Глава 7

Шло время. Прежде веселый и общительный, Саша стал молчаливым и задумчивым. Внешний вид его тоже изменился. Он перестал бриться и зарос густой черной бородой, похожей на цыганскую. На висках появилась седина. Словно кто-то брызнул по ним серебристой краской. В глазах застыла безысходность. Он опустился на дно жизни, откуда нет возврата. Глядя на него со стороны: бородатого, в старом ватнике с чужого плеча, поношенных штанах, истоптанных ботинках, никто бы не узнал в этом неопрятном бедолаге, Александра Пухова. Когда-то он был преуспевающим бизнесменом, директором известной фирмы. Впрочем, Саша сейчас безразлично относился к прежней благополучной жизни. Он был целиком и полностью погружен в настоящую с ее вечной проблемой – как раздобыть денег, чтобы напиться и забыться. Отвлечь себя от мучительных мыслей, приводящих порой к отчаянию. Иногда он просто поражался, как его организм выдерживает такое жестокое алкогольное насилие.

Между тем наступила глубокая осень. Небо стало пепельно—серым с редкими просветами. Опала разноцветная листва. Большинство птиц улетало на зимовку в теплые края. По ночам лужи начали покрываться тонкой коркой льда. С наступлением осенних холодов поиски работы все чаще и чаще оказывались безрезультатными. Малые стройки остановились, на большие их не брали, потому что алкаши. Хозяева многочисленных «фазенд» разбросанных вокруг всего города, у которых, раньше можно было найти кой какую работенку, закрыли свои владения на замки. Ситуация возникла аховая. Угрюмого уже ни раз предупреждали о выселении из квартиры, если он не погасит старые долги. Проблема – где взять деньги, встала перед ними вопросом жизни. Саша ни раз видел, как знакомые бомжи начали копаться в мусорных контейнерах, выискивая пустые бутылки и остатки неиспорченной еды. При этом они жестоко вплоть до крови боролись между собой за лучшие куски. Процветал закон джунглей – кто сильнее, тот и выживет. Однако, как бы низко Саша не пал в собственных глазах, все-таки представить себя копошащимся в мусорном ящике он не мог. Видимо, то же самое думал и Угрюмый, с презрением смотря на крысиную возню бомжей у мусорки….

– Короче надо что-то делать, Саша. Иначе нам хана. Зиму не протянем, если останемся без жилья, – задумчиво проговорил Угрюмый, почесывая заросшую щетиной впалую, морщинистую щеку. – Ты посмотри на этих говнюков у мусорки. В них не осталось ничего человеческого.

– А в нас? – усмехнулся Саша.

– В нас? – скептически переспросил Угрюмый и с уверенностью ответил: – В нас еще что-то есть. По крайней мере, люди от нас еще не шарахаются. Короче так, – глубоко вздохнул он. – Есть у меня одна знакомая. Детским садиком заведует. Когда-то была подругой моей жены. Придется идти к ней за помощью. Хотя это для меня крайний вариант, но другого выхода нет, – отвернулся в сторону Угрюмый, сутуля спину. Чувствовал, что у него от этой идеи «кошки скребут» на душе.

– Слушай! – торопливо произнес Саша, расстегивая рубаху и показывая на груди золотой крестик.

– Давай продадим, а?

– Спрячь, – жестко бросил Угрюмый. – Крест продать, значит душу продать. Люди за него смерть принимали. В Афгане одному парню сказали: «Выбросишь его, оставим в живых». Он не выбросил. Короче, потопали в детский сад.

– Ты в Афгане воевал? – спросил Саша, глядя с уважением на сурового, с атлетической фигурой напарника. Иногда он ему по внешнему виду напоминал чеченских наемников, которых Саша выслеживал в Чечне. Но за внешней грубой оболочкой его тезки, скрывалась добрая ранимая душа.

– Да, – односложно ответил тот.

– А я в Чечне.

– На тебя что-то не похоже, – хмыкнул Угрюмый и ускорил шаг. Саша промолчал. Он вспомнил, как его знакомый лейтенант, командир взвода Витя Снегирев, спился после госпиталя из-за того, что он один из всего взвода, после боя остался в живых.

– Слушай, а что у тебя с женой произошло? Она ушла от тебя из-за пьянки? – после короткого молчания поинтересовался Саша. Почему-то Угрюмый даже в нетрезвом состоянии уходил от ответов на вопросы о жене. Саша понять не мог, какая в этом может быть тайна?

– Как-нибудь скажу, только не сейчас, – недовольно отозвался напарник, давая понять, что не расположен к разговору. Он шел впереди, размашисто передвигая длинные ноги и покачивая в такт ходьбе мощными кулаками. Саша еле успевал за ним. Один раздолбанный ботинок больно натер ногу. Свои хорошие ботинки, также как и подаренный Галиной Ивановной костюм он уже «загнал по случаю», и этим как бы подвел под прошлой жизнью последнюю жирную черту.

Когда они вошли в двухэтажное здание детского сада, то толстая старая техничка, моющая пол при входе, со злостью проворчала:

– Ходют тут, алкаши проклятые! Грязь таскают. Нет здесь для вас ничего.

Сашу передернуло от неожиданности, выражение «алкаши проклятые» хлестнуло по нему, как удар кнута. «А что ты, собственно, хотел? Чтобы тебе улыбались? Что есть, то есть. Еще не то услышишь». Он бросил быстрый взгляд на Угрюмого, ожидая его реакции на слова технички. Однако, тот словно ничего не слыша, спокойно обошел ее и направился в конец коридора. Саша последовал за ним. «Да, его выдержке можно только позавидовать», – подумал он.

– Постой здесь, я один зайду, – сказал Угрюмый, остановясь у двери кабинета с табличкой «Заведующая».

Он стянул с головы трикотажную черную шапку, пригладил лохматые волосы и, глубоко вздохнув, решительно толкнул дверь. Словно боясь передумать в последний момент. Саша с недоумением проводил его взглядом, заметив на его лице необычное волнение. Потом в томительном ожидании стал глядеть в окно на голые беззащитные березки во дворе. «Почему колесо моей фортуны повернулось в другую сторону? За что судьба так несправедливо обошлась со мной?» – начали одолевать его тяжкие мысли. От самокопания в потемках души Сашу отвлек близкий оживленный разговор.

Мимо него проходила старая техничка, ведя под руку невысокую, статную белокурую девушку с ярким деревенским румянцем на нежных щеках. На курносом задорном носике девушки красовались темные очки. Во всем ее облике было нечто трогательно-беспомощное, поневоле притягивающее к себе взгляд. Саша не сразу догадался, что она слепа. «Надо же! Такая славная, милая девушка и слепая», – с острой жалостью подумалось ему. Он безотчетно хотел пойти за ними и послушать о чем они говорят, но тут из кабинета вышел бледный Угрюмый. При одном взгляде на его лицо стало ясно, что лучше не задавать никаких вопросов. Саша внезапно почувствовал, что этот человек стал ему дорог как родной брат. И если бы сейчас сказали, что для того, чтобы спасти жизнь твоего товарища нужно перелить ему всю твою кровь, он бы без колебаний согласился. Берите! Не потому, что не видел смысла своей дальнейшей жизни, а именно из-за братской любви к нему.

– Пошли, – глухо произнес Угрюмый.

От детского сада они опять шли молча, думая каждый о своем. Саше вспомнился Влад: «Как нестерпимо стыдно и больно, когда твой самый лучший, самый близкий друг оказывается подлецом, который как иуда продает тебя ради денег, но ты тоже в этом виноват, – упрекнул себя Саша. – Не сумел вовремя разобраться в близких людях. Был, слеп как крот. А почему? Да потому что тебе всегда казалось, что жизнь твоя и дальше покатится как сыр по маслу. Тебе все доставалось без особого напряга. Как ты восторгался – вокруг меня одни хорошие люди! Они меня все любят! А на самом деле оказалось вовсе не любовь, а черная зависть окружала тебя. Стремление нажиться за твой счет. И те, кому ты больше всех верил, кинули тебя, как последнего лоха. Да, – подумал Саша. – Если бы я не встретил бы Галину Ивановну, Угрюмого, то точно разуверился бы во всех людях».

При мысли о Галине Ивановне ему сделалось не по себе: «Что она сейчас думает о нем? Как он посмел забыть о ней. Нужно сочинить какую-нибудь легенду, купить конфет и послать ей письмо. Чтобы она не переживала», – решил он.

С потемневшего неба начали сыпаться мелкие капли дождя. Поднялся сильный ветер. И погнал по асфальту остатки сухих листьев. Они поднимались к верху, кружились в воздухе и плавно опускались вниз. Один из таких листочков попал Саше на грудь. Он взял его и начал рассматривать на ходу.

– Давай присядем, – предложил Угрюмый, жестом указывая на деревянную скамейку во дворе какой-то пятиэтажки.

Саша с радостью согласился. Нога разболелась еще больше.

– Почему ты начал хромать? – задал вопрос Угрюмый.

– Мозоль натер, – нехотя ответил Саша.

Угрюмый насмешливо посмотрел сначала на его ботинки, потом на него самого, но ничего не сказал. Он поставил локти на колени и задумчиво опустил голову вниз.

– Ты хотел узнать про мою жену….

– Хочешь, рассказывай, хочешь, нет, – пожал плечами Саша.

– Я понимаю, что тебе неприятно говорить о ней.

– Ничего ты не понимаешь, – с такой тоской произнес Угрюмый, устремив свой взгляд в даль, что у Саши, словно мороз по коже прошелся.

– Были у меня и жена, и дочь. Я любил их больше жизни. Готов был постоянно носить на руках. Ведь счастливей меня никого на свете не было.

Я же – детдомовский. А дочка моя такая нежненькая была, пушистая, как цыпленочек….

Угрюмый выпрямился и стал водить ладонью по коленям.

– Но мое счастье оборвалось в один момент, – он глубоко вздохнул, на несколько секунд задержал дыхание, затем с шумом выдохнул. – Короче, гостили они летом у бабушки в деревне. А мне отпуск в то время не дали, я к ним на выходные приезжал. Короче, пошли они после обеда в лес. Шли по обочине дороги. И один пьяный мерзавец на своей «девятке» сшиб их. Сразу насмерть. Обоих. Он свою девку хотел покатать. Я приехал в тот же вечер. Если бы поймал его, придушил на месте. Но он, сволочонок, успел сбежать. Машину свою бросил. Потом от его родителей ко мне адвокат приходил, большие деньги предлагал, но я с ходу предупредил: «Лучше ему сидеть, иначе в живых он не останется». Помню, адвокат посмотрел на меня и сразу смотался. Ну, все понял?

Саша подавленно кивнул головой.

– Ладно, пошли, – поднялся Угрюмый. – Теперь ничего не поделаешь. Их никто мне не вернет и не заменит.

Саша шел, глядя себе под ноги, чтобы ненароком не залететь в лужу дырявыми ботинками. Как вдруг, словно кто-то толкнул его в грудь. Он удивленно вскинул голову и увидел прямо на него идущую Ирину. Если не считать того, что ее фигура немножко пополнела, то она выглядела по-прежнему эффектно. Забыв обо всем, он в порыве радостного чувства хотел броситься к Ирине, но наткнулся на ее равнодушный абсолютно ничего не выражающий взгляд. К его ногам словно привязали неподъемный груз. Он остановился и лишь нетерпеливо ждал: «Узнает или нет?».

Однако Ирина прошла мимо, гордо вскинув голову. Какой-то бомж посмел уставиться на нее, как на свою знакомую. От обиды у Саши потемнело в глазах. Возникло дикое желание – догнать эту стерву и ударить ее. Он рванулся за ней, но Угрюмый успел схватить его за руку.

– Ты, что ошалел? Красивой бабы ни разу не видел?

– Это моя жена, – сквозь зубы процедил Саша, продолжая трястись, словно в лихорадке.

– Да ну! – в изумлении воскликнул Угрюмый и посмотрел в ту сторону, где скрылась Ирина. – Красивая стерва! Она не узнала тебя?

– Не знаю, – немного успокаиваясь, ответил Саша. – Может, сделала вид, что не узнала. Я хотел догнать и дать по морде.

– Брось, – еще крепче сжал его руку Угрюмый. – Может, она действительно не узнала тебя в таком виде. Ты ее не спугни раньше времени. Сначала надо выследить, где она живет. Раз она приехала сюда, то мы с ней еще встретимся.

«Вполне возможно, что она еще ничего не знает обо мне. Что я жив, – подумал Саша. – Ну, что же, Угрюмый прав, спешить не нужно…. Она вполне может сейчас заявить в милицию, что какой-то самозванец выдает себя за ее умершего мужа и вымогает с нее деньги. Меня упрячут за решетку. А она, пока со мной будут разбираться, а это, „ежу понятно“, займет очень много времени, спокойно смоется куда-нибудь и ее потом не найдешь».

– Очнись! – толкнул его Угрюмый. А то чуть на столб не налетел.

– Слушай, а чем у тебя закончился разговор с заведующей? И кто она тебе на самом деле, если не секрет? – после недолгого молчания спросил Саша.

– Я тебе говорил, подруга жены. Они обе деревенские. Росли и учились вместе. Инна одинокая и любила возиться с нашей дочкой. Я после похорон всячески избегал встречи с ней. Чтобы не травить душу. А потом…. Короче, ты бы видел, какими глазами она смотрела на меня сегодня. Я тысячу раз пожалел, что пришел. Представляешь, с ходу предложила мне лечиться от алкоголизма у ее знакомого врача.

– А ты что? – с интересом посмотрел на него Саша.

– Что я? Зачем мне это надо. Если я брошу пить, то сойду с ума. Я лицо жены каждый день во сне вижу. Как живое. Иногда пытаюсь заговорить с ней, но она молчит и только улыбается. Я знаю, она меня к себе зовет.

– Ты бы в церковь сходил. Тебе бы там как-то помогли. А то так и будешь мучаться всю оставшуюся жизнь.

– Никто мне не поможет. Это, во-первых. Время над моими чувствами не властно, во-вторых. А в-третьих, что значит – всю оставшуюся жизнь? Кто знает, сколько времени мне жить осталось? – усмехнулся Угрюмый и добавил, как отрубил: – Все. Закончим разговор на эту тему. Завтра я, короче, иду к Инне оформляться на работу сторожем и дворником. Когда я не смогу – ты будешь ходить вместо меня. Об этом договорено. Я за тебя поручился. Нет возражений?

– Какие могут быть возражения? Хотя бы за квартиру расплатимся. Я готов хоть каждый день туда ходить, – сказал Саша, почему-то вспоминая о слепой девушке.

– Ну, и отлично, – скупо улыбнулся Угрюмый. К концу дня настроение у него заметно улучшилось. Проходя мимо газетного киоска, Саша порылся в карманах и, насобирав мелочи, купил почтовый конверт. На вопросительный взгляд напарника ответил:

– Хочу одной доброй женщине, медсестре, в больницу письмо послать. Она столько сделала для меня.

Неожиданно Угрюмый возбужденно заговорил:

– Сашка! Ты же умный порядочный человек. Зачем тебе гнить на дне вместе с нами? Ты хотел уйти – вот и уходи. Пробивайся наверх!

– Куда мне уходить? Кому я нужен? Ты забыл, что я без документов. Покойник. Господин Никто. Меня же на работу нигде не возьмут. Сесть на шею этой бедной женщине, которой я хочу написать письмо? Нет уж. Лучше я у вас останусь.

– Как хочешь, – пожал плечами Угрюмый. – Мне просто жаль тебя. Ты хороший малый….

– А мне, как никогда, выпить хочется, – мечтательно произнес Саша. – Только не на что….

– Есть на что, – живо откликнулся напарник. Ему тоже после всех событий сегодняшнего дня и всплеска горьких воспоминаний хотелось принять спасительную дозу спиртного.

– Мне Инна немного денег дала. Как аванс за будущую работу. Иначе бы я не взял. Так что пару пузырей можем взять.

– Отлично! – обрадовался Саша. – Правильно Вика говорит – с тобой не пропадешь.

Он уже свыкался с мыслью, что ему никогда не хватит силы духа переломить ход событий и, что он обречен остаться на дне жизни, откуда нет возврата. Судьба отвернулась от него навсегда.