх на „Козлине“ погнал! Да! Представляешь?! Вот номер его таратайки… Что, взорвешь его вместе с тачкой? Целую, Котик!» Мадам отбросила телефон на соседнее сидение и с удовлетворением в голосе сообщила Василию Ивановичу: «Ну что Вася, пиши завещание козел!» С этими словами она, взревев двигателем и завизжав покрышками, круто протиснулась перед Машиной Василия Ивановича и умчалась, мигнув красными габаритными огнями.
Василий Иванович застыл в ступоре, бессмысленно глядя сквозь залитое дождем лобовое стекло на дорогу. В его голове птичкой билась мысль: «Как быстро она меня вычислила! И имя Вася, и прозвище Козел, все уже знает. Муж – Арсен. Наверное какой – нибудь бандюга! Попробуй такому докажи, что ни в чем не виноват. Придут изобьют. Изуродует мою машину, или не дай Бог и вправду сожжет „Ладушку“ ночью. Ищи свищи потом виноватых!» Настроение резко испортилось.
В душе Василия Ивановича нарастало ощущение грядущей непоправимой беды. «Что же делать-то?» – в смятении думал он съезжая с дороги и выключая мотор. «Обратится в полицию? А что я там скажу, что мне угрожают? А вдруг у этого Арсена в полиции все схвачено? И посоветоваться не с кем, ни друзей, ни знакомых среди криминала у меня нет! Бежать, спрятаться? Но куда? А работа?» Василий Иванович представив себя бомжом, кочующим по стране на машине, ночующим в ней на обочинах дальних дорог и покрылся холодной испариной.
И ведь бесполезно скрываться, все равно по номеру разыщут, подстерегут и сожгут машину. Получается не спасти ему его любимую «Ладушку». А он так на ней еще толком и не поездил. Только на работу и с работы. Даже ни одну женщину в ней не прокатил. И кредит еще платить и платить! Ах жалость то какая! Вот попал, так попал!»
Черная волна глубокого отчаяния захлестнула его. На границе паникующего сознания трепыхалась мысль: «Думай голова, думай! Надо что-то делать! Спрятать «Ладушку? Где, у кого? Друзей с гаражами у меня нет. Поставить на дальнюю автостоянку? Так пытать станут, не выдержу, скажу где родимая! Нет, это не выход. Как не крути, от машины придется избавиться. Продать хоть за сколько. А то угробят бандюки, и вообще ни копейки не верну. Не жил богато, не стоило и начинать!»
С такими нерадостными мыслями Василий Иванович завел мотор и, стиснув потными ладонями руль, медленно поехал на ближайшую автостоянку, над которой висел потрепанный непогодой плакат «Скупаем автомобили в любом состоянии!»
* * *
Вот вы мне не верите, а я вам говорю, что так оно все и было. У кого хотите спросите, да хоть у моего соседа Вовки. Он вам врать не станет. Так скажет все и случилось, как раз на 1 Мая, на праздничек, с утра пораньше. Вы ведь еще наверное помните, как 1 Мая отмечали? Демонстрация, оркестры, флаги, цветы, транспаранты. Народ веселый песни поет, танцует, кто сам по себе, а кто уже и «подогретый» водочкой.
Мы тогда жили на центральной улице небольшого южного города, в старом ЖАКТовском доме. Двадцать квартир и один деревянный туалет на всех в глубине двора, который посещался не только жильцами дома, но и под мощное неодобрение последних прохожими с улицы. Так как общественных «био» туалетов, да и не «био» тоже в то время практически не существовало, то становился он весьма привлекательным для народа местом, особенно в праздники. Представьте сами: путь у демонстрантов до трибун с представителями власти долгий, людей много, а таких необходимых точек по дороге мало. И забегали паломники в наш двор один за другим, и даже очередь выстраивалась. А надо заметить, что заведение было стареньким и ветхим. Из трех кабинок две были заколочены, так как пол в них совсем провалился, а до ремонта у домоуправления руки не доходили.
Ну вот этот самый мужичок пьяненький, подшофе и даже чуть-чуть сверху, к нам и приблудился. Прямо с проходящей мимо Первомайской демонстрации. В костюме, при галстуке, в руке белый пенопластовый голубь на палке – символ Мира. Просеменил в глубь двора к туалету, дернул дверь в одну кабинку – закрыто. Дернул в другую – закрыто. Ткнулся в третью – та же история. Постоял, ногами подрыгал, давай опять дверки в кабинки дергать. Не знает ведь, что только одна работает. Тут, видимо, ему совсем уж невтерпеж стало, начал он кулаком стучать. «Выходи, – кричит, – так вас раз этак, веревку что ли проглотили?» Ну в двух кабинках, ясное дело – тишина, и в третьей молчок: видимо кто-то стеснительный попался. Разозлился дядька, толкнул что сил было, дверца и распахнулась, он по инерции влетает следом… Ну и угадал: кабинка свободная – пола нет!
Да хорошо еще не сильно глубоко было – как раз по грудь. Но мужик, видимо, бывалый попался, с характером – вынырнул, а голубя не бросает, так в руке и держит! Стал выход искать. Потопал понизу, голову задрал и орет: «А ну, мать вашу, доставайте меня отсюда, а то сейчас вылезу – всем труба! Понастроили…!!!»
Тут все и началось! В соседней кабинке дама пребывала. Слышит она шум и не поймет, откуда. Глянула под себя, а там мужик по грудь в… ну сами понимаете в чем, с голубем на палке и матом ругается. Мадам, как есть, из туалета вылетела, орет: «Извращенец, маньяк, подсматривает сволочь! В стенах что ли дырок мало? Совсем охренели, онанисты!» На крик народ сбежался, соседи. Пока разобрались, что к чему, мужик совсем рассвирепел. Кроет все и всех матом, требует поднять его наверх. Стали искать веревку, никто давать свою бельевую, естественно, не хочет. Наконец нашли длинную доску, просунули ее дядьке.
Стал он по доске лезть, а голубя не бросает. Почти до середины долез – сорвался. Народ смеется, советы дает: брось птицу, двумя руками цепляйся! Мужик матерится, аж охрип: «голубь выдан под роспись для парада, его после демонстрации завхозу вернуть надо!» Наконец поднатужился – вылез. Видок тот еще! Весь с ног до головы в… и амбре на убой от него. А толпа уже приличная собралась – представление редкостное. Кто смеется, кто сочувствует, мадам из кабинки под шумок отвалила. А дядька, не говоря ни слова, снимает с себя пиджак, да как встряхнет его – брызги во все стороны! Тут сразу тишина гробовая, все на себя смотрят: куда кому прилетело, и в тишине такой ехидный смешок, мужик то с юмором оказался.
Ну, тут народ озверел, зароптал, в бой ринулся. А сделать ничего не может, ни схватить, ни кулаком двинуть – кому охота пачкаться! Орут, матерятся, а дядька, посмеиваясь подошел к водопроводной колонке, что посреди двора торчала, открыл на всю кран и залез прямо под струю в чем был.
Бабки дворовые аж пеной изошли: «Да что же ты ирод делаешь? Люди отсюда воду пить берут, а ты дерьмо смываешь!» Притащили доску, по которой мужик вылез на свет Божий и давай его из-под колонки выталкивать. Дядька от доски уворачивается, голубя отмывает. Но силы не равные, выперли его со двора. И пошел он, шатаясь, по улице демонстрацию догонять. Идет сквозь толпу нарядных веселых людей, а за ним проход остается – народ шарахается в разные стороны, кто успевает, а кто – нет, носы зажимают.
Вот хотите верьте – хотите нет, а так все и было. С праздником вас!
* * *
…В этот выходной мои друзья решили немного потусить. Долго созванивались друг с другом, определялись с местом и временем. Наконец поздно вечером, несмотря на мои протесты и объяснения, что мне завтра рано на работу, я был извлечен из-за компьютера и затащен на дискотеку.
В зале все цивильно. Крутой хай тек в интерьере, аншлаг на танцполе. Музыка гремит так, что резонируют голосовые связки, и почти сразу начинает болеть горло. Докричаться до кого-нибудь – не реально. Ко мне то и дело обращаются, что то говорят, спрашивают. Но я не слышу ничего, кроме грохочущей подобно взлетающему самолету, музыке. И на любое шевеление губ, с глупой улыбкой киваю как китайский болванчик.
О проекте
О подписке