Наверное, во Франции это такая традиция создавать мистификации и писать "Озорные рассказы" а-ля Бальзак.
Нет, я знал, что у классика французской литературы Бориса Виана, творившего под Мистер-хайдовой литературной маской Вернона Салливана ( тень приключений Жюль Верна, но по запретным и порочным землям), свои скандальные романы, не будет присущего ему лиричного абсурдизма, а будет секс, "наркотики"... одним словом - hardcore, но как неисправимый оптимист, я до последнего верил, что где-то на заднем плане романа, должны мелькать белые тени абсурда, экзистенциального ужаса, пусть и зашифрованного. И не ошибся!
Ладно, чего греха таить : я один из тех людей, которым покажи палец, и я.. нет, не рассмеюсь, но выведу из этого какой-нибудь силлогизм не то древнегреческого философа Фалеса, не то Пло́тина, а уж потом улыбнусь над озадаченным лицом показавшего палец.
Итак, роман, написанный почти нарочито развязным стилем, пародирующим "бульварное чтиво", пикантен и прост, ну, почти прост, с фолкнеровской оскоминкой трагедии "белого негра".
Три брата негра. Одного из братьев, за связь с белой девушкой - жестоко линчуют. Второй брат - тихий и верующий, переживает всё в себе. Третий брат - белый негр, сорви-голова и безбожник, поклявшийся отомстить всем белым, и, кажется, всему белому свету, тра... травмируя и "любя" белых людей. Зря Виан не коснулся темы зеркал...
Белый негр - Ли, залегает на дно после случая с братом, приторговывает бульварным чтивом, имея не только мечту втереться в высшее общество, к молоденьким белым девушкам, но и имея самих этих девушек, порой грубо, а порой нежно.
Виан тонко обыгрывает не раз всплывающие в романе тени-образы тех или иных животных : кошки, сучки, обезьяны, кони, люди... всё смешалось! Но "человека" во всём этом - нет.
Молодыми и развратными девушками и парнями, движет животная похоть; они - духовные негры и дикари. Их родители - заработали свои деньги на угнетении человека. Но и Ли, давая свободу своей мести, превращается в трусливого животного, в живой, бунтующий символ и бездну всего тёмного, угнетённого в человеке и жизни.
Ли втирается в компанию двух очаровательных богатых сестричек, которые влюбляются в него. И если старшая, Джин - развратна и пьяняще пуста, на что намекает и её имя, то младшая, 15-я Лу, ещё не успела развратиться, и вот её - жалко ( Виан обыграл жертвенность этого агнца, в эротизме описания "тугого тёмного руна" внизу её живота), и если учитывать схожесть её имени и Ли, то вырисовывается символ "зеркала".
Однажды Ли, словно Штирлиц, был близок к провалу, когда Мюллер... тьфу ты, когда Джин попросила его остаться, что-то заметив ему о негритянских нотках в его пении, и.... Ли остался : бедный, бедный Мюллер, то есть, бедная Джин!
В последний раз "Мюллерам" так жарко доставалось под Сталинградом.
Сначала я подумал, что вот "такая" поза, тонко намекает на Инь и Ян, но потом пришла ещё одна девушка, и получилось нечто уж совсем странное, словно бы в книге Камасутра игриво загнулась страничка : ̶м̶е̶ч̶т̶ы̶ ̶п̶ь̶я̶н̶ы̶х̶ ̶й̶о̶г̶о̶в̶.̶.̶.̶
Я и не знал, что у новозаветных строк "пускай твоя левая рука не знает, что делает правая", может быть понята именно так : ну и выдумщики эти французы!
А если серьёзно, то роман был написан сразу после войны, и на нём отразились тени ужаса и абсурда истребления людей из за цвета кожи.
Экзистенциальные тени де Сада и Фрейда, также лежат на этом романе, обыгрывая и сладострастно мешая тему рождения, секса и смерти, пробудившей в человеке хаосовы тени. Переживая смерть близкого человека, Ли сходит с ума нравственно, теряет себя в своём тёмном чувстве мести, приникая телом, губами, к источнику всякой жизни - к лону женщины, словно бы в спиритизме безумия желая вступить в связь с душой умершего брата, и дальше, сердцем сходя с ума, мешая жизнь и смерть, грех и воздаяние, лаская языком ухо девушки - мысленно шепча сладострастные, тёмные слова : он, негр, имеет белую девушку, которая презирает негров,- доводя её до оргазма, сам испытывает оргазм, но не от секса, а от акта убийства : жизнь в никуда, из ниоткуда - разбитое зеркало смерти.
Пьянящая пена дней и звёздной ночи, покрыла его с головой, и тьма сомкнулась над его чёрным от порока лицом, и он стал равен тем мерзавцам, которые убили его брата. И в своих ушах, в машине, он слышал крики девушки, словно призрака отчаяния и поруганной жизни, от которого он мчался, бежал.
Виан добился нужного эффекта: пониженная, разряженная атмосфера стиля, чувств и мерзких поступков героев книги, ярко контрастируют с высокой атмосферой большой литературы и миром вокруг нас и в нас.
Наша душа, словно ангел, смотрит с голубой высоты на жалкий мирок этой книги, с безумными и пошлыми наслаждениями, местью, всегда бесчеловечной и лживой, направленной на невинных, как и абсурд истины реинкарнации, вымещающей зло, нет, словно насильник, набрасывающейся на детей, девушек, с невинными сердцами и новыми, нежными душами, так же далёких от греха, как и иные девушки в романе, имевшие "грех" лишь быть частью белой расы.
Многим истинам нашего безумного мира можно дать литературные имена : Ли, Обломов, Гумберт... : так проще посмотреть истинам в лицо.